Отринуть любовь

Глава 4. У Альсара

Начинать я решил с Альсара. Во-первых, сегодня он — единственный айор-Вечный. Кинэн похож, но он не айор — он элез с некрасивым носом. Во-вторых, единственный, кто пока оказался совершенно непричастен к происходящему. Заговор виделся мне обширным и сложным, и Альсар — покровитель искусства и всего, что связано с творчеством, в него не вписывался. Хотя… цель тех, кто стоял за происходящим, уже обрела ясные очертания. Нами, Вечными, хотели управлять, уменьшив свободу, непредсказуемость, сделать нас ручными и покорными. Возможно, превратить в безмозглых демонов, лишенных человеческого облика, что-то вроде карательного отряда при одном — Едином — правителе. Опасных, непокорных — устранить. Сомневающихся — припугнуть. Не получилось — пробуем другое, удалось — берем на вооружение, вытащим из кладовки старые средства, на ходу придумаем новые. Поистине, за всей этой историей крылась чья-то изобретательная, хитроумная голова, и иногда у меня появлялись сомнения, что это Вечный. Вечные самоуверенны, располагая временем и средствами, которых нет у смертных, полагаются на личную силу и на веру окружающих. Наш противник не боялся провальных экспериментов и ошибок, а значит, привык падать, подниматься и идти дальше. Альсар, один из старейших, никогда откровенно не примыкал ни к одной из сторон, умудряясь оставаться над нашими склоками, и в то же время всегда был в курсе событий. Имея богатое, творческое воображение и обладая огромным опытом и терпением, он вполне мог оказаться среди кукловодов…

Любимый домен Альсара располагался в Ар Иллимской Кейдрии, но большую часть времени ему приходилось проводить в Рузанне и в Ледере, где находилась его прославленная школа искусств. Я долго обзванивал по гвору все места его обитания и все время опаздывал — наш пылкий и пламенный Феникс успевал куда-то исчезнуть, пока секретари пытались отловить его для меня. Уже поздно вечером я дозвонился до него в Кейдрии, явно оторвав от любимого занятия — любви. Он сразу же пришел в восторг: мы пересекались с ним исключительно редко. Он был готов сам навестить меня в Северной башне, но мне хотелось заглянуть в его резиденцию в Ледере. Мы договорились встретиться на следующий день, ровно в полдень.

Утром я успел повидаться с Ширин и обменяться с ней результатами наших изысканий. Рассказав мне про эксперименты с фантомами-слепками, она попросила меня помочь с возвращением Эрлен.

— Я помню, за что ты ее ненавидишь, — опередила она меня, когда я собрался отказаться. — И для меня всегда было загадкой, за что она ненавидит тебя.

— Я подозреваю, что дело не во мне, а в Анте, — проворчал я. — Но для нее это не имеет значения.

— Как бы то ни было, надо вернуть ей человеческий облик, — вздохнула Ширин. — Знаешь, как ее скорее всего выманили?

— Ну, — буркнул я.

— На дочку.

— На кого?

— У нее есть дочь. Не знал? Я тоже, — Ширин печально вздохнула. — Грейг, глава Двуликих Лессена, рассказал. — Девочка куда-то исчезла с территории Рамьена, Эрлен пошла ее искать… и не вернулась. Девочка через сутки нашлась сама, рассказав, что слышала голос мамы, которая звала ее из чащи, что лежит севернее замка. Ребенок пошел на зов и заблудился. Хорошо еще, ее на опушке местные кицу подобрали да быстренько отвели домой.

— Кто-то знал, что у нее есть дочь, — проворчал я. — И воспользовался.

— Рес, этот кто-то — такая сволочь… Пора бы уж нам начать забывать старые обиды.

— Чего же ты от меня ждешь? — спросил я с усталой покорностью.

— Попытки. Хоть какой-нибудь. Гевор озадачен, он решил поохотиться за ней в облике леопарда, загнать в Рамьен, но она или пряталась где-то в лесу, или нападала на него, словно больная бешенством кошка. Даллаху с ней не справиться, он не настолько подвижен, чтобы тягаться с рысью. Я бы поговорила с Алексом, будь у него за плечами хотя бы лет пятьдесят в шкуре Вечного. А так…

— Ты ему совсем не доверяешь?

— Там творится что-то очень странное, — Ширин коротко пересказала мне все, что знала от Юльки. — Сам Нигейр пока затаился. Было несколько ожидаемых столкновений между маркграфами на юге Ирнана, но наги, несмотря на призыв обеих сторон, их проигнорировали.

— Да, знаю, — сказал я. — Он занялся школами в Реаре и в Ашре. Тем, что, в общем-то, от него и хотели поначалу.

— Так что насчет Эрлен? — Ширин настойчиво вернула меня к исходной теме. — Поможешь?

— Не знаю, — поморщился я. — Посмотрим.

Ледера, один из округов Ар Лессена, находилась на юго-востоке этой земли и сильно напоминала мне Аскарем — тот же климат, та же природа, та же архитектура городов, те же основные расы — элезы, ирнанцы и Двуликие. Существовало много подтверждений, что до раскола земель Аскарем и Ледера были одним целым, но катаклизм, разделивший все наши территории на множество отдельных пространств, разорвал и эту единую когда-то землю. Столица округа, город Леда, очаровывал небольшими старинными зданиями, узенькими запутанными улочками, зеленью садов и парков. Школа искусств Феникса находилась в центре города, а его личная резиденция — на восточной окраине, сплошь окруженная цветущими садами, которые сами по себе были произведением искусства.

Замок Феникса поразил меня в самое сердце. Изящный белокаменный красавец располагался на реке, отражаясь в ее спокойных прозрачных водах. Круглые башни с островерхими голубыми крышами венчали каждый угол донжона-дворца, очаровывая изяществом пропорций. Множество ажурных винтовых лестниц разрезали внутреннее пространство, не пересекаясь между собой, многочисленные башенки верхней части фасада, легкие и ажурные, были украшены каменными цветами и изображениями мифологических животных. Каменная резьба внутри и снаружи дворца напоминала сплетенное умелой рукодельницей кружево.

Альсар ждал меня в роскошных покоях, стены которых были обиты золотым шелком, а каждый квадрат высокого кессонного потолка изобиловал фривольными картинами в исполнении знаменитых художников. Окна выходили на реку. У каждого окна стояла огромная ваза с искусно составленным букетом поздних осенних цветов, которые благоухали так, что у меня начинала кружиться голова.

Поначалу мы пили кофе и обсуждали последние новости. Я разглядывал его, мысленно сравнивая со словесным портретом нашего осведомителя в Анг Мирте и понимал, что сходство, конечно, присутствует, но… Так можно описать любого айора. Высокий, тонкокостный и узкоплечий, с привлекательным белокожим лицом, яркими синими глазами, густыми черными кудрями и бровями, тонким с горбинкой, но тяжеловатым носом. Внешне он выглядел лет на тридцать пять плюс минус пару лет, не более, а по факту ему было 492 года. Один из старейших Вечных, вместе с Даллахом и Ревалем. Глазок визора был встроен у меня в пуговицу на куртке, и я машинально поправил его, убеждаясь, что он на месте.

— Скажи, не приходилось ли тебе рисовать кого-нибудь из нас в последнее время? — спросил я, когда мы наконец закончили традиционный диалог вежливости людей, встретившихся после долгого перерыва. — Точнее, в последние год-два?

— Да почти всех, — признался он не без удивления, задумавшись буквально на несколько секунд. — И как ты верно заметил — именно в последние, хм, года полтора ко мне регулярно обращались с просьбой изобразить кого-нибудь из нас. Тебя вот, например, по памяти пришлось рисовать, заказчик убедил меня, что ты наотрез откажешься позировать.

— Откажусь, — хмыкнул я. — Мне не усидеть столько, сколько вам, художникам, нужно. Скучно очень. А кто, кстати, заказчик?

— Лануэль, — ответил он с улыбкой. — Она, кстати, и второй портрет просила совсем недавно — Нигейра Алекса. Тот тоже неохотно позировал, но мне хватило, чтобы уловить суть.

Я остолбенел. Лани? Лани к этому причастна? Я, конечно, уже знаю, что она шустренько запрыгнула в постель к нашему юному Змею, но портрет предполагал установку Зеркала, а ей при должном умении не потребовалось бы никаких усилий, чтобы вытянуть из него все, что ей нужно, без всяких зеркал. И зачем она позволила организовать слежку за мной? Я всегда считал, что мы друзья. Когда-то очень давно, когда она только-только приняла ипостась, мы были любовниками, и я приложил немало усилий, чтобы облегчить юной Кошке первые, самые трудные шаги на пути к обретению себя. Мы долго были вместе… потом постепенно расстались, когда она перестала остро нуждаться в поддержке, но мы до сих пор симпатизировали друг другу и сохраняли теплые отношения.

— А кто еще? Кто кого заказывал?

— Почему тебя это интересует? — удивился Альсар.

— У меня сложилось впечатление, что кто-то собирает коллекцию наших портретов, преследуя не совсем… прозрачные цели, — выкрутился я.

— Заказчики были разные, — возразил он. — А твой «кто-то» может преследовать вполне благородную цель. Например, воссоздать коллекцию живых фигур, наподобие той, что уже есть.

— Той, где статуэтки светятся, если Вечный жив? — уточнил я, и Альсар кивнул. — Для них тоже нужен портрет? Зачем, если там нет никакого сходства с живым человеком?

— А как ты представляешь создание прочной связи между каменной статуей и живым существом? — усмехнулся Альсар. — Светящиеся фигуры реагируют на нас, Вечных, так, словно это любовные медальоны-образы прошлого — они ярко пытают, если мы в силе, и чуть тлеют, когда с нами что-то случается. И вовсе гаснут, если мы умираем. А когда божественная сила избирает себе нового носителя, мы узнаем об этом задолго до рождения полноценного Вечного.

— Что за любовные образы? — переспросил я, почуяв нечто важное. — Никогда о них не слышал… Да, и кстати, ответь на свой вопрос сам — как создается связь между неживым предметом и живым существом?

— Чтобы создать связь между живым и неживым, нужно увидеть душу — уловить суть живого, собрать и сконцентрировать резонансную этому живому силу или стихию, чтобы удержать от распада образ, и взять каплю плоти изображаемого, чтобы их накрепко соединить. Делается это в три шага. Создание образа, помещение образа в энергоемкую среду и одновременно добавление в образ частички плоти. Технология старая, как Основа, но опасная своими последствиями, поэтому давно запрещенная и забытая.

— Выходит, что не забытая, — пробормотал я.

— Когда-то еще при моем пра-предшественнике талантливые дети Феникса рисовали картинки влюбленных пар, а не менее талантливые элементалы Эгроха помещали их в ариады и в прочие энергетически высоконасыщенные драгоценные камни — в алмазы, изумруды, сапфиры. Получался артефакт, с помощью которого влюбленные чувствовали состояние друг друга, настроение, а некоторые, носившие изображения при себе, могли даже общаться мысленно. Потом выяснилось, что одиночные образы позволяют одному управлять другим, подчинять и подавлять его волю… Односторонние приворотные образы стоили очень дорого и пользовались бешеной популярностью. Участились самоубийства и сумасшествия… Когда все раскрылось, тот из Альсаров, что принимал участие в расследовании, со своей стороны строжайшим образом запретил Детям Феникса участвовать в создании любовных образов, а Эгрох под страхом отлучения от школы запретил любопытным молодым людям экспериментировать с живыми слепками личности, которые получались в результате попыток создать на основе художественного образа мини-копию живого существа. Постепенно все забылось, но в ту эпоху, когда технология родилась, за подобный образ сажали в тюрьму, а по выходу — лишали права продавать художественные работы или, если дело касалось элементалов, заниматься профильной деятельностью.