Магия — не для оборотней. Часть 3

Глава 56

Первыми вернулись звуки: приглушённый писк, царапанье крысиных коготков в стенах. Я сообразил, что лежу на каменном полу. На почти ровном, холодном. Удивительно, но ничего не болело. Хотя я помнил, как видел торчавший из моей груди клинок. Но от болевых ощущений не осталось и следа. Даже тело не сохранило о них воспоминаний — тех, что отец называл «остаточными».

Казалось: я только что был под палящими лучами солнца на площади пяти фонтанов около Академии. Но сейчас жары не чувствовал. А инстинкты подсказывали, что теперь ночь — причём не за горами рассвет. Темно. И все же я прекрасно видел высоко над собой потолок, трещины на нём и даже нити паутины. Краем глаза мог рассмотреть стены, деревянную лавку и пахнувший свежим сеном тюфяк.

Улавливал в воздухе и другие запахи, помимо аромата сена. Много. Разные. И старые, и свежие; одуряющие и тошнотворные; удушающие и раздражающие. Здесь и крысиная шерсть, и плесень; запашок человеческих фекалий и пота; лёгкий душок тухлятины и мочи; а ещё — набор ароматов листвы и трав, что проникал в помещение через дыру в потолке. Запахи кружили мне голову, вызывали желание прикрыть нос… лапой.

Понял, что сейчас я в облике охотника — потому и обострились чувства. Потому и не чувствовал боль: обращение залечило рану. И ещё сообразил, что не могу пошевелиться. Дышал, но тело не подчинялось командам. Подобное со мной уже было. Когда при первой встрече с сиерой вар Вега я схлопотал заряд из жезла. И потом — когда Белина обездвижила меня, чтобы передать клану своего жениха. «Паралич».

Хотя одним «параличом», похоже, не обошлось. Раз я не помнил ничего с того момента, как обратился на площади… на глазах у учеников и преподавателей Академии!.. значит применили что-то подобное «шоку». Я не сомневался, что маги обрушили на меня настоящий шквал заклинаний. Повезло, что никто не использовал смертельные для меня плетения. Тут мне явно улыбнулась удача — спасибо Тилье.

Мысль о Тилье пробудила желание немедленно вскочить на лапы. Но тело его проигнорировало — не дрогнула ни одна мышца. Я продолжал изображать мертвеца. Смотрел в потолок и силился понять, что грозит моей подруге после того, что произошло на площади около Академии. Пришёл к выводу, что ничего страшного. Но Тилье, скорее всего, придётся покинуть столичный дом; как и дяде.

Городская стража Селены состояла на жаловании у императорского клана Орнаш. А значит, Тайный клан наверняка посвящён в их дела. Уверен, дед уже в курсе произошедших со мной неприятностей. Сиер вар Фелтин без сомнения уже узнал, где я и что со мной. И принял меры: позаботился о том, чтобы ни он сам, ни сиер Нилран, ни Тилья не пострадали.

Я лежал, смотрел на дыру в потолке. В нынешнем образе смог бы до неё допрыгнуть — в образе человека: вряд ли. Дыра большая. Пролезть в неё не составило бы труда… если бы не решётка. Присмотрелся. Темнота не помешала мне понять, что прутья решётки не деревянные — выкованы из металла. Недешёвое удовольствие. Толстые. Такие, пожалуй, не разогну и в образе охотника.

Решил, что следует поискать иные способы выбраться из комнаты. Не мог повернуть голову, чтобы осмотреть стены. Есть дверь в этой комнате, или её здесь нет — не понял. Но точно осознал, что лежать без движения мне уже надоело. Как долго будут действовать наложенные на меня заклинания, не имел представления. Но знал, как от них избавиться: нужно обернуться. * * *

Пришёл в себя — обнаружил, что дрожу от холода. В столице империи со мной такого ещё не случалось. Жара здесь изводила меня даже по ночам. Так и не привык к ней. Я без труда поднялся на ноги: заклинания развеялись. Помню, Мираша рассказывала, что маги бросили в неё (тогда ещё в него) заклинание, что обездвижило и не позволило обернуться. К счастью, о подобном плетении преподаватели Академии не вспомнили. И в этом мне тоже повезло. Я без труда сумел принять образ человека.

В этом образе видел в темноте значительно хуже. Создал шар из огня, подвесил в воздухе над головой. Шар у меня получился, хотя после обращения оба симбионта исчезли. Огонёк я сумел зажечь не маленький — размером с кулак. Даже зажмурился от яркого света. Свет скорее слепил, чем освещал комнату. Я погасил его, замер, закрыв глаза, вновь привыкая к темноте. Раз огонёк я теперь мог зажигать значительно большего размера, чем раньше… Интересно, насколько увеличился мой запас маны? А он точно подрос: я это чувствовал.

Подавил желание вновь обратиться охотником. За время жизни в Селене я успел соскучиться по преимуществам этого образа. Но сейчас я чувствовал, что всё ещё нахожусь в имперской столице — прохлада подземелья не сумела ввести меня в заблуждение. Стоило мне прислушаться к собственным ощущениям, как я понимал, что дом, где я ещё недавно жил, находился в одной стороне — королевский дворец в другой. А значит я сейчас где-то между ними. Но точно в Селене. Иначе бы две разные её точки ощущались бы в примерно одинаковом направлении.

Решил, что в столице империи мне стоит выглядеть человеком. Хотя бы для того, чтобы общаться с людьми. Ведь рано или поздно меня в этой комнате кто-либо проведает. Людям я зачем-то понадобился. В ином случае меня не стали бы прятать под землю — попросту убили бы. В том, что я находился под землёй, я уже не сомневался. Дверей ни в одной из стен не обнаружил. Закрытое решёткой отверстие над головой казалось единственным выходом. Я точно не в обычной тюремной камере — скорее в «яме», о которой рассказывала Тилья.

О подобных местах для содержания преступников упоминали и другие огоньки, чьих настоящих имён я так и не узнал. С их слов, в ямы сажали самых опасных преступников. Зачастую тех, кого ждала либо пожизненная каторга, либо казнь… Либо им наносили знак подчинения на грудь и отправляли в лагерь огоньков — если у заключённого обнаруживали способности к магии. Способности к магии у меня имелись. Хотя пометка об этом уже исчезла с моего плеча. Вот только сомневаюсь, что люди захотят сделать из оборотня «боевого мага».

На деревянной лавке, помимо тюфяка, я обнаружил стопку одежды. Халат из неплохого материала, штаны и сандалии. Сомневаюсь, что подобные вещи выдавали обычным преступникам. Не обнаружил на одежде нашивок с гербом клана. Но сообразил: к её появлению в этой вонючей яме без сомнения приложил руку дед или кто-то из его подручных. Хотя и комната, где я сейчас находился, при внимательном рассмотрении оказалась не такой уж вонючей. Словно здесь прибрались в меру сил перед моим появлением.

Свежее сено в чистом тюфяке и крепкая лавка; вымытый пол и пустое, крепкое деревянное ведро в углу (его предназначение вполне понятно). Мерзкие запахи пусть и не выветрились; они намекали, что ещё недавно эта комната выглядела совсем иначе. Всё это показывало заботу тюремщиков о моём комфорте. Я вспомнил рассказ Тильи. В той яме, куда в своё время угодила она, не было ничего, кроме ужасного запаха, крысиного писка, пола, покрытых плесенью стен и потолка с дырой. И ещё она ничего не говорила о решётке.

Я оделся, поправил тюфяк. Обошёл комнату, разглядывая в темноте стены. Не обнаружил ни надписей, ни рисунков. Хотя запахи ясно говорили, что я здесь оказался не первый. Те, кто побывал тут до меня, то ли не испытывали тяги к творчеству, то ли не придумали способ царапать камни. Выходит, оборотней тут до меня не держали: когтем я бы легко сумел выцарапать на стене что угодно. Да и люди, уверен, со временем придумали бы способ оставить о себе память. А значит они обитали в яме недолго. Надеюсь, и меня тут не забудут.* * *

Лавка оказалась не столь удобной, как кровать, к которой я успел привыкнуть за время жизни в имперской столице. Но и не холодной, как каменный пол. Запах свежего сена напоминал о доме — о том доме, что остался там, на севере. А ещё о детстве и о Лесе.

Лёжа на мягком тюфяке, я отчётливо понял, что жизнь в человеческом городе давно тяготила меня. Все эти неприятные людские запахи, обилие камня, жара и духота — всё это мне чуждо и надоело. Меня удерживали здесь только Тилья и магия. Вот только магия…

Учёба в Академии для меня, похоже, закончилась. * * *

Понял, что задремал, когда услышал в вышине над собой шорохи шагов и голоса. Не вскочил со своего ложа — только приоткрыл глаза. По моим ощущениям, в столице уже светало. Но дыра в потолке посветлела лишь после того, как рядом с ней зажгли фонарь. Стали отчётливо видны тени на потолке — том, что находился над отверстием в потолке моей ямы. Звуки шагов становились всё громче: приближались. А голоса смолкли.

Лязг металла известил, что поблизости от меня отпирают проржавевшие замки. Мелькнули тени человеческих фигур. Я почувствовал новые запахи: горько-кислый, что исходил от алхимических фонарей, смрад свежего человеческого пота… и лёгкий, едва уловимый аромат ванили. Пришла в движение решётка — со скрежетом скользнула в сторону. Мелькание теней на том, втором, потолке ускорилось.

В дыру заглянул незнакомый мужчина — судя по его одежде, городской стражник. Подсветил яму фонарём. Я зажмурился от света, но не стал изображать спящего. На фоне яркого света не разглядел лицо человека. Чётко видел лишь контуры головы. Почувствовал на себе чужой взгляд. Тот надолго на мне не задержался. Мужчина отвернулся. Вскоре его голова и вовсе исчезла. Я услышал фразу: «Всё нормально. Давай».

Что именно «давай» понял, когда в дыру скользнула деревянная лестница. Грубо сколоченная, слегка перекошенная. Сразу упасть ей не позволили: придержали. И всё же в итоге она гулко ударилась о каменный пол ямы. Не развалилась. Принесла с собой запахи мокрой древесины и сырой земли. Всё тот же стражник вновь сунул в яму голову, снова осмотрелся. Тихо скомандовал: «Можно».

Я понял, что явилась Норма, когда там, наверху услышал её голос. Принцесса велела стражникам «ступать прочь». Она заглянула в дыру, ухмыльнулась, встретившись со мной взглядом. Выходит, запах ванили мне не померещился. Отметил, что выглядела Норма уставшей. Она ловко спустилась по ступеням, удерживая в одной руке фонарь. Рыжие волосы взметнулись подобно языкам пламени.

— Капец! — сказала принцесса вместо приветствия. — Ну и устроил ты нам веселье, тупица! Всю столицу взбаламутил! Одной дурацкой выходкой прославился на всю империю! Мы из-за тебя теперь страдаем! Мне со вчерашнего дня и глаз сомкнуть не позволили! А ты валяешься тут, дрыхнешь!

Я сел, зашуршав травой в тюфяке, свесил с лавки ноги. Норма повесила фонарь на лестницу, подпёрла кулаками бока, осмотрела меня с ног до головы. Отметил, что рыжая сейчас напоминала взъерошенную птицу — возмущённую и возбуждённую, словно только что отразившую атаку хищника. Она даже по-птичьи склонила на бок голову: смотрела на меня, не мигая.

— Что молчишь? — спросила принцесса.

— А что мне говорить? — сказал я. — Ждёшь, что начну извиняться?

Норма покачала головой.

— Нет, не жду, — сказала она. — Тебе не за что извиняться, мальчик. Разве есть твоя вина в том, что ты родился… таким тупым? Чтобы чувствовать за собой вину, нужно иметь хоть немного мозгов. А у тебя их отродясь не было. Вот и пожинай теперь плоды своих дурацких поступков.