Покров Тьмы

Вскоре после этого обнаружилось, что Дэйелис, как и Мариэль, может понимать язык животных. Она может часами сидеть на берегу, беседуя с дельфинами о морских глубинах. Или гулять по лесу, болтая с сороками.

Ее любовь к животным и к морю отражалась в поэмах, которые она писала. Ее стихотворения ценители искусства собирали в сборники, переписывали в ручную, и сплетали в книги. Она была известна даже в Вакрохалле. И ее чаще узнавали, как автора «Шепота лесов», «Песни морской пены» и «Сияния горных вершин», чем, как дочь принца Фаолина и Посланницы Солнца.

Мариэль даже встречала бардов, что сочиняли для стихов ее дочери музыку, и пели их, не смея присваивать авторство. Сама Дэйли не против такого применения своим творениям, но ярым любителем музыки не является. Из чистого интереса она обучилась играть на арфе и фортепиано. И часто доставляет Мариэль удовольствие, играя с ней в четыре руки или аккомпанируя ей на арфе.

— Ей не терпится закончить «Мерцание Сапфирного города». — Продолжал Фаолин, ведя Мариэль под руку на кухню.

— Тогда не будем ей мешать. Как дела у королевы Элейс?

Фаолин только вчера вечером вернулся из Маргинга, где помогал матери улаживать дела королевства. Он довольно часто отлучался в такие «командировки». Все-таки обязанности принца с него никто не снимал. Иногда Мариэль отправлялась с ним, иногда оставалась дома, как в этот раз, порой уезжала в свои путешествия.

Первое время, когда их совместная жизнь только начиналась, Мариэль боялась, что за много лет они успеют друг другу надоесть, что чувства угаснут, а жизнь остановится и канет в пучину однообразия. Но ее опасения были напрасны. С каждым годом, нет, с каждым днем их любовь и страсть росли. Ни разу Мариэль не хотелось, чтобы он ушел и оставил ее в покое. За шестьдесят лет не произошло ни единой ссоры, разве что споры по мелочи, которые быстро затихали. А в моменты разлуки оба сильно скучали и стремились поскорее вернуться к любимому.

Фаолин был идеальным мужем. Помимо этого, он, как мог, заменял Мариэль отца и брата, понимая ее тоску по семье. Он заботился о ней, а Мариэль платила ему той же манетой.

— Ты говорил, что построил этот дом сам. Неужели в одиночку? — Мариэль смешивала в миске мелко нарезанные помидоры с чесноком и специями, пока Фаолин резал грибы. Она раньше не задавалась этим вопросом. Почему-то именно сейчас, когда дождь хлынул с новой силой и ветер завыл громче, ей стало интересно.

— Мне помогал друг… и еще несколько знакомых.

— Ты не рассказывал мне об этом друге. Кто он, я его знаю?

Фаолин помолчал. Его глаза на несколько секунд остекленели, словно он смотрел куда-то сквозь пространство и время, в свои воспоминания.

— Нет. Вряд ли вы знакомы. — ответил он наконец. — Он погиб. — Фаолин говорил спокойно и видом не выдавал своей скорби. Но Мариэль почувствовала его боль, давно угасшую, а теперь снова пробудившуюся. — В тот день, когда мы вошли в заколдованный лес у Драконовой скалы.

Мариэль отставила плошку с соусом, обвила Фаолина руками, прильнула щекой к его спине, стараясь утешить.

— Надо было рассказать мне. Нельзя такое держать в себе.

— Тебе тогда незачем было знать. Были дела по важнее. Мы ведь пытались наладить отношения с драконами.

— Ты и позже не рассказал. У нас не должно быть секретов друг от друга, помнишь?

— Тогда почему я до сих пор не знаю ту причину, по которой ты отказалась от родного дома?

— Мой дом здесь. — Этот ответ не удовлетворил Фаолина. — Ты знаешь. Потому что хотела подольше пробыть в этом волшебном мире. А потом ты сделал мне предложение, отказаться от которого не возможно. Ведь я люблю тебя.

Разговор хоть и был в спокойных тонах, становился все тяжелее. Мариэль пожалела, что выбрала не самую удачную тему для разговора. Ее мучила совесть за то, что так и не рассказала никому о правиле перемещения меж мирами, не позволившем ей вернуться в Ваставу. И сейчас она не могла допустить, что бы Фаолин думал, будто она с ним по неволе. Что безысходность заставила ее согласиться тогда у озера. Она не хотела посеять сомнение в том, что она останется с ним на всегда, и не уйдет при первой же возможности. Пусть лучше думает, что ОН — главная причина такого решения. Тем более от части это правда.

Уходя от неприятной темы, они завели беседу о добытчиках жемчуга, вконец обнаглевших, которые без зазрения совести заплывают на их территорию. И о том, что спрос на жемчуг резко упал, и мода на сапфиры затмила любые жемчужные изделия. Потому что в Белых горах гномы обнаружили новое месторождение, такое огромное, что его прозвали Сапфирным Городом. Про него то и писала сейчас Дэйелис. Ей посчастливилось самой побывать в тех пещерах. Их красота вдохновила ее на новую поэму:

Под белыми горами

В чернеющих пещерах

И вырытых карьерах

Гигантскими рядами

Сияют самоцветы.

Манит их блеск холодный

Как на деревьях иней,

Как море густо-синий,

Глубокий, благородный,

Словно огонь кометы.

Добытчики находкой

Как никогда горды.

Подобной красоты:

Чарующей и кроткой,

На свете не сыскать.

И звездными огнями

Мерцает Град Сапфирный

Тончайший звук эфирный

Звенит в тиши дробями

Не смея умолкать…

Дэйли зачитала первые строки за ужином. Выразила свое неудовлетворение по поводу некоторых рифм.

— Ты все больше меня удивляешь. Эти стихи восхитительны. — Похвалила ее Мариэль.

— У тебя великолепно выходит. — Поддержал Фаолин. — Главное никогда не опускай руки, даже если что-то не получается.

Дэйелис робко улыбнулась, поблагодарила родителей за похвалу и ужин, и снова окунулась в омут рифм и поэзии.

Фаолин помог Мариэль вымыть посуду. Когда они уже почти покончили с этим делом, особенно громко грянул гром, пронзив глухую тишину дома. Мариэль вздрогнула от неожиданности. Неловким движением задела фарфоровую чашу, и та расколотилась на мелкие осколки, упав на пол.

— Не трогай. — Остановил ее Фаолин, когда Мариэль попыталась собрать осколки. — Я сам уберу.

Он нежно взял ее за руку, погладил ее по животу, словно успокаивая испугавшегося ребенка. Усадил, растерянную, Мариэль на стул, а сам взял метелку, совок и собрал все осколки.

***

Вспышка. Пламя взвилось к небу, бушевало багровой стеной за спиной. Оно обжигало и заставляло бежать прочь. И кроме рева пожара ничего не слышно. Бежать! Не останавливаться! На руках младенец. Он кричит и плачет, но ревущая красная стена огня заглушает его визг.

Что-то обрушилось прямо под ноги, преграждая путь. Земля вдруг стала ближе, буквально под носом. По рукам текли алые струи крови. Душераздирающий вопль младенца лишь на мгновение пробился сквозь рев пламени, а потом снова в нем потонул. Малыша поглотил огонь. По лицу текло что-то холодное и мокрое. Слезы.

Кто-то схватил за руку. Рывком поднял на ноги. Снова бежать. Легкие забиты дымом, глаза слезятся и болят от его токсичного яда. Мариэль не сразу разглядела в человеке, тянущем ее за руку, Фаолина.

Ноги отказывались двигаться. Но эльф тащил ее за собой, не давая упасть.

Полыхающий пожар догонял с пугающей скоростью, и уже лизал пятки.

Кто-то взял ее за вторую руку. Мариэль повернулась Ко второму спутнику. Дэйли! Черная от сажи девушка бежала рядом.

Толчок в спину. Туда, где только что была Мариэль, снова что-то обрушилось, загораживая путь. Фаолин вовремя отреагировав, уберег Мариэль от завала. Зажмурившись, она упала наземь. Все стихло.

Жар пламени сменился прохладой. Дым больше не отравлял легкие. Под пальцами чувствовалась мягкая трава. Чьи-то руки подняли ее. Мариэль открыла глаза. Вокруг раскинулся лес. А перед ней бушевала стена огня, но она стояла на месте, не достигая Мариэль.

Те, кто помог Мариэль подняться стояли рядом. Это были Малвель и Резхарас. Тут же была и Дэйелис. Она, уронив лицо в ладони, сидела на коленях. Мариэль, еще не зная от чего страдает дочь. Бросилась ее утешать.

А потом снова посмотрела в огонь. Там, объятый пламенем, лежал Фаолин. Нет! Мариэль бросилась к нему на помощь. Но ее остановил Резхарас, схватив за запястье у самой границы огня. И в тот момент, когда Малвель рывком оттянул ее в безопасность, из стены вырвалось щупальце пламени и утащило учителя в гущу огня.

Потеряв самообладание, плохо соображая, что она творит, Мариэль бросилась за ним, вырвавшись из рук Малвеля.

Окутанная огнем, она не могла пошевелиться. Он жалил и прожигал ее насквозь, заставляя кричать от боли. Ожоги вздувались и лопались, разбрызгивая кровь.

Раскат грома и крик. Вспышка.

— Мариэль!

Крик застыл в высохшем горле. Ее собственный крик, разбудивший ее. Он леденил душу и все еще вырывался из груди. Болят вцепившиеся в одеяло руки. Болит голова…

— Мариэль, успокойся.

За окном — ночь. Шторм все еще не утих. Грохот волн и гром нарушали тишину. В камине тускло поблескивают угли. Нет огня, нет пожара. Гладящая ее щеку рука пахнет морем, новым пергаментом и скошенной травой. Не кровью.

— Фаолин…

— Это был всего лишь сон. Все хорошо.

Мариэль все еще дрожит, ласково поглаживая живот. Она и малыша разбудила своим криком.

— Фаолин, я…

— Спи, Мариэль. Я рядом.

— Фаолин, я не видела кошмаров с тех самых пор, как попала в плен к Фулдуру. А этот сон так похож на тот…

— Все хорошо. — Повторил Фаолин, нежно обнимая ее. — Пока я рядом, тебе нечего бояться.

В тот раз кошмар был вещим. Что если и сейчас это предупреждение?

Мариэль не могла снова уснуть, глядя на тлеющие в камине угли. Теплое дыхание Фаолина касалось ее шеи, шевелило волосы, щекотало ухо. Снова прогремел гром и комната на миг озарилась светом молнии.

— Фаолин?

— М?

— Мне страшно.

— Это все скверные воспоминания. — Прошептал он ей на ухо. — И скверная погода. Спи.

Но тревожные мысли роились в голове, не желая униматься. Фаолин почувствовал ее тревогу. Сел, облокотившись на спинку кровати. Его палец опустился на переносицу Мариэль. Мягко, почти невесомо, он гладил ее от кончика носа к центру лба. Фаолин тихо прокашлялся, прочищая горло. И по комнате разлилась нежная мелодия мягким альтом. Он пел колыбельную, под которую когда-то засыпала Дэйли, будучи еще совсем ребенком.