Чашка кофе и Белый Лис

– Грейтесь, – недовольно бросила домработница, натягивая своё по-вороньему чёрное пальто. – Не болейте.

Хлопнула дверь.

Полка для шляп с надрывным скрежетом покосилась и повисла на одном шурупе. Котелки, федоры и шейные платки разноцветной волной спланировали на паркет, натёртый до блеска. Летиция выдохнула, зябко обнимая себя руками.

"Завтра, – пообещала она себе. – Мастера я вызову завтра, а сегодня просто отдохну".

Шляпы и шарфики обрели временное пристанище на крышке сундука в холле. Отключённый мобильный телефон отправился в ящик стола – опыт показывал, что чем меньше средств связи остаётся поблизости, тем меньше вероятность, что к ночи заявится кто-нибудь с кучей претензий и проблем. Горячая ванна с пышной шапкой пены, пиала пряного супа, серия "Детективов Нового Вавилона" по кабельному – и Летиция почувствовала себя нормальным человеком.

– И почему у меня такое чувство, словно я о чём-то забыла, – пробормотала она, потягивая глинтвейн. Покосилась экран, где бравая миниатюрная блондинка в полицейской форме гонялась за звероподобным маньяком, потом на пустеющую кружку... – За орешками, что ли, ещё сходить?

На кухне свет не горел. И на фоне перемигивающихся городских огней отчётливо было видно большой, тёмный и совершенно посторонний предмет, примостившийся на подоконнике.

– Заказ! – ахнула Летиция. – Заказ из книжного, вот бес, совершенно вылетело из головы!

Под одним слоем упаковки, обычной бечевой и вощёной бумагой, прятался другой – обёртка, напоминающая нечто среднее между папирусом и тканью, желтоватая, старинная, опутанная шелковистым красным шнуром. Шнур приклеивали сургучные печати со сложным рисунком – иероглифы, скрещённые факелы, колючие лозы...

Сердце сжалось.

"Что-то не похоже на письменный прибор".

Одна из печатей почти раскрошилась. Это позволило распутать обёртку, не повреждая остальные; внутри обнаружился футляр из тиснёной кожи, примерно локоть на локоть величиной. В футляре покоилась книга, обтянутая нетканым материалом сродни замше тонкой выделки или хорошей синтетике. По обложке, между углами из чернёного металла, крест-накрест протянулись цепочки сложного плетения.

– Так и знала, – вздохнула Летиция. – Вместо перьевых ручек и состаренной бумаги мне подсунули какой-то антиквариат.

Немного поколебавшись, она всё-таки открыла фолиант и немного полистала его, но толком так ничего и не поняла. Записи велись в три столбца, теми же незнакомыми значками, которые не распознавал даже универсальный переводчик на планшете; некоторые страницы вообще пустовали, на других неведомый художник изобразил целые сцены – люди в странных одеждах, чудовища, травы и цветы. Особенно привлекала внимание одна иллюстрация – стилизованная лисья морда, окольцованная цепочкой неизвестных символов. Сама страница была толще других и казалась на ощупь шершавой, словно изнутри проступали тоненькие-тоненькие иголочки. Летиция зачарованно провела пальцами по странице, прикрыла глаза; чудилось, что микроскопические точки складываются в некий дополнительный, не видный простому человеку текст, нечто вроде шрифта для слепых, и...

– Ой!

Она отдёрнула руку от книги – безымянный палец кровоточил, причём не так, как бывает, когда порежешься о бумагу, а точно от наждачки. Прямо поперёк лисьей морды багровел мазок, выцветая с каждым мгновением.

Летиции стало жутко.

– Так, – произнесла она вслух, чтоб отделаться от ужасного чувства, что вокруг разворачивается действие паранормального триллера. – Хватит с меня невезучести, пожалуй. Прости, антиквариат, ты зашибись какой интересный, но завтра вернёшься обратно в книжную лавку.

Летиция захлопнула книгу, сунула в коробку и даже завернула в папирус, но от мурашек по телу это не избавило. Казалось, что лисьи сощуренные глаза пялятся и сквозь упаковку... От двух стаканов глинтвейна полегчало, но накатила такая сонливость, что едва-едва получилось доползти до кровати и свить более-менее приличное гнездо из одеял. Но антиквариат достал и там. К привычным уже кошмарам вроде аварий, сломанных рук и срочных заказов от мафии добавились дивные видения о демонических зверях, окутанных синим пламенем.

Посреди ночи Летиции примерещилось, что она очнулась нос к носу с огромным белым лисом, из пасти у которого вырывался огонь; девять хвостов скользили по стенам, заполняя всю комнату.

– Не ешь меня, господин лис, я тебе пригожусь, – жалобным голосом попросила Летиция сквозь сон.

И, подумав, что для полноценной переубеждающей речи этого маловато – приподнялась и звонко чмокнула чудовище в нос. Оно то ли расфыркалось, то ли раскашлялось, а потом послышался тихий шёпот:

– Тики-шики, тики-шики, злые духи – вон! – и чьи-то сильные пальцы во мраке отвесили ей щелчок по лбу.

Летиция отключилась мгновенно. И до самого утра впервые за пять лет ей снились только хорошие сны.

Долгие годы тотального невезения приучили не планировать никаких дел на следующий день после важного или сложного мероприятия. Во-первых, бег с препятствиями двое суток без остановок – это уже немного слишком, во-вторых, готовься не готовься – всё равно ничего толком не получится. Тем не менее, подчиняясь общему закону подлости, будильник, по рабочим дням хранивший торжественное молчание, разражался противной трелью в каждый импровизированный выходной. И обычно – на рассвете.

Но это утро началось не с металлического трезвона, а с куда более загадочных звуков: глухого звяканья и размеренных ударов.

– Что за ерунда? – пробормотала Летиция, садясь на кровати. За окном давно уже рассвело; гудели клаксоны, откуда-то доносилась музыка и, кажется, даже стрекотал вертолёт. – Может, Дора?

Зябко кутаясь в одеяло и поджимая зябнущие пальцы на ногах, она поплелась в гостиную. С трудом нащупала увёртливую дверную ручку, шагнула, зевая...

...и едва не заорала.

Одеяло соскользнуло с плеч.

Ночной кошмар никуда не делся – он был тут как тут. Дробил себе тросточкой будильник, словно так и надо, и никуда не торопился. Правда, облик кошмарного сна претерпел некоторые изменения: лисьи хвосты, порождение больного воображения, исчезли, звериная морда – тоже... Посреди комнаты стояло на одной – босой! – ноге существо неопределённого пола, укутанное в целый сноп белых одежд, расшитых синими узорами. Чёрные волосы, по-пижонски длинные и ухоженные, были стянуты голубой лентой на затылке; лицо укрывала объёмная фарфоровая маска, точь-в-точь, как на злополучном рисунке в книге.

– Шики-тики, шики-тики... – шептало существо. Заметив Летицию, оно, не оборачиваясь, пояснило громче: – Вот ведь исполненный лютости механизм! Там точно обитает демон!

Голос оказался низкий, обольстительный и определённо мужской.

– Демон? – жалко пискнула Летиция. Как-то сразу бросилось в глаза, что гость выше её как минимум на полторы головы.

Трость врезалась в покорёженный будильник, окончательно превращая его в горку стеклянно-железного мусора.

– Это место населено множеством зловещих демонов, – любезно пояснил незнакомец. – Воистину ужасное время! Но не бойся, дева, я избавлю тебя от них, и проклятие спадёт.

– Да? – робко уточнила Летиция, соображая, успеет ли она добежать до тревожной кнопки.

– Обязательно, – успокоил её гость. – А потом я тебя съем.

– И-и!

Из горла вырвался какой-то маловразумительный и ужасно беспомощный звук. С абсолютно пустой головой Летиция шмыгнула обратно в спальню, закрылась на щеколду и придвинула к двери комод, смутно припоминая, что прежде во время генеральной уборки силачка Дора не сумела его и с места стронуть. Мобильный телефон остался в гостиной, в ящике стола, отключённый ещё с вечера и совершенно бесполезный. Тревожная кнопка находилась в холле, под полкой для ключей и визиток, вне досягаемости...

"Покричать? Высунуться в окно и постучать чем-нибудь в квартиру этажом ниже? – вертелись в голове мысли, ни одна из которых и приблизительно не выглядела спасительной. Или хотя бы успокаивающей. – Произнести речь против каннибализма? Или вообще за вегетарианство?"

Беспокойно мечась по спальне, Летиция прихватила с тумбочки кухонный топорик и прижала его к груди, точно куклу. И только на четвёртом круге заметила, что кое-какая деталь интерьера определённо лишняя.

Псих в маске неведомым образом миновал закрытую дверь и непринуждённо возлёг на кровати, подперев щёку рукой.

– Печальные времена, – вздохнул он. – Ай-ай, прекрасные девы хранят оружие у изголовья ложа, чтоб уберечь свою невинность... Куда исчезла справедливость этого мира, где сгинуло благочестие?

От обиды за родную эпоху торжества прогресса и гуманизма Летиция на секунду даже забыла, что боится.

– Три поправки, если позволите! – кашлянула она. – Во-первых, это не оружие, я им орехи колю... ну, и лёд для коньяка. Во-вторых, я не дева, в-третьих, современный мир меня более чем устраивает.

Псих от огорчения даже приподнялся.

– Не дева? Такая красивая – и томится в одиночестве, без умелого любовника либо честного мужа? Чем же ты прогневила судьбу?

Профессиональный интерес требовал спросить, почему муж именно "честный", а любовник – "умелый", и нельзя ли как-нибудь совместить их в одном лице. Но тут незнакомцу в маске, видимо, надоело валяться на постели, и он, шелестя одеждами, направился к Летиции – неспешно, плавно, однако неумолимо, прямо как поезд в туннеле.

"Да вот и мне интересно, чем прогневила!" – в панике подумала она, ретируясь в гостиную.

Неподъёмный комод, этот безжалостный айсберг капитальной уборки, опрокинулся, производя адский грохот. С трудом продравшись в щель между дверью и косяком, Летиция рванулась в холл, к тревожной кнопке – и, наверное, добежала б, если бы не запуталась в забытом на полу одеяле. Запнулась, потеряла равновесие...

"Упаду и убьюсь о топорик для льда, – успела она подумать с ошеломляющей чёткостью. – Идиотское завершение идиотской жизни".

– Тики-шики, что ж такое... – вздохнули рядом.

Бум!

Топорик вонзился аккурат в щель между паркетинами.

– Ой!

Летиция улетела прямёхонько в объятия психа. И – застыла инстинктивно. Держать-то её держали – но не удерживали, словно говоря: "Хочешь, так беги, а хочешь – оставайся". Рука была сильной, но определённо человеческой, за исключением разве что слишком длинных ногтей. Пахло от незнакомца деревяшками на снегу, сладкими яблоневыми цветами и совсем немного – гарью; грудная клетка вздымалась спокойно, а сердце билось ровно.

И почему-то казалось, что странному гостю... весело?

Он склонил голову набок. И вдруг – щёлкнул зубами за маской, резко наклоняясь.

– Ам!

Летиция зажмурилась.

Ничего не произошло.

Через минуту примерно она почувствовала себя глупо и рискнула открыть один глаз. Псих на удивление миролюбиво и сосредоточенно тыкал тросточкой в скомканное одеяло на полу.

– Демоны, – пояснил он трагически. – Маленькие, вёрткие и крайне зловредные. Как блохи на волчьей шкуре – легче сжечь вместе с волком, чем переловить по одной.