Колдун и Ведьма

Глава I. Похищение

В дверь башни колотили.

– Ива-ан! Ну Ива-ан же! Открой, ну, пожалуйста! Откро-ой! Скорее, ну, скорее!

Так, это Брионни, узнаю голос моей подружки. Силы великие, что стряслось? Ливень такой на дворе!..

Брионни, или Бри – мой друг. Как теперь принято говорить, «друг с преимуществами». Мы соседи по нашему Лесу и порой, гм, оказываемся в одной постели. Как правило после того, как Бри угодит в очередную переделку.

Вернее, оказывались раньше.

Но мы с ней не пара и даже не любовники. Мы именно «друзья с преимуществами». Между нами всё уж очень странно выходит, одно слово. Меня всегда учили, что девушки (а ведьмы — в особенности) стремятся к «настоящим отношениям», постоянным, чтобы мужчина свой, чтобы дом — полная чаша, и даже из ведьм уходят, встретив суженого, но Бри сей постулат старательно опровергала. У неё время от времени заводились дружки-приятели, и про меня она забывала; однако проходило некоторое (не слишком большое) время, и она или оказывалась у меня на пороге, или посылала записочку с «приглашением на чаёк».

Правда, к себе в избушку она звала очень редко. «Чаёк» мы вкушали где-нибудь в приличном трактире, после чего отправлялись ко мне.

И я знал, почему.

Бри — ужасная неряха. Нет, одета всегда с иголочки, никаких тебе немытых волос или перекрученных чулок (не говоря уж о рваных). Но стоит оставить Бри на пять минут в одиночестве — и, вернувшись, вы обнаружите вокруг неё тот самый Хаос, первозданное начало. Книги будут валяться повсюду, включая пол, подушки попытаются изобразить из себя некое подобие фортеции, занавеска непременно окажется оборвана, какая-нибудь чашка — разбита; а сама Бри будет в это же время увлечённо вычерчивать какую-нибудь магическую схему. Беспорядка она попросту не замечает.

В общем, время от времени мы с Бри просыпались под одним одеялом. Просыпались так, словно это была самая естественная вещь на свете. Никто не смущался, не стеснялся, не краснел мучительно, пряча глаза.

И не задавался вопросом о будущем.

— Бри! — Нажимаю скрытый в стене рычаг, дверь башни распахивается. Не люблю магические замки. Сам их легко вскрываю на раз-два.

На улице лупит ливень, лужи грозят слиться в небольшое море, осенняя ночь наступает, задувает холодный ветер с гор, всё живое прячется кто куда, по норам, дуплам и логовам; а Бри — вот она, мокрая до нитки, в остроконечной своей ведьмовской шляпе с широкими полями, в чёрном плаще и чёрных же ботиках. Рыжие волосы намокли, липнут к щекам. В руках небольшой саквояжик тёмной кожи, рядом к стене прислонена её метла.

— Да входи же ты!.. Что стряслось, почему ты здесь?..

У неё стучат зубы. Ну, понятно, успела промёрзнуть; как бы не простудилась теперь. Ведьмы отлично умеют лечить многие хвори, кроме своих собственных. Тут нужна другая ведьма. Или колдун.

Дрожит, даже трясётся, стиснув кулачки. В камине у меня жарко пылает огонь, он всегда пылает — не могу без пламени, — но сейчас нужно что-то получше.

Стаскиваю с Бри плащ; скромное дорожное платье тоже мокро насквозь. Странно — она в ведь своём Лесу и не смогла отвести какой-то там дождик? Ну, или будем справедливы, сильный ливень, но всё равно, не должна ведьма скакать мокрой курицей.

Пламя в плите на кухне ревёт и мечется, закипает чайник, а я приношу сверху чистый махровый халат. Халат для Бри. Когда она остаётся у меня, всегда в него залезает.

Но сейчас она только стоит, глотая слёзы. Под ногами натекла уже изрядная лужа.

Делать нечего, беру её за руку, тащу в ванну. Идёт за мной, точно зомби.

Кипяток льётся и бурлит, вода быстро поднимается. Начинаю разувать Бри — на ней старомодные боты с загнутыми вверх носами и классические «ведьмовские» чулки — толстые, в оранжево-чёрную полоску.

Значит, была на каком-то их, ведьмовском, слёте. Небось на Брокене.

— Раздевайся, полезай, согреешься!

Бри трясётся и молчит. И только когда я начинаю расстёгивать на ней платье, приходит в себя и вяло отпихивается.

— Я сама… сама…

— Давай сама. Полежи в пене, пока я на стол накрою.

Поворачиваюсь к дверям и слышу:

— Нет, ты не уходи… только отвернись пока... я такая… растрёпанная…

Да уж, подруга, растрёпана ты основательно.

— Не смотрю, не бойся.

За спиной шуршит ткань, затем раздаётся негромкий всплеск.

— Ой, горячо!

— Тебе полезно. Сейчас привыкнешь.

Шипит моя пенная бомба, и Бри бормочет:

— Можешь смотреть…

Ведьма сидит по самые уши в облаке розоватых пузырей. Кажется, взгляд сделался поосмысленнее.

— Ну, выкладывай, дорогая. Что у тебя опять?

Хлюп-хлюп носом и отводит глаза.

— И… Избушку мою угнали…

Тут у меня самым натуральным образом отвисает челюсть. Такого у нас ещё не случалось.

— П-погоди. Твою избушку? Твой дом? На курногах? Манюню твою?

Опять шмыг-шмыг. Хлюп-хлюп. Виновато кивает, не глядя мне в глаза.

— Как её могли угнать? Это же невозможно! Она же только хозяйку послушает!

— Ы-ы-ы! — опять в слёзы.

— А Рашпиль где? Рашпиль куда смотрел?

Рашпиль — фамильяр Бри, здоровенный иссиня-черный котяра.

— Вместе с ним угнали...

— Ну вот это уже совсем невозможно!..

И тут Бри начинает рыдать уже в голос.

Расспросы поневоле приходится прекратить и какое-то время просто утешать, проговаривая терапевтические фразы:

— Ну ладно тебе, ну, ничего… отыщем мы твою Манюню, непременно отыщем! Не иголка в стоге сена, а и иголки, как ты помнишь, случалось отыскивать!

Наконец несколько успокаивается. Тем более, что иголку ту в стоге я и впрямь нашёл.

Ещё какое-то время мы просто сидим, и я держу руку на гладком плече Бри.

Вода постепенно остывает. Бри, кажется, несколько пришла в себя, начинает шевелиться.

— Ну, согрелась? Давай вылезать, у меня там всё уже выкипело, небось.

Чайник мой никогда не может выкипеть, молоко — убежать, а картошка — пригореть. Колдун я, в конце концов, или нет?

Какое-то время спустя мы сидим у камина, Бри забралась с ногами в кресло, завернулась в халат, держит в руках огромную кружку дымящегося травяного чая.

— Так, может, расскажешь, наконец, в чём дело?

Бри вздыхает и нехотя кивает.

— И-иван… Ив… тут такое… такая… в общем, ужасный ужас… — мямлит.

— Бри, да говори уже толком! — начинаю терять терпение.

Бри густо заливается краской. Рыжие вообще легко краснеют, но Бри — в особенности.

— Я, я… — бормочет она, пряча глаза, — я п-познакомилась с одним эльфом…

Только этого мне и не хватало.

— А.

Понятно теперь, отчего последние два месяца она почти не подавала вестей, не заходила в гости, а на мои записки, мол, как дела, всё ли в порядке, — отвечала коротко и зачастую невпопад. Что у неё появился очередной дружок, я подозревал, не знал, только, что эльф.

Не люблю эльфов.

— Что «а»? — жалобно вопрошает она.

— Ничего. Какой хоть эльф? Тёмный или лесной?

Если лесной — это ещё ничего.

— Т-тёмный…

Силы великие.

— Так, ладно. Ну, познакомились, бывает. И как это связано с угоном?

— Я… я влюбилась, — признаётся Бри. — Влюбилась, доверяла ему, а он, а он… он увёл у меня Манюню!

Трясу головой. Потому что искренне не понимаю.

— Я, я сама велела ей его слушаться… Я всё ему отдала… все ключи… думала, у нас с ним серьёзно... первый раз так думала… что это навсегда… а он, а он!..

Бри сворачивается клубочком в кресле и вновь рыдает.

Поспешно беру у неё кружку, пока не облилась и не обожглась.

— Так, спокойно! Когда это случилось? Когда он её угнал?

— Н-не знаю, меня три дня дома не было…

Ага, ну да, она же «по ведьмовскому параду». И саквояжик, и метла, и ботики с загнутыми носами, и полосатые чулки.

— Брокен? Ведьмовский слёт?

Кивает.

Ну да, ну да. Брокен. Куда мужчинам вход заказан, даже таким, как я.

Впрочем, особенно таким, как я.

— Понятно, слёт. Тебя дома нет три дня, возвращаешься, а избушки и след простыл? И ни Рашпиля, ни… эльфа этого?

Кивает. Плечи вздрагивают. Надо бы подсесть, обнять, но…

Не люблю эльфов.

— И след простыл…

— След простынуть не мог, — говорю я со всей убедительностью. — Ты даже тропу отхода не нашла?

Мотает головой.

— Не-ет… А потом ливень ка-ак хлынет… А я стою… А мне и идти некуда…

Но ко мне же ты пришла, дорогая.

— Некуда? А Линда?

Линда — горная ведьма и как бы лучшая подружка.

— Да ты что?! — гневно фыркает Бри, забывая на миг даже про слёзы. — Чтобы я ей призналась, что я… что меня… что он меня…

Ну да. Выложить другой ведьме, что тебя обманул и обобрал бывший, да ещё и тёмный эльф — ни за что, уж лучше на костёр!..

— Хорошо. Пей чай дальше, ни о чём не думай, а я пока пошёл.

— Ку-куда?

— На кудыкину гору! Манюню твою выслеживать. И Рашпиля. Он-то куда делся? Его никакому эльфу нипочём не изловить!

— Может, он его в клетку засунул… Заманил…

— Рашпиля-то?

Рашпиль — самая умная и хитрая бестия, каких я только знал. Сильно подозреваю, что это не просто фамильяр; в общем, чтобы он дал бы себя поймать или заманить в ловушку — да ни за что не поверю!

— Даже если эльф заполучил ключ от избушки твоей — Рашпиль обязан был тебя отыскать хоть на дне морском. Предупредить.

— Значит, и он в беде… котик мой… Ы-ы-ы!..

Вздыхаю. Случай, похоже, и впрямь из ряда вон. Но если эльф сумел поймать фамильяра, то, скорее всего, это вовсе и не эльф. А кто — мне даже думать сейчас не хочется. Правда, это может облегчить поиски, потому что я знаю одно место, где такие типы как раз и собираются. Собственно, только там они и собираются.

— Подожди, в общем. Я скоро.

Лаборатория у меня в подвале, на чердаке — «звёздный кабинет», как высокопарно именуют коллеги небольшую мою обсерваторию, для ночных чар; в частности, для вычерчивания ночных карт и тёмных козырей.

Манюню я знаю давно и хорошо, сварливая избушка-несушка, но резвая и выносливая, несмотря на возраст. Вывела её ещё бабка Бри, если правильно помню. Так, что у меня есть по этой курногой?..

Выдвигаю ящичек с наклейкой «Изб. на К.Н.», достаю пару щепок и грязноватый обломок здоровенного когтя.

...Хорошая избушка, если надо, запинает и выверну, и драконида.

Над моей «коллекцией» можно смеяться, а можно, коль припёрло, с её помощью быстро поставить на след доброе такое заклятие поиска.

Хотя, если избушку угнал даже и просто тёмный эльф (а не кто похуже, как я подозреваю), дело, само собой, дрянь. У этих остроухих типчиков природный дар заметать следы, даже магические.

Ладно, Иван, не стенай, а давай-ка за дело.

Пока расставлял весь свой припас, курильницы, жаровни, пока вычерчивал схему, подбирал инкантации, последовательность и тон — в дверь тихонько поскреблись.

— Это… я… — осторожно и даже робко.

Обычно я очень не люблю, когда пялятся через плечо, но тут случай всё-таки особый.

— Заходи. Вон там садись. И ничего не трогай!

Бри с видом пай-девочки усаживается на колоду в уголке. На ней по-прежнему всё тот же халат.

Начинаю.

Вспыхивают угли в жаровнях, поднимается дымок над курильницами, скользят рунные камни по линиям, оживает сила. Колдовство у нас, чародеев, — это наука строгая, формулы, законы, порядок. Совсем не то, что у ведьм: дунул, пошептал, пучок трав в котёл, заговор начитала, как вдохновение подсказывает — и готово дело.