Хозяйка Севера

Нет, я удивилась не улыбке, а тому, что она выражала.

У меня в этот момент создалось впечатление, будто в вопросе тети Люды был скрыт какой-то тайный смысл, недоступный мне, простой смертной — что-то такое, чего я пока ещё не знала об оборотнях.

— Как хорошо, Луна, что вы теперь с нами, — тем временем елейным голоском пропела мне дифирамбы тетя Люда. — Как хорошо, что вы вместе с нашим Альфой будете руководить своей стаей... Это пойдет на пользу всем оборотням. Стаи, где есть Луна, всегда более ориентированы на детей, на женщин...

Она это говорила, а сама осторожно подбиралась ко мне.

Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой.

И улыбалась, как добрая, родная бабушка... я знавала одну такую. Год назад случайно познакомилась, когда я переехала в Мурманск и стала искать здесь квартиру.

Она мне тоже казалось какой-то очень родной и близкой... а потом с подачи этой бабушки меня отвезли в лес на растерзание одичавшему оборотню.

— Дочка, не бойся меня, — явно почувствовав мой испуг, произнесла тетя Люда. — Не бойся... я тебе помочь хочу.

— Помочь? — спросила я, делая шаг назад. — Как?

Пожилая женщина улыбнулась. То есть, она очень старалась улыбнуться, но её улыбка всё равно показалась мне сейчас каким-то недобрым волчьим оскалом.

«А может, это я себя сама накручиваю?» — подумала я, пытаясь привести свои мысли в порядок. Не выходило... я чувствовала себя сейчас в западне — и не знала, что мне с этим поделать. Казалось бы, я ведь сейчас нахожусь не где-нибудь, а в доме Германа, что мне может угрожать...

...кроме самого Германа?

«Который только что казнил двоих людей», — вспомнила я подслушанный разговор Светланы и Маргариты. — «КАЗНИЛ. То есть, лишил жизни».

— Луна, — тем временем снова позвала меня тетя Люда. Я испуганно подалась назад, но она вместо этого кивнула на мои ноги. — Вы простудитесь, Луна. Пол холодный...

— Да, я... — переступая с ноги на ногу, я послушно кивнула. — Я собираюсь вернуться назад в комнату.

— Может быть, вы хотите переодеться? — спросила тетя Люда, оказавшись совсем рядом. Я ожидала от неё броска, захвата — всего, чего угодно. Это же оборотни! Они тут, оказывается, даже казни проводят, как будто мы по прежнему живем в средневековье.

Я ожидала любого подвоха... но вместо этого эта пожилая оборотница, мягко мне улыбнувшись, поравнялась со мной, а затем и вовсе прошла по лестнице вперед меня.

— Мы для вас всё подготовили... как могли, конечно. Сами понимаете, на вкус и цвет — товарищей нет. Но мы очень старались, чтобы весь гардероб вам не просто подошёл по размеру, но ещё и понравился.

Она вела по уже знакомому мне коридору вперед... Немного не дойдя до той комнаты, где мы с Германом, скажем так, ночевали — немного не дойдя до той спальни, тетя Люда остановилась перед одной из дверей и открыла её.

— Это комната Луны, — произнесла она благоговейным тоном. — Заходите, пожалуйста.

Сама же тетя Люда осталась стоять в коридоре.

Я подумала, что возможно, на этом всё и кончится: вдруг другим оборотницам нельзя заходить в комнату Луны? Значит, если я войду внутрь, я тут же останусь одна... увы, как только я переступила порог спальни, тетя Люда вошла следом за мной.

То есть, во всем этом не было никаких особенных оборотнических заморочек — точнее, это были именно что оборотнические заморочки, основанные на иерархии, которую так уважали все оборотни.

К примеру, когда мы только приехали вчера в этот дом, Герман представил тетю Люду вперед её мужа, хотя в обществе оборотней царит полная патриархальность. Обычно, в таких случаях мужа бы представили гостю первым. Но для Германа важнее тетя Люда, поэтому её представление вперед супруга — исключение из правил.

Точно также и сейчас — несмотря на то, что тетя Люда старше меня по возрасту и вообще в этом доме явно не просто главный кашевар, но ещё и домоправительница; она, пропустив меня вперед, лишний раз продемонстрировала мне разницу в наших статусах. Хотя, казалось бы, именно тетя Люда знала об этом доме всё и могла быть здесь официальным экскурсоводом.

«Вот и уроки Дарьи Андреевны пригодились», — мысленно хмыкнула я, оглядывая комнату, в которую мы вошли.

Знакомую мне комнату.

Узнавание было не стремительным, не скорым — я даже хмыкнуть успела и подумать о правилах, принятых в обществе оборотней. А вот зато потом...

Я судорожно вздохнула, даже не пытаясь сдержать этого громкого, нервного вздоха.

Эта была та самая спальня! Та самая комната, в которой я провела одну из ужасных, одну из страшнейших ночей в своей жизни.

Кажется, что у человека в запасе бесконечное количество дней и ночей... мы живём от Нового года до Нового Года, от отпуска до отпуска, от дня рождения до дня рождения. Мы не считаем дни, не считаем недели и месяцы, иногда даже специально убиваем время, когда очень сильно чего-то ждём. Нам кажется, что вот-вот, ещё одно мгновение — которое может растянуться на несколько лет — и счастье обязательно придет.

Но вместо это приходит ночь.

Короткая. Ужасная. Жестокая.

И ты, ещё совсем маленькая и несмышленая, слышишь сдавленные рыдания матери, которые она из всех сил старается сдержать, чтобы не побеспокоить тебя.

А потом ещё одна ночь, когда уже бабушка обнимает тебя за плечи и обещает, что всё будет хорошо. Что маме на самом деле не было больно, и что теперь там, за гранью, она воссоединилась с отцом.

И на какое-то время эти ночи крадут у тебя улыбку, смех и то самое желание обязательно когда-нибудь дотянуться до счастья.

Но жизнь так устроена... проходит какое-то время, и эти страшные ночи начинают потихоньку выцветать...

...до того момента, когда ты внезапно понимаешь, что осталась в пустом доме совершенно одна.

Ты слышишь тиканье часов, которые так нравились твоей бабушке, замечаешь на столе её очки — и понимаешь, что время только-только перевалило за полночь — а ты уже думаешь о родной бабушке, которая тебя подняла и вырастила — в прошедшем времени.

И опять проходит время, и опять эта страшная ночь понемногу выцветает. Возможно, потому, что тебе уже не кого терять — ты совсем одна и тебе даже кажется, что таких ночей уже больше не будет, ведь в твоей душе пусто... и только часы мерно стучат в покинутом всеми доме.

До тех самых пор, пока ты сама не становишься главной героиней этой страшной ночи.

Если честно сказать, то я не знаю, какая именно ночь мне запомнилась страшнее: та, в лесу, когда я сама умирала, оказавшись в когтях лесного монстра, или уже здесь, когда я начала осознавать, что все это время меня готовили: аккуратно приводили в порядок, осторожно приучали к местным «особенностям», мариновали — делали всё возможное и невозможное, чтобы бы я как можно легче приняла ту судьбу, которую мне написали мои страшные друзья — из тех друзей, которые хуже врагов.

Здесь, в этом самом месте я не просто осознавала, что напавший на меня в лесу монстр — не йети, не какое-то генетическое чудовище, сбежавшее из лаборатории, а оборотень. Всего лишь один оборотень из целой стаи...нет, из целой расы оборотней, которые живут вперемешку с людьми, тайком устанавливая внутри государств свои собственные законы.

Я уже тогда не обманывалась — понимала, что это всё, конец. Что все мои будущие дни, недели и года, все мои будущие дни рождения, отпуска и прочие праздники я проведу здесь же — если не в этом самом месте, то уж точно рядом с оборотнем, который решил признать меня своей парой.

И у меня просто нет выхода — потому что они сильнее. Потому что у него есть власть. И деньги. И целая стая, которая сделает для своего Альфы всё, что угодно... даже будет целый год «дружить» со своей подопечной, чтобы та никуда не делась.

— Луна? — спросила меня тетя Люда.

А я, потерев лицо руками, вдруг подумала: как так получилось, что все эти мысли так быстро выцвели из моей памяти. Потерялись, как будто ничего и не было?

Я поймала на себе обеспокоенный взгляд пожилой женщины.

— Я думала... — я прокашлялась, пытаясь на самом деле что-то придумать. — Я думала, что мы будем жить с Германом в одной спальне.

Кажется, справилась.

По крайней мере, тетя Люда, услышав мою фразу, с облегчением выдохнула, её глаза перестали впиваться в меня словно острые ножи, а взгляд как будто потеплел.

— Спальня Альфы рядом, вот же дверка, — радостно (по крайней мере, мне так показалось) произнесла тетя Люда, потянувшись рукой к той самой двери, которую я в прошлый раз долго гипнотизировала взглядом, не решаясь туда войти.

Выходит, я оказалась права — там, за дверью, действительно была комната Германа. Когда тетя Люда открыла дверь, я поняла, что это та сама спальня, в которой мы ночевали.

Значит, Герман принес меня вчера в свою спальню...

Тетя Люда почтительно осталась неподалёку от двери, давая мне возможность самой всё исследовать.

Удивительно всё-таки, что когда я находилась в спальне Германа, я не заметила ещё одной двери. Впрочем, я всё это время была в таком состоянии, что даже если бы возле нас открылся портал куда-нибудь в тропический рай — я бы и его проморгала.

Усмехнувшись, я переступила порог между комнатами, решив забрать из спальни Германа свою обувь. Помнится, в прошлый раз здесь с этим были проблемы...

Когда я оказалась по другую сторону дверного проёма, стало понятно, почему эта дверь сразу не бросилась мне в глаза: с этой стороны дверь была сделана немного в нише и полностью сливалась со стеной. Даже ручка была так подобрана, что возникало ощущение оптической иллюзии — как будто это была не ручка, а всего лишь узор на обоях.

Я открыла, закрыла и снова открыла дверь.

— Здорово, правда? — спросила меня тетя Люда. — Это ещё отец нынешнего Альфы, Павел Генрихович придумал, Царствие ему Небесное. — Говорят, в самой Франции подсмотрел, вроде как там такая мода.

— Похоже, — уважительно произнесла я. Понимая, что да, есть в этом во всем что-то французское.

— Помню, наша Луна, когда старый Альфа презентовал ей свою переделку, хохотала как сумасшедшая — наша Ольга Константиновна большой хохотушкой была, — здесь тетя Люда тоже сделал паузу в повествовании, чтобы пожелать Царствия Небесного уже маме Германа.

А я в этот момент подумала о том, что наши с Германом мамы, оказывается, были тезками...

Только моя мама была Ольгой Васильевной.— Луна тогда, кстати, мужу чуть втык не дала. Шуткой, конечно... Сказала, что во Франции такое изобрели, чтобы любовники могли тайно шастать между комнатами и не попадаться супругам на измене. Законным-то жене и мужу зачем двери скрывать?

Я пожала плечами, подумав, что это, наверное, только в мире богатых людей могла появиться проблема с дверью между спальнями. И что мои родители наверняка были бы счастливы жить одни в одной комнате — но они делили её со мной.

— ... но дверь так и оставили, — тем временем вещала тетя Люда. — Луна — наша прежняя Луна — не разрешила приводить всё к единому виду. Сказала, пусть так останется: с одной стороны вроде потайная, а с другой — привычная нормальная дверь...

В этот момент тетя Люда чуть ли не всплакнула.

— Хотя они в одной комнате жили, — добавила домоправительница Германа уже с очевидной гордостью в голосе. — Истинные же! А здесь она только гардероб свой держала, да ванну принимала. Павел Генрихович, наш старый Альфа, вечно её отвлекал, поэтому она и запиралась, чтобы спокойно в ванной полежать.