Две дамы и галечный пляж

Камилла фыркнула и тут же приняла строгий вид.

– Не следует так говорить о служителе Единого, – сказала она, поджав губы.

– Я раскаиваюсь изо всех сил! – воскликнула Полина, потом добавила после небольшой паузы. – Что-то не хочется мне купаться… Может, попросим Михалиса отвезти нас в Керкиру? Там, говорят, музей и статуи античные.

При этих словах Юра исчез из комнаты, не оставив даже улыбки…

* * *

Музей ему неожиданно понравился.

Во-первых, он был небольшим. Во-вторых, скорее походил на какой-то жилой дом, особняк, а не казённое учреждение с единицами хранения и инвентарными номерами. Вполне можно было себе представить, что вон там, справа и слева от входа вместо кабинетов научных сотрудников – спальни хозяев, кухня, а вся жизнь дома проходит в трёх сторонах этого квадрата, трёх анфиладах и. конечно, во внутреннем дворике. В-третьих…

В-третьих, тётушка неожиданно решила взять экскурсовода. Тут Юра снова чуть было не сбежал. Был в его жизни печальный опыт хождения по выставкам с экскурсоводом, их класс три-четыре раза в год водили в московские музеи. И каждый раз это было долго и невыносимо скучно – ну, или ему так казалось.

«Ладно, – решил он про себя. – Всего-то три зала, перетерплю».

Экскурсоводом оказалась молоденькая девушка, представившаяся Аспасией, лет на пять старше Юры. Он долго на неё таращился, пытаясь понять, на кого же она похожа, но так и не сообразил, решив потом спросить у Полины. Зато рассказывала она так интересно, что мальчик поневоле увлёкся. Даже зал с керамикой оказался совсем не скучным, просто нужно было знать сюжеты, изображённые на вазах, амфорах и кратерах. Ну, или читать их описание рядом с витринами, но слушать-то интереснее!

А потом они вышли в атриум, и вот тут он понял, что влюбился в древнюю Элладу надолго.

В центре двора росло оливковое дерево с толстенным, узловатым, жилистым стволом. Самые могучие ветви подпирали металлические конструкции.

– Этому дереву почти восемь сотен лет, – тихо сказала Аспасия. – Его посадил в тысячу четыреста первом году Андреа Фоскари, дож Венеции, когда венецианская республика дала нашему острову независимость.

– Неужели бывают такие древние деревья? – удивился Юра.

– Конечно! Олива может жить сколь угодно долго. В Афинах на акрополе растёт олива, вокруг которой, по легенде, начали строить город. А у нас вокруг этого дерева построили музей.

В четырёх углах атриума на невысоких постаментах размещались статуи, две бронзовые женщины в гиматионах****, старая и молодая, обнажённый мраморный юноша и старик в плаще и длинном хитоне*****, опиравшийся на посох.

Аспасия рассказывала о статуях, а Юра не мог оторвать взгляд от старика с посохом. Лицо его, в особенности улыбка казались такими знакомыми! Тут на статую упал солнечный луч, тени на мраморе сложились чуть иначе, и мальчик хлопнул себя по лбу:

– Отец Софоклис!

– Что? – переспросила Полина.

– Ну посмотри! Леди Камилла, глядите – ведь одно лицо со старым священником!

– Это Нерей******, морской старец, – сказала Аспасия, потом чуть нахмурилась и процитировала торжественным голосом. – «Понт же Нерея родил, ненавистника лжи, правдолюбца, Старшего между детьми. Повсеместно зовётся он старцем, Ибо душою всегда откровенен, беззлобен, о правде Не забывает, но сведущ в благих, справедливых советах».

– Здорово, – зачарованно протянул Юра. – Это стихи? Гекзаметр, да?

– Гекзаметр, да. Из поэмы «Теогония» Гесиода. Не читал?

В ответ Юра только головой помотал. Читать? Древнегреческую поэму? Что он, с ума сошёл?

Аспасия усмехнулась и продолжила рассказ.

– Итак, первая из статуй, вот эта бронзовая дама, носит прозвание Госпожа дорог, это написано на кайме её гиматиона. Мы предполагаем, что, возможно, скульптор изобразил обеих богинь-покровительниц путешествий, Адеону, властвующую днём, и Абеону, присматривающую за ночными путями…

Юра слушал рассказ, но взгляд его то и дело обращался всё к той же мраморной скульптуре морского старца Нерея. «Как странно, – думал мальчик. – Не может же быть, чтобы морское божество стало священником Единого. Или может? Вроде бы церковь Единого не делает различий между старыми и новыми покровителями, считая всех их ипостасями своего бога, что-то такое нам говорили на истории религии. Тьма, надо было слушать, а не шариками бумажными в Стаса пуляться!»

Когда экскурсовод добралась до Нерея, Юра просто превратился в слух, но, увы, ничего нового девушка не сказала.

– А надписи как переводятся? – спросил он, едва Аспасия договорила.

– На пьедестале высечено процитированное мною четверостишие из Гесиода, а на ленте, которая перетягивает хитон, вот что: «Tha dialyso ston afro tis thalassas, gia na epistrepsete sto spiti to syntomotero dynat».

– Это эллинский язык?

– Да.

– И что это значит? – спросила леди Камилла.

– «В пене морской растворюсь, чтоб вернуться скорее домой». По одной из легенд, Нерей иногда выходит из моря и путешествует неузнанным среди людей. Иногда он становится судьёй, иногда – учителем, – Аспасия улыбнулась, глядя на восторженное лицо мальчика. – Это всего лишь легенда!

Напоследок компания зашла в магазинчик при музее. Леди Камилла купила несколько копий золотых украшений, Полине приглянулся бледно-жёлтый длинный хитон, а Юра закопался в книгах. С некоторым изумлением тётушка увидела, что он выбрал не только музейный каталог, но ещё и стихотворный сборник, и учебник эллинского языка с набором кристаллов со звуковыми уроками.

– Ты уверен, что будешь этим заниматься? – спросила она тихонько.

– Я попробую, – пожал он плечами.

– А стихи?

– Книжка на двух языках, эллинском и всеобщем. Мне интересно, как перевели! А что, ты против?

– Ну что ты, я целиком за. Может, ещё вот это? – она протянула мальчику словарь. – Он для тех, у кого есть хотя бы десять единиц магической силы. Здесь можно прослушать произношение слов, если активировать встроенное в книгу заклинание.

– Класс, спасибо!

И Юра аккуратно положил словарь поверх остальных книг.

____________________________________________

* Acta Mathematica Magica – «Журнал магической математики», ежеквартальное издание Магической Академии при Коллеже Сорбонны.

** Сыр Манури – это популярный сливочный сыр, родиной которого считается Греция. Манури более сливочный, чем фета, благодаря добавлению сливок в сырную закваску. Его жирность составляет 36–38 %, а содержание соли только 0,8 %, что делает его гораздо менее соленым, чем фета. Манури имеет вид продолговатого конуса, мягкая консистенция и неровность формы, придают ему особый, аутентичный неаккуратный вид.

*** Лаврак – он же сибас.

**** Гиматий или гиматион – элемент греческой одежды, появившийся на территории Этрурии в VII веке до н. э. Прямоугольный отрез ткани размером на 4 на 1,7 метра, оборачивался вокруг фигуры на голое тело или поверх хитона. Полотно со спины перебрасывали через левое плечо, чуть спуская край до локтя. Далее ткань делала один оборот вокруг тела и возвращалась на то же плечо. При самом простом способе ношения, правая сторона оставалась открытой. Низ по высоте драпировался в зависимости от вкусов и удобства носителя, но обязательно ниже колена и выше лодыжки.

Усложненный вариант обертывания (ораторский) позволял спрятать обе руки внутри гиматия, а женщины еще и укрывали им голову. Гиматий пользовался популярностью у греческих мужчин и женщин в качестве всепогодного плаща. По сезону можно было подобрать вариант из хлопка, льна и шерсти.

***** Хитон – у древних греков (первоначально у ионян) имевшая вид сорочки мужская и женская нижняя одежда, которую шили из шерстяной или льняной ткани. Хитон всегда подпоясывался, как правило, с напуском. Его длина зависела от возраста и социального положения человека. Чаще всего он доходил до колен, но жрецы и должностные лица при исполнении обязанностей, а также трагические актёры во время представлений носили длинные (до лодыжек) хитоны.

****** Нерей – в древнегреческой мифологии один из наиболее любимых и чтимых богов водной стихии (моря): добрый, мудрый, справедливый старец, олицетворение спокойной морской глубины, обещающий морякам счастливое плавание.