Хозяин Севера

Глава 4

Глава 4

Василиса Игнатьевна, как и обещала, поговорила с Марианной об экскурсии в Лапландский лес. Девушка позвонила мне спустя пару недель после того моего примечательного «выхода в люди», и мы условились о дне, когда нам обеим будет удобно провести пару дней за городом.

Хотя, лично у меня все выходные были свободны — я работала с понедельника по пятницу, а все субботы и воскресенья тратила исключительно на бытовые мелочи, уборку... ну и прогулки по городу. Марианна же, как я узнала позднее, официально не работала, но неофициально помогала какому-то пожилому родственнику, которого она, видимо в шутку, называла «Глава стаи».

Как оказалось, Василиса Игнатьевна не просто так предложила мне Марианну в качестве провожатой — позднее, из разговоров я поняла, что семья девушки была тесно связана с основателями этого заповедника: несколько предков Марианны всю жизнь проработали в Лапландском лесу.

— Мы здесь не только сохраняем первозданную красоту природы, — пояснила моя провожатая, когда мы на её машине ехали в сторону заповедника. — Мы ещё и пытаемся воссоздать популяцию дикого северного оленя.

Она сверкнула белоснежной улыбкой.

— Не едим. Не охотимся. Просто сохраняем.

Чувствуя, что моя попутчица шутит, я вежливо улыбнулась в ответ.

Вот странное дело: я переехала в новый город, никого здесь не зная, но даже не будучи сильно коммуникабельным человеком, быстро нашла общий язык со всеми...

… со всеми, кроме Марианны.

Нет, девушка вела себя безукоризненно вежливо и, судя по тону её голоса, говорила вполне искренне, отвечая на мой вопрос, не поломала ли я её планы этой поездкой.

— Что ты, Наташа, — серьезно ответила моя провожатая. — Это на самом деле великая честь. Просто я не ожидала, что она выпадет мне.

Марианна пожала плечами,

— Я с удовольствием вас познакомлю с нашими заповедными землями... Так или иначе, вы всё равно тут попадёте, поэтому будет лучше, если один из нас вначале покажет вам все дорожки, расскажет о том, чего людям надо там опасаться.

Фраза была достаточно странной, но я списала это на местные языковые традиции. Василиса Игнатьевна тоже иногда непонятно говорила.

Покосившись на девушку, я напомнила, что мы с ней ещё в Мурманске перешли на ты.

— Ох, да, — кивнула Марианна. — Простите... прости. Статус...

Я опять не поняла, что это значит, но Марианна так и не объяснила, а спрашивать сама я постеснялась.

Разговор сам по себе затух — и неприятная тишина сопровождала нас до самого заповедника. Если бы я была суеверным человеком, обязательно бы испугалась...

Тут ,как назло, в голову пришла идиотская мысль о том, что... вдруг и Василиса Игнатьевна, и Марианна состоят в какой-то секте, а я — новый кандидат на роль их жертвы? Вдруг они уже избавились от владельца квартиры — и теперь принялись за меня.

Я поёжилась... А ведь так начинаются почти все фильмы ужасов.

Впрочем, я всё же постаралась убедить себя в том, что это всё выдумки моего богатого воображения: скорее всего, причина молчания Марианны вполне прозаична — возможно, она также не может найти подходящей темы для разговора, но ещё более вероятно, что девушка — неопытный водитель и просто не может отвлекаться на разговоры за рулём.

В общем, так мы и доехали до заповедника — благо, он находился не слишком далеко от Мурманска.

Припарковавшись, Марианна не стала искать экскурсовода, а сразу позвала меня пройтись по тропинке... то есть по специальной эко-тропе в зоне, доступной для посетителей заповедника.

Оказалось, что далеко не все земли парка открыты для туристов.

И на самом деле — мы ходили по деревянным настилам, никуда не сворачивая с дорожек.

Марианна опять говорила, что это всё ради сохранения природы.

— Разве несколько туристов могут нанести какой-то ощутимый вред такой огромной территории? — спросила я, слегка удивившись.

— Могут, — серьёзно кивнула Марианна. — Мы бы вообще хотели закрыть всю территорию от случайных визитеров, но...

Девушка вздохнула.

— … с нами долгие годы работали люди, и в знак уважения к их памяти, люди могут полюбоваться красотой природы в открытой части заповедника.

Если честно, то я не очень поняла, о чем сейчас говорила Марианна... не то, чтобы я специально пропускала слова девушки мимо ушей, просто...

… меня оглушила окружающая красота.

Честное слово. Я шла, как будто временно отстранившись от всего остального мира — чистый лесной воздух вытеснял из моих легких городскую загазованность, многовековое спокойствие дикой природы медленно вытягивало из моей души все страхи, метания, всю ту мелочную суетливость, за которую мне сейчас было даже сейчас стыдно.

Я вспомнила, как цеплялась за Аркашу в Москве: пыталась стать для него самой лучшей, самой необходимой, самой незаменимой...

Горько усмехнувшись, я покачала головой: говорю почти стихами... бессмысленными стихами.

Вокруг меня шумели многовековые деревья, напоминая мне мудрость Соломонова кольца — о том, что всё пройдет.

И эта боль, которую я сейчас испытываю, тоже пройдет... когда-нибудь.

А пока мне надо просто перетерпеть её — как визит к стоматологу или растяжку, которую я теперь делаю каждый вечер после работы: не хочется, всё тело болит, но надо.

Я так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как замолчала и Марианна. Но... напряженной тишины между нами не было — хотя мы молчали, но с нами говорил лес.

Так, мысленно общаясь с природой, мы вышли к озеру — и меня снова восхитили красоты, окружавшие нас сейчас: величественная дикая природа, словно мать, давно ожидавшая своё беспутное дитя назад, домой, распахнула передо нами свои объятия.

Я чувствовала себя крохотной песчинкой, заглядывающей в глаза Живой Вечности, и в то же время ощущала, что я сама — часть этого Природного Величия.

Мы не просто так приходим на эту Землю, не просто так здесь живём — для каждого из нас у Создателя есть свой план...

Я не сдержалась — и заплакала, в то же время чувствуя себя жутко неловко от этих глупых, сентиментальных слез. Я попыталась встать таким образом, чтобы Марианна не заметила их на моём лице, но девушка предвосхитила моё движение.

Она встала рядом со мной и вдруг крепко обняла меня.

— Не все способны почувствовать эту окружающую силу, — сказала она загадочно. — Но ты смогла, и всё будет хорошо.

— Надеюсь, — всхлипнула я, думая о своём.

О неудавшимся браке. О собственной неприкаянности. О доме, которого нет. О счастье, которое не случилось.

— Мы сомневались, — вдруг призналась мне Марианна. — Человек, да ещё ничего не знающая... Но Василиса Игнатьевна настаивала. Говорила, что всё получится... мир меняется, и мы можем попробовать.

Марианна, слегка отстранившись, улыбнулась мне.

— Всё будет хорошо, — повторила она, давая мне возможность достать из рюкзака бумажный платок и вытереть слезы.

И пока я занималась своим лицом, она глубоко дышала, явно наслаждаясь окружающей нас красотой.

— Знаешь, меня тоже завораживает этот вид. — Девушка тряхнула волосами. — Меня воспитали с мыслью, что мы хоть и хищники, но не убийцы...

Марианна, не завершив фразу, сделала странный жест рукой.

— ... но находясь здесь понимаешь — чтобы сохранить всю эту красоту для следующих поколений, иногда можно рискнуть одной единственной жизнью.

— Что? — не поняла я.

Марианна вздохнула.

— Мой дед всю свою жизнь отдал этой земле... — Моя провожатая грустно улыбнулась. — Сначала, конечно, образно — родился здесь, вырос, работал, сохраняя всю эту красоту. А затем в прямом смысле этого слова отдал свою жизнь этой земле.

И поскольку я всё ещё не понимала, Марианна пояснила:

— Покончил с собой, когда понял, что сходит с ума.

Я вздрогнула, представив себе этот ужас. Но Марианна так спокойно сейчас об этом вспоминала... что это не укладывалось у меня в голове. Но кто я такая, чтобы судить... со своими бы скелетами в шкафу справиться — развестись легко, но как забыть все свои чувства: любовь, надежду, веру в общее будущее?

— А я своего дедушку никогда не видела, — ответила я, решив всё же поддержать разговор. — Отец у меня детдомовский был, так что никаких родственников с его стороны, а у мамы...

Я махнула рукой.

— Мама тоже, можно сказать, приемная, хотя дедушка Василий считал её за свою, кровную дочь. Любил её очень. Только...

Поджав губы, я посмотрела на темные воды озера.

— Только что? — спросила Марианна.

— Это запутанная семейная история. — Я неловко улыбнулась своей провожатой. — Меня воспитывала бабушка, которая на самом деле была первой женой деда.

Марианна нахмурилась.

— То есть твой дедушка был тебе неродным.

— Бабушка тоже была неродной, — кивнула я, а затем, понимая, как непонятно всё это звучит, рассказала их историю.

— То есть, — внимательно выслушав мой рассказ, подвела итог Марианна. — Твой дед Василий женился на женщине с ребёнком, а когда супруги умерли, первая жена этого Василия удочерила их дочь — твою маму?

Я кивнула.

—Да. Бабушка Наташа и маму вырастила, и меня на ноги подняла после смерти родителей.

Марианна изумлённо прицокнула.

— Вот так бывает, — развела я руками. — Только, знаешь, столько времени уже прошло... а я до сих пор не понимаю.

— Чего? — спросила Марианна.

— Как дедушка Василий мог бросить мою бабушку. — Я посмотрела на свою знакомую. — Я имею в виду, бабушку Наташу? Моя бабуля была замечательным человеком, прекрасной хозяйкой... как дедушка мог в один момент её разлюбить?

—А разве любят за такое?

Вопрос Марианны поставил меня в тупик.

Я почему-то снова подумала о своем браке: после короткого периода ухаживания, Аркадий как-будто успокоился и словно зажил по-прежнему — со мной, но так, будто в его жизни ничего не поменялось. Те же привычки, те же радости.

Иногда ему нравились мои нововведения — тогда они приживались у нас в доме, всё остальное безжалостно отметалось как ненужное. А я всё это время всячески ему угождала, пытаясь заслужить его любовь.

Не получилось.

Это раньше мужчины женились ради вкусного борща и чистых рубашек — сейчас ради этого никто не будет терпеть чужого человека всё время рядом.

— Но ведь если дедушка Василий женился на бабушке Наташе, то значит любил? — спросила я, понимая, что сейчас задаю этот вопрос вовсе не о своих родных — о себе самой.

Марианна пожала плечами.

— Возможно, и любил. — Ответила девушка, явно соглашаясь со мной только ради вежливости. — Но всё равно не так, как любила она.

Марианна передернула плечами и на некоторое время замолчала, как будто не зная, как правильней мне всё объяснить.

— Люди, в отличие от других рас... от других существ, свободны в своих чувствах. Волки, к примеру, выбирают себе пару на всю жизнь. На что они ориентируются, ученые до сих пор не знают: запах ли, гормоны, возможно, даже определенный тип поведения. При этом волки связываются на всю жизнь, и если самка или самец гибнут, то оставшийся в живых волк не образует новую пару, но остается навсегда верным тому или той, кто ушёл за грань раньше.