Курская битва. Огненная дуга

ПРОЛОГ

Август, 1943 год.

В это пепельно-серое утро Верховный главнокомандующий Сталин прибыл в свой рабочий кабинет в хорошем расположении духа. Почувствовав в горле сухость, он налил в стакан боржоми и выпил. Кажется, полегчало, хотя жара давала себя знать — в окна кабинета ярко светило солнце. Сталин наполовину зашторил окно, подошёл к столу и нажал кнопку звонка. Тотчас вошёл его секретарь генерал Поскрёбышев.

— Где сейчас находится товарищ Жуков? — спросил Сталин, глядя на Поскрёбышева и пощипывая свои ухоженные усы.

— Маршал Жуков прибыл с Воронежского фронта и находится в Генштабе у генерала Антонова. Он звонил вам, но вы отдыхали.

— Передайте, чтобы через час он был у меня.

Поскрёбышев шагнул к двери, но Верховный неожиданно задержал его.

— И вот ещё что, — продолжал он притихшим, слегка глуховатым голосом, — срочно соедините меня по ВЧ[1] с первым секретарём Челябинского обкома ВКП(б) товарищем Патоличевым.

— Слушаюсь, товарищ Сталин! — откозырял секретарь и поспешил к двери.

Когда он ушёл, Сталин, подойдя к большой оперативной карте, висевшей на стене, озабоченно подумал: «Что-то Патоличев молчит. Неужели большевикам Урала не удалось резко усилить внимание к чёрной металлургии? А ведь Государственный Комитет Обороны поставил перед коммунистами-руководителями эту важнейшую государственную задачу. Челябинск ныне решающий участок борьбы по обеспечению Красной армии вооружением и боеприпасами. Теперь, когда мы проводим наступательные операции, нам крайне нужны танки, самоходные орудия, боеприпасы... Неужто мы ошиблись, поручив Патоличеву такое важное дело? Не хотелось бы в это верить...»

(Сталин близко узнал Н. С. Патоличева в марте 1940 года, когда в ЦК партии проходил Пленум, на котором обсуждались итоги и уроки советско-финского конфликта. Доклад сделал нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов. Сталин был удручён тем, что Красная армия не сразу разгромила финнов; наши войска, как выяснилось в ходе боевых действий, понесли немалые потери, они не были подготовлены к решающим схваткам с врагом.

— Иосиф, я недоволен тем, как воевали наши бойцы и командиры, — сказал ему Вячеслав Молотов. — Твой друг Клим Ворошилов оказался не на высоте. Надеюсь, ты освободишь его от должности наркома?

— А кого назначить, тебя? — усмехнулся Иосиф Виссарионович.

— Я, как ты знаешь, дипломат, а не военачальник. Но у нас есть достойные люди. Тот же Семён Тимошенко, да и Георгий Жуков башковит и по-военному хитёр...

— Я думаю, Вячеслав, этот вопрос мы решим, — пообещал Сталин.

После доклада Ворошилова начались прения. В основном выступали военные. Но вот на трибуну Пленума поднялся первый секретарь Челябинского обкома партии Николай Семёнович Патоличев, молодой — ему было 30 лет, — но умный руководитель. Закончив свою речь, он вернулся и сел на своё место. К нему подошёл генерал Хрулёв, главный интендант Красной армии.

— Скажи, у тебя отец был военным? — спросил он, заметно волнуясь.

— Да, он командовал 2-й кавалерийской бригадой 11-й кавдивизии. Погиб в 1920 году на Ровенщине. А что?

— Я служил комиссаром в этой дивизии, а когда твой отец пал смертью героя в жарком бою, хоронил его вместе со своими бойцами.

Для генерала Хрулёва было неожиданным увидеть сына комбрига Патоличева, о чём он тут же сказал Ворошилову, а тот — Сталину.

— Знаю о боевых делах комбрига Семёна Михайловича Патоличева, служившего в 1-й Конной армии Семёна Будённого, — подтвердил Иосиф Виссарионович. — Знаю о том, как он героически погиб на Польском фронте, но не знал, что один из сыновей комбрига — первый секретарь Ярославского обкома партии, состоит в ЦК, участвует в работе пленума. — А. 3.).

Ещё 21 апреля 1943 года Председатель ГКО[2] Сталин направил в Челябинский обком партии телеграмму, в которой потребовал: «Обязать «Челябснабуголь» (т. Кучерова) при всех условиях, при любых регулированных графиках, независимо от общего уровня погрузки по бассейну, обеспечить отгрузку ежесуточно заводам чёрной металлургии 3333 тон челябинских углей. Отгрузку производить впереди всех потребителей...

Предупредить т. Кучерова, что невыполнение суточного плана отгрузки углей чёрной металлургии будет рассматриваться Государственным Комитетом Обороны как государственное преступление, а виновные в срыве будут привлекаться к судебной ответственности.

ГКО обязывает первого секретаря Челябинского обкома партии т. Патоличева резко усилить внимание к чёрной металлургии и оказывать помощь предприятиям НКЧМ (наркомат чёрной металлургии. — Ред.) в деле реализации настоящего постановления ГКО — по поставке топлива, металлургического сырья, материалов, оборудования, снабжению электроэнергией и по железнодорожным перевозкам...

ГКО считает основной задачей Челябинского обкома ВКП(б) принятие всех необходимых мер, обеспечивающих работу чёрной металлургии на полную мощность. И. Сталин».

Он подошёл к карте, испещрённой синими и красными стрелами. Взгляд острых глаз вождя остановился на городе Курске, где ещё недавно шли ожесточённые бои, особенно танковые, и враг, как это случилось и под Сталинградом, потерпел поражение. Он понёс большие потери, которые всё ещё до конца не подсчитаны. «Попытки Гитлера вырвать стратегическую инициативу из рук командования Красной армии закончились полным провалом», — подумал Верховный, ощущая в груди волнение. Его радовало, что разгром гитлеровских войск под Курском ещё выше поднимет авторитет Советского Союза в глазах людей всего мира. После такого поражения вермахт уже не сможет вести наступательные операции на советско-германском фронте...

Взгляд Верховного перескочил на голубую полоску на карте. Днепр! Теперь надо, не теряя время, наступать и наступать, не дать врагу организовать оборону на подступах к могучей реке...

В кабинет вошёл Поскрёбышев.

— На проводе Челябинск! — доложил он.

Голос у первого секретаря обкома партии Николая Семёновича Патоличева был тихим, но твёрдым, в нём не чувствовалось растерянности, и это импонировало вождю.

— Слушаю вас, товарищ Сталин!

— Какова обстановка с чёрной металлургией? — спросил Верховный.

Патоличев сообщил, что они в корне пересмотрели свою работу и, когда актив областной партийной организации обсуждал постановление ГКО, наметили конкретные меры по улучшению всей их деятельности. И вот результат: чёрная металлургия увеличила производство железной руды, кокса, чугуна, стали и проката на 10-25 % против первого полугодия 1942 года...

— Рост есть, Николай Семёнович, — подчеркнул Сталин. — Но надо сделать больше. У вас в этом деле богатый практический опыт, так что постарайтесь. Условия военного времени — условия особые, а стало быть, высока и мера ответственности каждого руководителя на порученном ему посту. И вы это знаете. Теперь же, после разгрома врага под Курском, Красная армия будет наступать по всем фронтам, проводить сложные боевые операции, для чего её надо обеспечить танками, самолётами, самоходными орудиями и боеприпасами. Вы меня поняли? — И, не дождавшись ответа, Сталин продолжал: — Скажите, Николай Семёнович, нарком Тевосян вам помогает?

— Очень даже помогает, — живо откликнулся Патоличев. — Он часто бывает у нас, на Урале, советует, как лучше развивать металлургию, что следует делать в первую очередь. У нас, работников обкома партии, сложились деловые отношения с ним, и он многому учит молодых руководителей...

(Уже после войны, будучи министром внешней торговли СССР, Н. С. Патоличев писал: «И. Ф. Тевосян был из той когорты людей, которые прошли славные этапы нашей истории и воспитали в себе особые качества. Они шли впереди нас, вели за собой наше поколение. Таких людей я встречал много. Они не подчёркивали своих заслуг, в их поведении, в обращении с людьми было много общего, что невольно угадывалось и внушало уважение и доверие. И. Ф. Тевосян вступил в партию в 1918 году. Работал секретарём подпольного районного комитета партии в Баку, был делегатом X съезда партии. НА XVI съезде партии его избрали членом ЦК ВКП(б). Всем, кто знал Тевосяна И. Ф., он запомнился как выдающийся партийный и государственный деятель. Мне посчастливилось быть в их числе». — А. 3.).

— А как идёт строительство Челябинского металлургического завода? — поинтересовался Сталин.

— Мы начали его сооружать в апреле 1942 года и попутно приступили к разработкам Бакальского рудного месторождения, — пояснил Патоличев. — Это будет наша рудная база. Уже работают три электропечи мощностью по 30 тонн каждая, пустили три прокатных стана, две доменные печи, две коксовые батареи. Словом, стараемся, и скоро завод будет сооружён. Для нас лозунг «Всё для фронта, всё для победы» своего рода компас и часть нашей военной жизни.

— Какой настрой у людей? — вновь задал вопрос вождь.

— Боевой, товарищ Сталин, — отозвался Патоличев. — Разгром немцев под Сталинградом и на Курской дуге вызвал у нас, уральцев, небывалый патриотический подъём. Рабочие выполняют за свою смену несколько норм, стараются, чтобы каждый килограмм металла шёл на танк, пушку, снаряд. У нас теперь строгая, до предела суровая жизнь, и мы горды тем, что в победах Красной армии есть и наша частица труда...

Какое-то время Верховный молчал, но, слегка кашлянув, наконец сказал:

— У вас, Николай Семёнович, боевой настрой, хотя я уверен, что вам всё даётся нелегко. Скажите, а в Ярославле вам работалось легче?

— Намного легче, а здесь, на Урале, дел по самое горло, порой не знаешь, за что браться, — честно признался Патоличев.

— По самое горло? — усмехнувшись, повторил Сталин. — Иначе никак нельзя, Николай Семёнович. Мы ведь берём большие высоты. Помните, у Бальзака? «Когда атакуешь небеса, надо брать на прицел самого Бога!..» Да, я весьма доволен вами. Желаю добиться новых успехов, они очень нужны нашей Красной армии...

Сталин, положив на аппарат трубку, подумал: «Таких партийцев, как Патоличев, нам бы иметь побольше!..»

— Разрешите, товарищ Сталин? — На пороге кабинета застыл маршал Жуков.

Верховный крупными шагами подошёл к нему и поздоровался за руку.

— Хочу с вами посоветоваться, как нам дальше жить, — улыбнулся он в усы. — Проходите к столу и садитесь. Значит, немчуру крепко побили под Курском?

— Гитлер получил хлёсткую пощёчину, — довольно произнёс маршал Жуков. — Мы ему здорово подрезали крылья. Теперь до конца войны немцам остаётся только обороняться, но не наступать, и сейчас ничто не спасёт фюрера от поражения в этой войне...

— А что, генерал Кулик вновь подвёл нас? — вдруг спросил Сталин.

«Уже кто-то проинформировал его», — пронеслось в голове Жукова.

Но с Верховным он всегда был прям и ничего не скрывал. Да, сказал Георгий Константинович, генерал Кулик оказался не на высоте. А случилось вот что: 18 августа из района Ахтырки по нашим войскам немцы нанесли контрудар.

— Я вам докладывал, что для ликвидации противника, — Жуков подошёл к оперативной карте, — мы дополнительно ввели 4-ю гвардейскую армию, которая прибыла из резерва Ставки, командовал ею генерал Кулик. Но Григорий Иванович плохо руководил армией, и его пришлось освободить. Армию принял генерал-лейтенант Алексей Иванович Зыгин, до этого командовавший 39-й армией.