Аламут

Ибн Тахир в смятении огляделся вокруг. Он увидел лица, выражавшие крайнюю степень религиозного рвения. Нет, они не могли понять, что так сильно озадачивает его и заставляет сомневаться.

"Я думаю, что более вероятным, чем предположение Сулеймана, - предложил Джафар, - является то, что Аллах послал какого-нибудь ангела, чтобы тот забрал Сайидуну на небо. Там Аллах мог легко вручить ему ключ от рая".

"Так или иначе, - резюмировал ибн Тахир, - вопрос теперь в том, какова природа этого ключа. Ведь мы должны предположить, что ни Аллах, ни рай, ни все вещи в нем не состоят из той же субстанции, что и наш мир. Так как же возможно, чтобы среди нас, здесь, на земле, существовал предмет, сделанный из вещества другого мира? Можем ли мы воспринять его нашими органами чувств? А если бы и могли, то был бы это все равно небесный объект?"

"Ты задал отличный вопрос, внук Тахира, - просиял Юсуф, удовлетворенно потирая руки.

"Если хотите знать мое мнение, эта дискуссия вышла за рамки дозволенного", - предупредил Наим.

"Кто тебя спрашивал, сверчок?" - сказал Сулейман, заглушая его. "Как будто нам есть дело до того, что ты думаешь".

"В Коране сказано, - сказал Джафар, - что после смерти праведники примут участие в жизни рая и его радостях в формах, аналогичных земным. Благословенные будут обладать теми же чувствами, что и в этом мире, и теми же удовольствиями. С этой точки зрения, предметы в другом мире не будут сильно отличаться от предметов здесь. И поэтому вещество, из которого сделан ключ от рая, может напоминать вещество земных вещей".

Обейда внимательно и молча слушала все это время, а теперь лукаво улыбалась.

"У меня есть хорошее объяснение, которое может прояснить всю эту загадку с ключом Аллаха", - сказал он. "Мы слышали, что этот ключ открывает ворота в рай и что он находится у Сайидуны, который живет среди нас, на земле. Значит, этот ключ открывает врата в рай извне, со стороны земли. Это значит, что, независимо от природы рая, ключ Сайидуны открывает врата с земли, поэтому он должен быть сделан из земной субстанции".

"Ты отлично придумал!" воскликнул Юсуф.

"Изящное объяснение, - согласился ибн Тахир.

"Обейда хитра, как рысь, - рассмеялся Сулейман.

"Нам нужно спросить у даи Ибрагима, действительно ли это правильный ответ", - беспокоится Наим.

"Тебе не очень-то рады с таким вопросом, мой маленький комочек радости", - возразил Сулейман.

"Почему бы и нет?" раздраженно спросил Наим.

"Потому что, если ты не заметил, преподобный дай Ибрагим требует, чтобы мы отвечали только на то, о чем нас спросили. Если ты, мой маленький сопляк, попытаешься затмить его, то совершишь фатальный просчет".

Все послушники рассмеялись, а Наим покраснел от гнева. Но Юсуф, для которого запутанные и заученные дискуссии доставляли огромное удовольствие, сердито посмотрел на Сулеймана, а тот сказал своим спутникам: "Давайте, продолжайте, друзья".

Но тут рог призвал их к пятой молитве.

После ужина ибн Тахира одолела усталость, и он решил не идти на вечернюю прогулку вместе с остальными. Он удалился в спальню и лег на свою кровать.

Долгое время он не мог сомкнуть глаз. Перед глазами проносились образы всего того, что он пережил в Аламуте. Пожалуй, приветливый даи Абу Сорака и строгий капитан Манучехр больше всего напоминали ему о прежней жизни за пределами замка. Но полуабсурдный, полузагадочный аль-Хаким, а затем даи Абдул Малик, наделенный чудовищной силой, и более всего загадочный и мрачный даи Ибрагим открыли ему совершенно новый мир. И он уже начал понимать, что у этого нового мира есть свои жесткие правила, что он организован и управляется изнутри, изнутри наружу, и что его структура последовательна, логична и завершена. Он входил в него не постепенно. Его втянули в нее. И вот теперь он оказался в самом ее сердце. Еще вчера он был снаружи, вон там. Сегодня он был полностью в Аламуте.

Его охватила печаль оттого, что он покинул тот прежний мир. Ему казалось, что путь назад теперь закрыт навсегда. Но он уже чувствовал в себе напряженное ожидание будущего, страстное любопытство к тайнам, которые он ощущал вокруг себя, и твердую решимость ни в чем не отставать от своих сверстников.

"Ну что ж, хорошо. Я теперь в Аламуте", - сказал он почти вслух. "Зачем мне оглядываться назад?"

Но потом он еще раз мысленно вызвал в памяти свой дом, отца, мать и сестру и молча попрощался с ними. Образы стали исчезать, и в сладостном предвкушении грядущих событий он крепко уснул.

ГЛАВА 3

Вскоре Халима полностью освоилась с новым окружением и новой жизнью. По каким-то странным, необъяснимым обстоятельствам она всегда получала все, что хотела. В основном она нравилась всем - и людям, и животным. Иногда даже Апама кривила свои иссохшие губы в снисходительной улыбке на какую-нибудь глупость. Халима в полной мере пользовалась своим положением, становясь одновременно упрямой и дразнящей, и считала само собой разумеющимся, что мир естественным образом подчиняется ее желаниям, которые по большей части были достаточно примитивными.

Сара покорилась ей первой и самой безропотной из всех. Малейший кивок Халимы был ее приказом, и она была счастлива, если могла быть покорной ей во всем. Она была прирожденной рабыней, преданно исполняющей все прихоти и раздражения Халимы. Если Халима каким-либо образом показывала, что предпочитает кого-то из других своих спутниц, Сара становилась удрученной и несчастной.

Так обстояли дела днем.

Но ночью, едва девочки зарывались в подушки и Зайнаб засыпала, Сара пробиралась к кровати Халимы, забиралась под одеяло и начинала целовать и ласкать ее. Поначалу Халима в какой-то степени сопротивлялась. Однако со временем она привыкла к этому и научилась спокойно терпеть. Она понимала, что, вероятно, ей приходится чем-то жертвовать за те бесчисленные услуги, которые Сара оказывала ей днем. Но она была не в силах вынести постоянную ревность Сары. Халиме нравилось осыпать ее благосклонностью во всех направлениях. Ей нравилось бросать свои ласки всем подряд, льстить сначала одному человеку, потом другому, и она не терпела, чтобы кто-то ее задерживал. Всякий раз, когда она замечала, что Сара смотрит на нее глазами, полными тоскливой ревности, она специально мучила и провоцировала ее. Когда же они оставались наедине и Сара осыпала ее упреками, она обычно угрожала никогда больше не смотреть на нее.

Видимо, у Сары была какая-то врожденная потребность служить кому-то из любви и подчинять себе любое желание этого человека, даже ценой бесконечной мучительной ревности. Халима же, напротив, наслаждалась жизнью, молодостью, солнцем, как птица или бабочка. Ей казалось совершенно естественным стать центром интереса и внимания, чтобы весь мир вращался вокруг нее.

В свободное время она бродила по садам, которые становились все более пышными от цветов, вдыхала аромат бесчисленных роз, одна за другой раскрывающих свои роскошные лепестки, собирала цветы для украшения комнат и играла в пятнашки с Ариманом и газелью, которую звали Сусанна. Она обошла свои владения во всех направлениях, исследуя все их тайники, и воочию убедилась, что сады на самом деле со всех сторон окружены водой. А на противоположных берегах она увидела еще больше садов и лесов, простирающихся до самого горизонта. Воистину, казалось, что они живут посреди настоящего рая.

Вскоре она добралась даже до скал, где загорали ящерицы и жила желтая змея Пери. Она держалась на почтительном расстоянии, хотя молча пыталась убедить себя в том, что Мириам права, и вслух повторяла: "Какие красивые ящерицы, правда!" Она даже попыталась свистнуть, как Мириам, чтобы вызвать желтую змею Пери из ее норы. Но еще до того, как маленькое существо высунуло свою острую головку, она полетела в противоположную сторону и не смела оглянуться, пока снова не оказалась среди людей.

Именно в этом месте ее однажды нашли Ади и Мустафа. Они хотели немного напугать ее и попытались подкрасться к ней. Но Халима была начеку, как мышь. Услышав шум, она оглянулась и, увидев двух мавров, подкрадывающихся к ней, бросилась бежать.

Ади, который отставал, позвал Мустафу: "Лови ее! Поймай ее!"

И действительно, через несколько шагов Мустафа настиг ее. Он подхватил ее на свои сильные руки и понес обратно к Ади. Халима брыкалась, трепыхалась, кусала всех вокруг и кричала, чтобы ее отпустили, а евнухи веселились и смеялись.

"Давайте отдадим ее ящерицам", - сказал Мустафа.

Халима так зарычала, что они даже испугались.

"Нет, давай лучше поиграем с ней в мяч", - предложил Ади. Он отошел на несколько шагов, протянул руки и сказал Мустафе: "Бросай ее мне".

"Обхвати руками голени", - инструктировал ее Мустафа. "Вот так! Крепко держись за запястье!"

Халима начала получать удовольствие от этого приключения. Она сделала все, как велел ей Мустафа, и в следующее мгновение, словно мяч, понеслась по воздуху в объятия Ади. Она закричала так, словно ее заживо разрывали на части, но теперь это было скорее от волнения, вызванного игрой, и от восторга, вызванного звуком собственного голоса.

Крики привлекли Аримана, который пришел посмотреть, что за необычные вещи происходят. Он стоял рядом с Ади, следя глазами и всей головой за живым шариком, который перелетал по воздуху из одних рук в другие. Видимо, игра его забавляла, потому что он начал удовлетворенно мурлыкать.

"Ты заметил, какой мягкой и круглой она стала?" спросил Мустафа.

Ади от души рассмеялся и продолжил: "Моя дорогая маленькая лапа котенка, мое сладкое маленькое тесто, надежда моего обучения и верный клиент моего стремления к мудрости. Посмотри, как ты вырос, как располнел, полукамень".

Когда она совершила несколько таких воздушных кругов, они вдруг услышали яростный вопль, доносящийся с противоположного берега.

"Апама!" Мустафа вздрогнул и быстро поставил Халиму на ноги. Она мгновенно помчалась по тропинке и скрылась в зарослях.

"О, эти мерзости! Эти развратные животные!" завывал Апама с противоположного берега. "Я донесу на вас Сайидуне, и он прикажет снова кастрировать вас обоих. Вы растоптали мой самый прекрасный цветок, мой нежный бутон розы".

Евнухи разразились хохотом.

"О чем ты воешь, мерзкая шавка, престарелая шлюха?" Ади насмехался над ней. "Только подожди, мы размолотим тебя камнями и раздробим твои кости, злобная ведьма, косоглазая сука".

"Вонючая мокрица, - прохрипел Апама. "Ну и нагулялся же ты, кастрированный козел, на молодую плоть! Хвала Аллаху, что они отрезали твое мужское достоинство, пока еще могли, ты, чернорогий демон с обломанными рогами! Как приятно знать, что ты не смог бы, даже если бы захотел".

Ади ответил под новый шквал смеха.

"Разве ты не видишь, как мы насмехаемся над тобой, старый бабуин, нелепая старая псина! Мы можем получить всех семерых пророков сразу, в то время как ты будешь падать ниц, если какая-то одинокая старая собака только взглянет на тебя".

Переполненная бессильной яростью, Апама едва не потеряла контроль над собой. Она подлетела к кромке воды, словно намереваясь прыгнуть в нее и перейти вброд. Ади достал одно из весел, которые он прятал за кустом, прыгнул в воду и ловко шлепнул по ее поверхности, пустив большую струю, которая обдала Апаму.