Седьмой лорд

Евнух Си вернулся во дворец почти в четвертую стражу [1]. Этот старший евнух, вышедший из министерства церемоний, был старожилом во дворце, но вернулся в таком растрепанном виде, словно убегал от чего-то без оглядки.

[1] Время от 1 до 3 часов ночи.

Хэлянь Пэй быстро сел, приказал всем служанкам и наложницам удалиться и слегка наклонился вперед.

– В чем дело? Цзян Чжэн осмелился не подчиниться указу?

Евнух Си быстро сделал несколько глубоких вдохов, а затем бросился на землю и сказал дрожащим голосом:

– Отвечаю Его Величеству: этот… этот старый слуга на полпути встретил группу убийц в черном и долго сражался. Не знаю, откуда они, но их навыки боевых искусств были превосходны, этот слуга думал, что больше никогда не увидит императора. Но внезапно раздался свист, и они все отступили. Этот старый слуга не понял, почему это произошло, но не осмелился медлить и продолжил путь, чтобы догнать господина Цзяна. Место, до которого планировалось добраться, в сорока ли к югу от города, находится между округами и малолюдно. Этот слуга рассчитывал догнать их там, сохранить репутацию господина Цзяна и приказать его семье продолжать путь, чтобы суметь скрыть от людей… кто же знал… кто же знал…

Хэлянь Пэй обеспокоенно кашлянул.

– Что?

– Несколько десятков членов семьи Цзян были убиты в заброшенном храме, не пощадили даже домашний скот, который они взяли с собой.

Хэлянь Пэй вздрогнул от испуга, но затем резко сжал простыню до дрожи в пальцах.

– Что… что ты сказал?

– Ваше Величество, вся семья господина Цзяна убита в храме по неизвестным причинам. Убийцы даже не избавились от трупов. Сбоку была неглубокая яма, может быть, им не хватило времени, но… господина Цзяна и других… просто оставили там проветриваться…

Хэлянь Пэй схватил нефритовую подушку и швырнул об землю, отколов небольшую часть с угла. Раздался резкий звон.

– ...Ублюдок.

Он тихо сказал это, бессильно прислонившись к изголовью кровати.

– Какой же ублюдок!

Евнух Си не осмелился произнести больше ни слова, просто опустился на колени в стороне. Долгое время спустя Хэлянь Пэй заговорил тихим голосом:

– Объяви приказ этой же ночью отправиться во дворец второго принца… и конфисковать все!

Хаос наполнил все вокруг, но большинство людей в столице ничего не знали и сладко спали всю ночь, чтобы увидеть, что на следующий день небо преобразилось.

Император, желая убить Цзян Чжэна, даровал ему милость. Евнух Си, разумеется, аккуратно уладил бы вопрос о его смерти, решил проблему и позволил бы Цзян Чжэну умереть в пути так, что даже духи и демоны не узнали бы.

Более того, если император хотел смерти подданного, подданный не мог не умереть.

Но что сделал Хэлянь Ци? Нанял убийц и не пощадил ни одного старика или ребенка! От таких методов волосы вставали дыбом, сердце холодело! Хэлянь Пэй немедленно вспомнил тот день в министерстве по делам Двора, слезы Хэлянь Ци и его слова во время заключения. Он думал, что его сын совершил грубую ошибку, не забыв обвинить брата, который делал за него работу снаружи, пока он сидел в тюрьме. Так жестоко, так бесчеловечно, просто волосы дыбом встают…

Этот дух нужно искоренить!

Три тысячи солдат императорской гвардии, высоко подняв указ, без предупреждения ворвались во дворец второго принца. В момент нарастающей суматохи полураздетый Хэлянь Ци вышел из покоев мальчика, которого держал при себе, совершенно не удивленный, с одной лишь холодной улыбкой на лице. Не в силах смотреть на него, евнух Си отвернулся.

К рассвету более тридцати миллионов лян настоящего золота и белого серебра, что составляло почти годовой доход государственной казны Великой Цин, были изъяты из дворца второго принца. Также там имелось немало редких вещей и сокровищ. Такая несдержанность в накоплении денег попросту вызывала возмущение. Кроме даоса Ли, во дворце проживало еще несколько десятков мелких даосов, которые целыми днями пытались достичь бессмертия, совершенствовали колдовство и наслаждались компанией юных наложников. От столь вульгарного зрелища хотелось отвести взгляд. Кроме того, там имелась расписка на тридцать тысяч лян серебра – столько стоила жизнь господина Цзяна.

Доказательства были неопровержимы.

Однако во время обыска и даже во время ареста Хэлянь Ци сохранял абсолютное спокойствие. Он преклонил колени перед Хэлянь Пэем так, словно не совершил ничего ужасного.

– Хэлянь Ци, ты признаешь свою вину? – холодно спросил его Хэлянь Пэй.

Хэлянь Ци огляделся и обнаружил, что кроме пары доверенных лиц его отца, здесь не присутствовал даже наследный принц. Мысленно он усмехнулся. Чем старше этот старик становился, тем большим параноиком был и тем сильнее дорожил репутацией. Уголки его рта изогнулись.

– Отец-император, когда хотят приписать кому-нибудь вину, за основаниями дело не станет.

Хэлянь Пэй задрожал от злости и разбил чашку об его лоб.

– Непослушный… строптивый сын… ты… Ты настолько обезумел, что заказал тайное убийство чиновника императорского двора, не пощадив даже стариков и детей?! Каждый день я учил тебя гуманности, справедливости, благопристойности, мудрости и добрым намерениям – неужели это было сказано псам?!

Хэлянь Ци слегка прикрыл глаза.

– Отец-император, я…

– Ты все еще пытаешься возражать?! Тогда что это такое?!

Хэлянь Пэй швырнул расписку на стол и, вне себя от ярости, посмотрел на некогда своего сына.

Хэлянь Ци, однако, продолжил:

– ...только хочу спросить вас. Судя по словам господ, что проводили обыск во дворце этого слуги, люди были убиты в глуши только вчера вечером. Как вы так быстро узнали об этом?

Он казался безумцем, глядя на Хэлянь Пэя с притворной улыбкой на губах. Выражение лица Хэлянь Пэя застыло. Отец и сын так холодно смотрели друг на друга, будто были не кровными родственниками, а заклятыми врагами.

Долгое время спустя Хэлянь Пэй сказал ровно и без эмоций:

– Заключите его под стражу в министерстве по делам Двора. Ты хочешь казаться сумасшедшим, поэтому можешь отправиться туда и сходить с ума всю оставшуюся жизнь.

Хэлянь Ци глухо рассмеялся. Когда стража насильно вытащила его, этот смех все еще эхом отдавался в сводах зала, звуча невероятно пронзительно.

Он спотыкался и шатался из стороны в сторону, но в дверях вдруг увидел подоспевшего просить о снисхождении Хэлянь И. Смех тотчас оборвался. Хэлянь И словно не мог вынести взгляда в его сторону:

– Второй брат, потерпи пару дней. Я пойду и поговорю с отцом-императором, ты…

Хэлянь Ци тотчас перебил его, широко раскрыв свои порочно красивые глаза, и отчетливо сказал:

– Хэлянь И, ты силен. Мне не одолеть тебя.

Хэлянь И замолчал, увидев, как Хэлянь Ци открыл рот и понизил голос:

– Грядет расплата.

Стражники поспешно оттащили его от наследного принца. Пока его уводили, Хэлянь Ци продолжал оглядываться на Хэлянь И и с притворной улыбкой повторял снова и снова, пока его голос не исчез окончательно:

– Грядет расплата.

Цзин Бэйюань как-то сказал в разговоре с Чжоу Цзышу, что погрязшие во зле сами себя обрекают на гибель – это бесспорная истина для всех и вся.

Хэлянь Ци отправился в тюрьму, чтобы провести в заключении всю оставшуюся жизнь. Эта новость распространилась повсюду, и тогда последние, кто его поддерживал, покинули тонущий корабль. Су Цинлуань без конца расхаживала взад и вперед по комнате, сердцем пребывая в смятении. Вдруг дверь распахнулась, и ее личная служанка, Хуа Юэ, быстрыми шагами вошла внутрь.

– Госпожа, вы слышали…

Су Цинлуань быстро поднесла палец к губам, показав ей замолчать.

Хуа Юэ понизила голос:

– Госпожа, Его второе Высочество заключен в тюрьму. Мы должны спасти его.

Даос Ли выкупил их обоих из театральной труппы, дав возможность оставить эту неподобающую профессию, поэтому Хэлянь Ци был для них великим благодетелем.

Как-то раз Хуа Юэ издалека взглянула на Хэлянь Ци. Случайно или нет, но он поднял голову, словно почувствовав это, и встретился с ней взглядом, слегка улыбнувшись. Хуа Юэ считала второго принца подобным божеству – таким же благородным и красивым. Понимая, что недостойна даже тосковать по нему, она была готова на все и не пожалела бы, даже если бы пришлось отдать собственную жизнь.

Услышав это, Су Цинлуань испуганно вздрогнула и растерянно спросила:

– С… с… спасти его? Как я могу спасти его?

– Его Высочество подставили. У меня есть свой человек, мы найдем способ разоблачить это…

– Кто это сделал? – тут же спросила Су Цинлуань.

Хуа Юэ холодно усмехнулась.

– Госпожа, разве вы еще не догадались? Кто еще мог, если не наследный принц?

Су Цинлуань округлила глаза и неверяще уставилась на Хуа Юэ:

– Это правда?

Хуа Юэ кивнула.

– Абсолютная правда. Эта служанка не осмелилась бы обмануть госпожу, сколько бы смелой ни была. Не стану скрывать от госпожи: мой человек находится княжеской резиденции Наньнин, это личный слуга князя, Цзи Сян.

Су Цинлуань некоторое время изумленно наблюдала за ней, а затем вдруг успокоилась и начала думать. Опустив глаза, она тихо проговорила:

– Об этом нельзя никому говорить. Ты уйдешь и никогда больше не поднимешь эту тему. Иначе я не смогу поручиться за тебя.

Хуа Юэ замерла от удивления:

– Госпожа, что вы такое говорите? Второй принц – наш…

– Конечно, второй принц был добр к нам и очень давно тайно разместил рядом с наследным принцем, – нетерпеливо перебила ее Су Цинлуань. – Мы ничего ему не должны. Теперь, когда вся его власть неотвратимо рухнула, на кого еще нам полагаться, если не на наследного принца? Ты должна держать язык за зубами.

Хуа Юэ открыла рот, но не смогла ничего сказать.

Су Цинлуань посмотрела на нее несколько суровым взглядом.

– Ответь мне на один вопрос. Ты хочешь жить?

Хуа Юэ растерянно кивнула. Су Цинлуань погладила ее нежное очаровательное лицо.

– Хорошо. Послушай меня. Чтобы жить и жить хорошо, поезжай в княжескую резиденцию и найди способ заставить Цзи Сяна выйти. Чем быстрее, тем лучше.

Хуа Юэ долго глядела на нее, а затем словно решила что-то, стиснула зубы, кивнула и ушла.

Глава 59. «Рай на земле*»

*世外桃源 (shìwài táoyuán) – персиковый источник вне пределов людского мира (обр. страна блаженства, земной рай).

Каждый день Цзин Ци на рассвете уходил во дворец. Если после этого у него не было никаких дел, он обычно отправлялся в еще одну поездку и возвращался, лишь полностью пропитавшись запахами алкоголя и румян. В полдень он ложился вздремнуть. Иногда днем к нему заглядывал У Си. Если никто не приходил, он продолжал спать до вечера.

Никто не знал, сколько мыслей на самом деле крутилось в его голове: он всегда казался ленивым, словно еще не успел окончательно проснуться.

К вечеру он немного оживал: иногда отправлялся к Чжоу Цзышу, иногда сидел в кабинете и читал, отпустив всех слуг. Кроме Пин Аня, что время от времени заходил налить свежий чай, никто не появлялся рядом.

Слуги княжеской резиденции были очень распущены и обычно предпочитали избегать работу. Цзин Ци и Пин Ань, даже если замечали это, чаще всего просто закрывали глаза. За все эти годы, кроме того раза, когда Цзин Ци решил навести порядок после покушения, и кроме случаев, когда ему надоедала нудная болтовня Пин Аня, никто из слуг не имел удачи услышать хотя бы одну нелюбезную фразу из уст князя.