Креолка. На острове любви

Хозяйка указала на какое-то украшение, висевшее на стене за столом. На этот раз она блеснула знанием подробностей и испытала облегчение — наконец ей удалось хоть что-то сказать.

— Видите, как перья образуют эту прелестную форму веера: присмотритесь, и вы поймете, что украшение сделано из перьев колибри. Спицы веера сделаны из клювов этих птиц. Все исполнено очень оригинально. Этих птиц ловят при помощи палок, концы которых смазаны смесью клея с медом, затем через задний проход вытаскивают их внутренности. Птиц высушивают и складывают вместе, так получается веер. Как по-вашему, разве эти перья не прелестны?

Айша с ужасом взирала на крохотных птичек. На нее нахлынули воспоминания о ночи, проведенной в «Каскадах», в доме мадам. Они возникли перед ее глазами во всей своей жестокой действительности. Айша помнила слезы мужчины, страх женщины, когти птицы, поцарапавшие ей палец. Даже эти маленькие птички не ускользнули от острых взоров европейцев, думавших только о том, как лишить жизни других существ. Айша задрожала, испытав то же ощущение, что и в церкви Орлеана, но сейчас у нее была возможность скрыться и выждать, чтобы прошлое не задушило ее.

Направившись к двери, Айша рванула ее на себя и вышла в пустой коридор. Напротив была еще одна дверь. Открыв ее, она оказалась в библиотеке, освещенной лишь огнем небольшого камина. Айша сделала несколько шагов и опустилась на колени. На этот раз рядом не было священника, который мог бы спасти ее: теперь ей одной придется нести это тошнотворное бремя. Положив обе руки на холодный пол, она закрыла глаза. Этого не следовало делать. Словно искры из камина, из темноты к ней устремились искалеченные люди. Она увидела вереницу образов — жестокие голубые глаза хозяина, лицо Жозефа, похожее на маску смерти, Лори, по щекам которой струились слезы, и худое лицо парня по имени Мойз, изо рта которого текла кровь. Айша поднесла руку к губам, чтобы не вскрикнуть, и открыла глаза.

На коленях перед ней стоял Ги де Ришмон.

— Вы больны. Позвольте помочь вам.

— Уходите, — почти рыдая, вымолвила она.

— Идемте! — Ги встал, поднял Айшу и отнес к дивану. Айша дрожала так сильно, что не могла говорить. Она наклонилась и прижалась к подлокотнику дивана. — Что стряслось? Вы должны рассказать мне. — Не получив ответа, Ги сказал: — Тогда я приглашу сюда кого-нибудь из прекрасных дам.

Айша вцепилась в его рукав:

— Не надо. Остальных я не выношу.

Ги сжал ее руку:

— Хорошо. Софи де Бувье никого не пустит сюда. Видно, она считает, что лучше, чем я, никто не сможет поухаживать за вами. Одному Богу известно, почему вы не доверяете мне.

— Этого я не могу сказать вам, — простонала Айша. — Иначе я сойду с ума.

Ги подождал, когда она успокоится.

— Вам придется все рассказать мне. Я не уйду отсюда, пока вы этого не сделаете.

Айша заглянула в его серо-зеленые встревоженные глаза:

— Вы выдержите правду?

Айшу охватила паника при мысли, что ей придется выдать свою тайну, но она тут же поняла — Ги прав: если не открыть ему душу, ее ждет гибель.

— И остаться вашим другом? Да. Испытайте меня.

Айша взглянула на дверь. Она знала, что он увидит страх в ее глазах, преследовавший ее с того дня, как она покинула «Каскады». Айша с трудом вымолвила:

— Я — рабыня.

Потрясенный Ги вскочил, отступил назад и наткнулся на тяжелый стол, стоявший посреди комнаты.

— Это невозможно!

— Мне лучше знать. — Айша увидела, что ее ужас отразился в его глазах. Она продолжила, и ей казалось, что каждое слово ранит его не меньше, чем ее.

— Возможно, мои родители не были рабами — мне об этом ничего не известно. Я никогда не видела их. Но я была рабыней всю жизнь. На сахарной плантации.

— Где?

— На Мартинике. Я сбежала оттуда и приехала во Францию.

— Это непохоже на правду. — Айша замерла. Он хлопнул себя по лбу: — Извините меня, я плохо соображаю. Как я мог вообразить… ни на минуту не заподозрил, что вы могли быть…

Айша отчетливо произнесла слово, которое у него не хватило сил выговорить:

— Я — рабыня.

— Тогда нужно что-то делать.

Айша покачала головой:

— Нет, ничего не нужно делать. Еще не настало время.

— Шарлотта. — Впервые назвав ее по имени, Ги сел на диван и коснулся рукой лица Айши, чтобы заставить ее взглянуть на себя. — Во Франции у вас началась новая жизнь, появились друзья. С нашей помощью вы положите конец… этому… омерзительному положению.

— Вы не знаете моего хозяина. Моя жизнь? Она принадлежит ему. Если бы я стояла перед ним в этой красивой одежде и держала в руках сумку с золотом, он швырнул бы ее на землю и рассмеялся бы надо мной. Хозяин растоптал бы мою свободу и вернул бы меня на прежнее место. Вы мне ничем не поможете. Для этого еще не настало время.

— Не говорите так! Вы хотите, чтобы я ничего не делал? — Возмущенный Ги схватил ее за плечи. — Вам нужна помощь.

— Уберите руки.

Ги убрал руки, словно ужаленный, и встал. Он ходил кругами по комнате, затем сел на край стола и опустил руки на столешницу.

— Зачем вы доверились мне, если отказываетесь от моей помощи?

— В Париже вы у меня единственный друг. Вы честны со мной: сегодня мне хочется быть с вами откровенной. Но я не могу рассказать больше того, что вы услышали. Я должна идти своей дорогой.

Ги провел руками по лицу:

— Вы говорили об этом мадам де Рошфор? Жюли де Леспинас?

— Ни за что! — воскликнула она. — Ни с кем! Только с вами. Я верю, что вы никому об этом не скажете.

— Шарлотта, эта тайна ляжет на вас тяжким бременем, если вы не расскажете мне все остальное.

Айша встала:

— Вы выдадите меня?

— Нет! — сердито ответил он.

Айша вздрогнула, повернулась и пошла к двери. Ги опередил ее. Он не осмелился коснуться ее, но преградил дверь.

— Мы непременно должны еще раз поговорить об этом.

— Как вам угодно, — бесстрастно ответила Айша.

Нетерпеливым движением Ги убрал руку, и она покинула комнату. У нее кружилась голова. Когда Айша вошла в гостиную, к ней приблизилась Софи де Бувье.

— Я говорила всем, что у вас иногда бывают легкие недомогания: признаюсь, это заметно, но я подумала, что лучше предупредить об этом. Вы сможете поддержать беседу?

— Да. Но мне скоро придется уехать. — Айша посмотрела на гостей, с любопытством наблюдавших за ней. — Спасибо, вы отнеслись ко мне весьма учтиво.

— Ничего не понимаю! Мне показалось, что произошла обычная ссора между влюбленными. Именно так считал месье де Моргон — я никогда не видела, чтобы мужчина так ревновал. Мне было нелегко удержать его, иначе он ворвался бы к вам и прервал вашу беседу. — Софи взглянула поверх головы Айши. — Боже милостивый, что вы сделали с маркизом? Он похож на призрака.

Айша не взглянула на него. Она представляла себе выражение его лица, ибо отлично видела, какое впечатление произвели на него ее слова. Для него Айша уже не будет прежней: она заметила отвращение на его лице, когда заговорила о хозяине. Обладая живым воображением, Ги словно воочию видел глубины несчастья и унижения, от которых Айша избавилась. Он с ужасом думал о ее положении. С болью осознав это, Айша покинула комнату.

Овладев собой, она вернулась к гостям и примирилась с хозяйкой. Жервез де Моргон явно искал случая поговорить с ней наедине, но она избегала его. Раз или два Айша встретила взгляд Ги де Ришмона, стоявшего на другой стороне комнаты, и ей показалась, что перед ней чужой человек. Его взгляд был мрачен и задумчив. Он нервничал, словно опасаясь того, что увидит, если слишком пристально посмотрит на нее.

Айша быстро попрощалась с хозяйкой дома. Оказавшись на улице, она села в карету, словно беглянка, и напугала кучера своими резкими приказаниями. В темной карете она плакала так неистово, что ее охватило ощущение беспомощности. Когда карета приближалась к монастырю Святого Жозефа, Айша вытерла слезы. Холодный ночной воздух резко ударил ей в лицо. Гидо с любопытством посмотрел на хозяйку. Она закрыла глаза. Картины прошлого исчезли, и Айша не видела ничего, кроме кромешного мрака. Ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно.

Мадам Дюдефан избавилась от головной боли и не собиралась ложиться, поэтому Жюли читала ей после полуночи и никто не подавал вида, что хочет спать. Приехала мадемуазель де Нови. Жюли вернулась в комнату маркизы и сообщила, что Шарлотта тоже не легла спать, а сидит на краю постели с таким огорченным лицом, какое трудно даже представить.

— Надеюсь, она не проигралась, — заметила маркиза. — Маркиз де Ришмон настойчиво просил меня повлиять на нее, но я не совсем понимаю, чего он ожидает от такой старой отшельницы. Так на чем мы остановились?

Жюли читала еще полчаса чистым приятным голосом, и мадам Дюдефан уже начинала клевать носом. Однако она насторожилась; обе услышали внизу какой-то шум. Это был голос мужчины, и они поняли, что слуг убедили пропустить его в дом. И этот мужчина добрался до их двери. Неслыханная дерзость в столь поздний час! Затем раздались шаги Альфонсины, служанки мадам Дюдефан. Она тяжелой поступью поднималась наверх. Служанка остановилась в дверях.

— Мадам, внизу маркиз де Ришмон. Он желает поговорить с вами, если еще не слишком поздно.

— Конечно, уже слишком поздно. — Услышав, что Альфонсина уходит, маркиза сказала: — Подожди! — Любой другой в этот час был бы нежеланным гостем, но она питала слабость к маркизу де Ришмону и почти догадалась о причине его визита. Слыша, как он говорит с Шарлоттой де Нови, и она заподозрила, что маркиз тайно привязан к ней. Чем раньше она поймет, в чем дело, тем лучше. — Альфонсина, можешь убрать мне волосы.

Пока руки служанки были заняты, маркиза подумала, как это похоже на стремительного Ришмона — стучаться в дверь в предрассветный час. Что проявляется в этом: провинциализм или оригинальность? Непредсказуемость маркиза составляла часть его обаяния.

Когда с прической было покончено, маркиза надела домашние туфли и, опираясь на руку Альфонсины, дошла до лестницы.

— Пойди к Шарлотте и скажи ей, что она может понадобиться в салоне. В таком случае я пришлю за ней Альфонсину, — обратилась она к Жюли.

Когда маркиза вошла в салон, Ги де Ришмон приблизился к ней и взял ее за руку.

— Мадам, вы оказываете мне любезность. Мне нужно обсудить серьезное дело с мадемуазель де Нови, и я… нашел невозможным ждать до утра.

Маркиза рассмеялась:

— И вы решили, что ни она, ни я тоже не можем ждать! Вы всегда говорите прямо, мой дорогой маркиз. Что же это за дело?

— Я предпочел бы говорить о нем только с мадемуазель де Нови. Она будет недовольна, если я сначала скажу об этом вам. Тогда, возможно, она даже не пожелает выслушать меня.

— Прошу вас, присаживайтесь, — пригласила маркиза, продолжая стоять. Все это навело ее на мысль о предложении руки и сердца. Однако ему следовало обратиться к семье девушки. Но такому горячему человеку, как маркиз, переписка с дальними родственниками пришлась бы не по вкусу. Маркиза чувствовала его нетерпение, пока молча обдумывала сложившееся положение. Кто знает, Шарлотта вполне могла бы найти лучшую пару, ибо Ришмон почти без гроша в кармане. — Разве нельзя было обсудить эту тему, когда никто не мешал вам беседовать? К тому же не пришлось бы вытаскивать людей из постели.