Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка

9. НА ЗОЛОТЫЕ ПРИИСКИ

В 1850 г. предприятия Селигманов были разбросаны по всему Востоку, а сами братья все еще в определенной степени оставались кочевниками. Несмотря на процветание, братья жили скудно и экономно. Иосиф настаивал на этом. Джозеф хотел, чтобы его братья могли в любой момент собрать вещи и переехать, если представится новая возможность для бизнеса. Мальчики жили в комнатах в своих городах, а Джозеф — единственный женатый брат — занимал столь же непритязательное жилье — двухкомнатную квартиру в центре Манхэттена, недалеко от Бродвея. Он в значительной степени руководил разбросанными по всему миру делами семьи и часто ездил в Уотертаун и Сент-Луис, чтобы проверить, как идут дела. Уильям, брат, которому Джозеф доверял меньше всего, требовал наибольшего внимания, и есть свидетельства того, что вхождение всех Штетгеймеров в семью — у Макса был не только отец, но и несколько братьев, которым требовалась работа, — становилось проблемой.

В то же время общее расстройство, охватившее Америку, было правильно диагностировано как «золотая лихорадка», и первым Селигманом, поддавшимся новой болезни, стал двадцатитрехлетний Джесси в Уотертауне. Поначалу Джесси размышлял о том, чтобы купить себе кирку и лопату и отправиться копать золото прямо на калифорнийские холмы. Однако Джозеф воспротивился этому. Селигманец, по его мнению, ничего не знал о земледелии. А вот в чем они разбираются, так это в магазинах. Он предложил Джесси подумать об открытии селигманского магазина где-нибудь поблизости от мест, где добывают золото. Джесси согласился и попросил разрешения уехать.

Джозеф не хотел, чтобы Джесси оставлял прибыльный бизнес в Уотертауне, но его также беспокоил «артистичный» Леопольд, мечтательный брат, который достиг преклонного возраста девятнадцати лет, не внеся в состояние Селигмана ничего, кроме карандашных набросков. Джозеф решил, что Джесси должен взять Леопольда с собой в Сан-Франциско и обучить его ведению складского хозяйства. Генри останется за Уотертауном и, кроме того, сможет выполнять прежние обязанности Джесси — играть в карты и шашки с трезвым лейтенантом Грантом.

Джесси и Леопольд первоначально планировали отправиться в Сан-Франциско по суше, но жена Джозефа, Бабет, подняла такой шум: «Но индейцы! Ужасные индейцы!», что планы были изменены, и мальчики заказали проезд на пароходе. Это был путь через Карибский бассейн в Колон (Панама), через перешеек на мулах, а затем вверх вдоль мексиканского и калифорнийского побережья. На борт корабля они погрузили ошеломляющее количество мелких товаров — на 20 000 долларов, что потребовало почти всего капитала, которым располагали братья Селигманы на тот момент. Но, как решили ребята, цены в Калифорнии, подстегиваемые золотой лихорадкой, должны быть завышены.

Высадившись в Колоне, они погрузили свой товар на мулов и отправились через перешеек. Вскоре другие люди с корабля заболели и умерли от панамской лихорадки, но двое парней со своим важным грузом пробирались сквозь джунгли. На середине пути, в Горгоне, запасы мулов закончились, их не хватало для перевозки селигманского груза, и мальчики были вынуждены остановиться. Здесь юный Леопольд слег с лихорадкой. Через две недели мулы прибыли, и Леопольда пришлось пристегнуть к спине мула Джесси. Когда они добрались до Панама-Сити и Тихого океана, то опоздали на пароход до Сан-Франциско. Леопольда, бредившего, на носилках перенесли на борт деревянного бокового парохода Northerner. Только когда судно достигло Акапулько, он оказался вне опасности.

Глядя на Сан-Франциско в 1850 г., Джесси записал в своем бухгалтерском журнале: «Временами дуют сильные ветры, воды не хватает... Дома каркасные, несколько железных». И он видел «большую опасность пожара». Пожар был серьезной угрозой для торговца сухими товарами, и Джесси знал это на собственном опыте. За год до этого пожар в его здании в Уотертауне уничтожил товары на сумму 6 500 долларов, из которых только 4 500 долларов были застрахованы. Благоразумно отказавшись от нескольких «каркасных строений», Джесси сумел арендовать одно из немногих кирпичных зданий в Сан-Франциско, которое стояло рядом с «модным домом Техама, содержащимся капитаном Джонсом» на углу улиц Калифорния и Сансом.

Джесси был прав, говоря о безумных ценах на золото. Сапожники в Сан-Франциско зарабатывали по двадцать долларов в день. Стирка дюжины рубашек обходилась в десять долларов. Монеты меньше полудоллара считались ничего не стоящими и не принимались торговцами. Наценка в новом магазине Джесси определялась рынком, и вскоре выяснилось, что он может предложить довольно много. Оловянные чашки и кастрюли, за которые на Востоке он платил гроши, продавались по пять и десять долларов за штуку. Пятидолларовые одеяла он продавал по сорок долларов, а вино и виски — по двадцать-тридцать долларов за кварту (хотя сегодня селигминцы не любят вспоминать о том, что когда-то они занимались алкогольным бизнесом). При этом он пытался научить Леопольда основам ведения хозяйства. Но Леопольд, оправившись от панамской лихорадки, теперь поддавался мукам тоски по дому и учился медленно.

Сан-Франциско был открытым, полным азартных игр городом. Людей на улицах застреливали при малейшей провокации — однажды шальная пуля из ниоткуда пробила шляпу Джесси, и охрана правопорядка носила в лучшем случае случайный характер. Джесси старался избегать соблазнов Сан-Франциско и еще больше следил за тем, чтобы их избегал Леопольд. Это было не всегда просто, поскольку некоторые из самых заманчивых развлечений происходили по соседству, в гостинице капитана Джонса «Техама Хаус». В письме домой Джесси заметил, что одна из самых высокооплачиваемых профессий в Сан-Франциско — «вероятно, самая древняя в мире», а дамы в Tehama House берут по три-четыре сотни долларов за вечернее развлечение. В менее фешенебельных районах города улицы кишели американками, немками, мексиканками, китаянками и канаками с Сандвичевых островов, которые были готовы оказать услугу за меньшую плату. «Мы, — заверил Джесси обеспокоенного Джозефа, — стараемся избегать подобных удовольствий, можете быть уверены». (Но однажды юный Леопольд с тоской составил небольшой список самых популярных дамских имен: «Мадам Сент-Арманд, Элен, Анжель, Эмилия....»). Чтобы скоротать вечера в Сан-Франциско, Джесси играл на флейте, а Леопольд работал над блокнотом, стараясь не обращать внимания на визг, хихиканье и периодические выстрелы из дома Техамы. Учитывая цены в прачечных и сапожных мастерских, мальчики сами стирали и гладили рубашки и чистили ботинки. Еще один благоразумный поступок — Джесси вступил в инженерную роту № 3 пожарной службы Сан-Франциско.

Утром 3 мая 1851 года начался пожар. Через несколько часов вся деловая часть города была охвачена пламенем. Пустые воздушные пространства под дощатыми улицами превратились в отличные воздуходувные трубы, по которым огонь распространялся из квартала в квартал. Джесси помогал бороться с огнем в центре города до тех пор, пока пожар не был признан неуправляемым, а затем поспешил вернуться в свой магазин. По соседству он обнаружил капитана Джонса и его персонал — официантов, посыльных, крупье и «актрис» — на крыше Tehama House, растянувших по фронтонам пропитанные водой одеяла и стоявших рядом с ведрами и метлами.

«У вас каркасное здание!» обратился Джесси к капитану. «Как ты думаешь, какой толк от этих мокрых одеял?»

«Я позабочусь о своем здании, а вы позаботьтесь о своем», — сказал капитан.

«Но разве вы не видите?» — сказал Джесси. «Огонь сначала доберется до моего здания. Если мы сможем спасти мое кирпичное здание, то сможем спасти и ваше».

Капитан воскликнул: «Боже, Селигман, я думаю, ты прав!». Он тут же отправил всех посыльных, официантов, крупье и актрис с их одеялами и ведрами на крышу магазина Джесси. Затем Джесси направил в свой квартал пожарную машину № 3 компании Howard Engine Company. Редко когда работа Селигмана оказывалась столь выгодной. Из всех зданий в этом районе только два были полностью спасены — магазин Джесси и дом Техама. После пожара Джесси оказался владельцем единственного оставшегося в Сан-Франциско универсального магазина. В бешенстве он писал домой Джозефу, чтобы тот прислал еще товаров.

Впоследствии Джесси с гордостью говорил, что, хотя он, конечно, был в состоянии это сделать, он ни разу не воспользовался бедствием, не подняв ни одной цены на пенни в течение нескольких месяцев после пожара. Но он и не снижал их. В конце концов, цены Джесси, по меркам других стран, и так были запредельными. Будучи единственным послепожарным торговцем в Сан-Франциско, он заработал то, что можно охарактеризовать только как кучу денег. Вскоре прибыль из Сан-Франциско стала составлять настолько большую часть доходов Селигманов, что магазин в Уотертауне был закрыт, а Генри поспешил в Сан-Франциско, чтобы помочь Джесси, который получал от Леопольда очень мало помощи. (По совпадению, в том же году 4-я пехота Гранта была выведена из Мэдисонских казарм и направлена на Тихоокеанское побережье).

Дни Селигманов, занимавшихся импортом и розничной торговлей, были почти закончены. В Нью-Йорке самым выгодным импортом стало золото из Калифорнии. Из Нью-Йорка золото, которое не продавалось на рынке, отправлялось в Европу для закупки новых товаров для магазинов Селигмана. Селигманы по-прежнему торговали сухими товарами, хлопком, шкурами, сапогами, туфлями, кастрюлями, сковородками, сигарами, нижними рубашками и виски, но как покупатели и продавцы слитков они оказались в банковском бизнесе, почти не понимая, что с ними произошло. К 1857 г. с калифорнийских холмов на восток ушло более 500 млн. долл. золота, значительная часть которого прошла через руки селигманов.

В те наивные времена стать банкиром было почти так же просто, как сказать: «Я — банкир». Национальный закон о банковской деятельности появился только после Гражданской войны, и банки, особенно частные, были организованы с поразительной неформальностью. Казалось, что каждый житель Нью-Йорка так или иначе связан с торговлей деньгами, и, по сути, говорили, что для того чтобы стать банкиром, нужно лишь одеваться как банкир. Джозеф Селигман и его братья уже изучили многие основы банковского дела. Магазины Селигмана продавали товары в кредит, давали деньги в долг, покупали и продавали долговые расписки и даже вели депозитные счета. «Оставайтесь ликвидными», — писал Иосиф своим братьям. «Никогда не вкладывайте деньги в недвижимость и не давайте ипотечных кредитов». Иосиф сделал важное открытие. Существовала существенная разница между покупкой и продажей нижних рубашек и покупкой и продажей фондов и кредитов. Нижние рубашки могли приносить прибыль торговцу только в те часы, когда его магазин был открыт; в остальное время он простаивал, являясь обузой. Деньги же оставались активными круглосуточно. Кредиты не зависели от времени работы. Когда деньги работали, они работали двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году и не останавливались ни на какие праздники, ни еврейские, ни языческие. «Деньги, — торжественно сказал Джозеф своим братьям, — зарабатывают деньги, даже когда вы спите».