Мэр Кестербриджа

Глава XL

Задолго до этого Хенчард, устав от своих размышлений на мосту, отправился в город. Когда он подошел к концу улицы, перед его глазами внезапно предстала процессия, свернувшая сюда из ближайшего переулка. Фонари, звуки рожков, толпы народа ошеломили его. Он увидел чучела верхом на осле и понял, что все это значит.

Процессия перешла через улицу, свернула на другую и скрылась из виду. Хенчард отошел в сторону и глубоко задумался; потом отправился домой по темной прибрежной тропинке. Но дома он сидеть не мог и пошел на квартиру к падчерице, где ему сказали, что Элизабет-Джейн ушла к миссис Фарфрэ. Смутно предчувствуя недоброе, он, как зачарованный, направился туда, надеясь встретить Элизабет-Джейн, так как гуляки к тому времени уже исчезли. Но он не встретил ее и как можно осторожней дернул за ручку звонка у подъезда Фарфрэ; и тут ему во всех подробностях рассказали, что случилось, добавив, что доктор категорически потребовал вернуть домой Фарфрэ и навстречу ему уже послали человека по дороге в Бадмут.

— Да ведь он поехал в Мелсток и Уэтербари! — воскликнул Хенчард, невыразимо огорченный. — Вовсе не в Бадмут.

Но Хенчард, на свою беду, уже потерял доброе имя. Ему не поверили, приняв его слова за пустую болтовню. Он знал, что жизнь Люсетты зависит от возвращения ее мужа (она приходила в ужас при мысли о том, что он не успеет узнать истинную правду о ее прежних отношениях с Хенчардом), между тем, в Уэтербари не послали никого. Хенчард, очень встревоженный и кающийся, решил сам отправиться на поиски Фарфрэ.

Быстро дойдя до окраины города, он побежал по восточной дороге через дарноверское болото, поднялся на пригорок, затем на другой, да так и бежал в сумраке весенней ночи, пока не добрался до третьего холма, расположенного милях в трех от города, и не спустился с него. Здесь, в долине Йелбериботтом, он остановился и прислушался. Вначале он слышал только биение своего сердца да шум ветерка в еловых и лиственных чащах йелберийского леса, покрывавшего возвышенности справа и слева; но вскоре послышался стук легких колес, обтачивающих свои ободы о камни частично вымощенной заново дороги, и вдали показались два огонька.

Хенчард понял, что с холма спускается двуколка Фарфрэ, узнал ее по характерному дребезжанию, так как раньше она принадлежала ему и шотландец купил ее на распродаже его имущества. Хенчард пошел ей навстречу, и она поравнялась с ним у конца спуска, где Фарфрэ придержал лошадь.

В этом месте от большой дороги ответвлялась дорога на Мелсток. Хенчард сообразил, что, если Фарфрэ не передумает и заедет в эту деревню, он вернется домой часа на два позже. Очевидно, он не передумал: огоньки качнулись в сторону Кукулейн, проселочной дороги на Мелсток. Передний фонарь двуколки Фарфрэ внезапно осветил лицо Хенчарда. Фарфрэ узнал своего давешнего противника.

— Фарфрэ… мистер Фарфрэ! — еле переводя дух, крикнул Хенчард, подняв руку.

Фарфрэ остановил лошадь только после того, как она уже сделала несколько шагов по проселку. Он натянул вожжи и через плечо проговорил:

«Что вам нужно?» — таким тоном, каким говорят с явным врагом.

— Сейчас же вернитесь в Кестербридж! — сказал Хенчард. — Дома у вас неблагополучно… вам необходимо вернуться. Я всю дорогу бежал сюда, чтобы предупредить вас.

Фарфрэ молчал, и от его молчания у Хенчарда упало сердце. Как он раньше не подумал о том, что должно было произойти? Четыре часа назад он заставил Фарфрэ сразиться с ним не на жизнь, а на смерть, и вот теперь стоит во мраке ночи, в поздний час, на безлюдной дороге и уговаривает его ехать в ту сторону, где у него, Хенчарда, могут быть сообщники, а не в ту, куда хочет ехать сам Доналд и где ему будет легче защититься от нападения. Хенчард почти ощущал, как эти мысли мелькают в голове Фарфрэ.

— Я должен ехать в Мелсток, — холодно проговорил Фарфрэ, отпустив вожжи.

— Но это важнее, чем ваши дела в Мелстоке, — умолял его Хенчард. — Это… вашей жене плохо! Она заболела. Я расскажу вам все подробно по дороге.

Волнение Хенчарда и его сбивчивая речь усилили подозрения Фарфрэ, решившего, что все это хитрость и Хенчард пытается заманить его в ближний лес, где можно будет с удобством довершить то, чего он не сделал давеча по каким-то особым соображениям или просто потому, что не хватило решимости. Он хлестнул лошадь.

— Я знаю, что вы думаете, — крикнул Хенчард и побежал за ним в полном отчаянии от того, что бывший друг считает его отпетым негодяем. — Но я не такой, как вы полагаете! — крикнул он хрипло. — Верьте мне, Фарфрэ, я примчался сюда только ради вас и вашей жены. Она в опасности. Больше я ничего не знаю, но вас вызывают домой. Ваш слуга поехал другой дорогой по недоразумению. О Фарфрэ! Не подозревайте меня… Я погибший человек, но я все еще предан вам!

Однако Фарфрэ уже не доверял ему. Он знал, что его жена беременна, но несколько часов назад он оставил ее совершенно здоровой, и ему легче было поверить в преступные замыслы Хенчарда, чем его словам. В свое время он слышал из уст Хенчарда жестокие насмешки; может быть, он насмехается и теперь. Фарфрэ погнал лошадь и вскоре поднялся на плато, лежавшее между Мелстоком и местом его встречи с Хенчардом, уверенный, что, если Хенчард так упорно гонится за ним, значит, он и вправду замыслил недоброе.

Двуколка и седок уменьшались на глазах у Хенчарда, отчетливо выделяясь на фоне неба; его старания предостеречь Фарфрэ оказались тщетными. На этот раз в небесах не радовались раскаянию грешника. Хенчард проклинал себя, как проклинал бы не слишком щепетильный Иов, как проклинает себя страстный человек, когда теряет самоуважение — свою последнюю душевную опору в гнетущей бедности. К этому он пришел, пройдя через полосу такого душевного мрака, с каким не мог сравниться мрак ближнего леса. Вскоре он зашагал обратно по той же дороге, по какой прибежал сюда.

Он боялся, как бы Фарфрэ, увидев его на обратном пути, не задержался еще дольше.

Придя в Кестербридж, Хенчард снова направился к дому Фарфрэ разузнать, что там происходит. Как только открылась дверь, люди с встревоженными лицами появились в холле, на лестнице и на площадке, и все они, обманутые в своих ожиданиях, горестно говорили: «Ах, это не он!» Посланный за Фарфрэ человек давно вернулся, поняв, что поехал не туда, куда нужно, и все надеялись только на Хенчарда.

— Но разве вы не встретили его? — спросил доктор.

— Встретил… да толку от этого мало! — ответил Хенчард, рухнув на стул у входа. — Он приедет домой не раньше, чем часа через два.

— Хм, — проговорил доктор и снова поднялся наверх.

— Как она? — спросил Хенчард у Элизабет, стоявшей среди других.

— В большой опасности, отец. Она так жаждет увидеться с мужем, что все время мечется в ужасном волнении. Бедная женщина… Боюсь, что они убили ее!

Хенчард несколько секунд смотрел на девушку, движимую глубоким состраданием, точно вдруг увидел ее в новом свете, потом, не говоря ни слова, вышел и отправился в свой уединенный домик. Вот к чему приводит соперничество мужчин, думал он. Смерть заберет себе устрицу, а Фарфрэ и ему достанется только раковина. Но Элизабет-Джейн… В окутавшем его мраке она казалась ему светлой точкой. Ему понравилось ее лицо, когда она отвечала ему с лестницы. Это было любящее лицо, а он теперь всем сердцем желал, чтобы его любило доброе и чистое существо. Она была ему не родная, однако он впервые стал смутно мечтать о том, чтобы полюбить ее, как родную… если только она сама не перестала любить его.

Джапп собирался лечь спать, когда Хенчард вернулся домой. Увидев входящего Хенчарда, Джапп сказал:

— Неладно это вышло с болезнью миссис Фарфрэ.

— Да, — коротко отрезал Хенчард, не подозревавший о соучастии Джаппа в ночной арлекинаде; подняв глаза, он заметил только, что лицо Джаппа искажено тревогой.

— Кто-то заходил к вам, — продолжал Джапп, когда Хенчард уже поднимался наверх, решив запереться у себя в комнате. — Должно быть, путешественник, капитан дальнего плавания или кто-то в этом роде.

— Вот как! Кто бы это мог быть?

— Вероятно, богатый человек… седой, с довольно широким лицом; он не назвал себя и не просил ничего передать.

— Ну и бог с ним, — отозвался Хенчард и запер дверь.

Как и полагал Хенчард, поездка в Мелсток задержала возвращение Фарфрэ почти на два часа. Не считая других веских причин, его присутствие было необходимо и потому, что он один был вправе вызвать из Бадмута второго врача, и когда Фарфрэ, наконец, вернулся, он чуть не сошел с ума, узнав, что превратно понял намерения Хенчарда.

Несмотря на позднее время, в Бадмут послали человека; ночь прошла, и перед рассветом приехал второй врач. Люсетта стала гораздо спокойнее после приезда Доналда; он почти не отходил от ее постели, и когда, сразу после его приезда, она невнятным шепотом попыталась открыть ему тайну, которая ее так тяготила, он остановил ее лепет, потому что говорить ей было вредно, и уверил ее, что она успеет рассказать ему все потом.

Он еще ничего не знал о процессии с чучелами. Вскоре по городу распространился слух об опасной болезни миссис Фарфрэ, и зачинщики издевательства, с тревогой догадываясь, чем это было вызвано, хранили полное молчание насчет своей разнузданной забавы, а окружающие Люсетты не решались усугубить отчаяние ее мужа, рассказав ему обо всем.

Что именно и как много поведала наконец Доналду его жена о своих прежних сложных отношениях с Хенчардом, когда супруги остались с глазу на глаз в уединении этой печальной ночи, сказать нельзя. Она открыла ему правду о своей близости с Хенчардом — это было ясно из слов самого Фарфрэ. Но говорила ли она о своем поведении в дальнейшем, о том, как она переехала в Кестербридж с целью выйти замуж за Хенчарда, о том, как отказала ему под предлогом, что имеет основания его бояться (хотя на самом деле главной причиной отказа послужило ее непостоянство — любовь с первого взгляда к другому мужчине), о том, как она пыталась примирить свою совесть с выходом замуж за второго возлюбленного, хотя была до некоторой степени связана с первым, — все это осталось тайной одного Фарфрэ.

В эту ночь, кроме ночного сторожа, который каждый час оповещал Кестербридж о времени и погоде, по Зерновой улице столь же часто проходил другой человек. То был Хенчард, который, попытавшись заснуть, сразу понял, что это ему не удастся, и принялся бродить туда-сюда, время от времени заходя к Фарфрэ справиться о здоровье больной. Он заходил не только ради Люсетты, но и ради Фарфрэ, а главным образом, ради Элизабет-Джейн. Все, что его привязывало к жизни, отпало одно за другим, и теперь все его интересы сосредоточились на падчерице, чье присутствие еще недавно было ему ненавистно. Всякий раз, как он приходил справляться о здоровье Люсетты, видеть Элизабет было для него утешением.

В последний раз он пришел около четырех часов, когда свет был уже стальной, предутренний. Над болотом Дарновера утренняя звезда таяла в сиянии зарождающегося дня, на улицу слетались воробьи, куры начали кудахтать в птичниках. Не дойдя нескольких ярдов до дома, Фарфрэ увидел, как дверь тихонько отворилась и служанка, подняв руку, сняла с дверного молотка тряпку, которой он был обмотан, чтобы приглушать стук. Хенчард перешел на другую сторону, вспугнув с соломы на мостовой лишь двух-трех воробьев — в этот ранний час они почти не опасались людей.