Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец
- Автор: Густав Майринк
- Жанр: Классическая проза
- Дата выхода: 2000
Читать книгу "Летучие мыши. Вальпургиева ночь. Белый доминиканец"
Четыре лунных брата
С. 71. Петер Вирииг — Петер Хозяин (или Трактирщик); Хризофрон Загреус — Златолик Загрей (Загрей, согласно древнегреческим мифам, — одна из ипостасей Диониса; его убили, растерзали и пожрали титаны; культ Загрея-Диониса лег в основу дионисийских мистерий); Сакробоско Хазельлшйер — Сакробоско, английский космограф ХШ в., настоящее имя Джон Холивуд; Адам Хазельлшйер — известный розенкрейцер XVII в.
«Красный данджур» («Перевод учений» или «Перевод толкований») — важнейший сборник ламаистской литературы, содержащий основные положения буддизма и их толкование, сделанное схоластами Индии около X в. н. э. Данджур, так же как и Ганджур, другое собрание авторитетных
текстов и изречений, ставится его почитателями очень высоко не только как один из главных источников буддийской догматики, но и как предмет культа. Наибольшим почитанием пользуются рукописные экземпляры Данджура, выполненные на специально обработанной бумаге золотом, серебром или красками.
С. 77. ...бескровный космический труп... — Известны две основные оккультные теории, касающиеся Луны. Согласно одной из них, подробно изложенной в книгах французского эзотерика Дени Сора «Атлантида и царство гигантов» и «Религия гигантов и цивилизация насекомых», а также в «Утре магов» его последователя Луи Повеля, теперешний спутник Земли — это уже второе небесное тело, обращающееся вокруг нашей планеты; «первая Луна» несколько тысячелетий (или десятков тысячелетий) назад в результате космической катастрофы раздробилась на пояс астероидов, рухнула на Землю, став причиной множества чудовищных катаклизмов. Вторая теория, развивавшаяся в свое время Г. И. Гурджиевым, сводится к тому, что Луна — своего рода космический «вампир», высасывающий из земного тела Земли жизненные соки и в то же время являющийся гарантом ее эволюции, «Органическая жизнь на Земле питает Луну, — учил Гурджиев. — Все живое на Земле — люди, животные, растения — служит пищей для Луны. Луна — это огромное живое существо, которое питается всем, что живет и растет на Земле. Луна не могла бы существовать без органической жизни на Земле, равно как и органическая жизнь на Земле не могла бы существовать без Луны. <...> Человек, как и всякое иное живое существо, не может в обычных условиях жизни оторваться от Луны. Все его движения и, следовательно, все действия совершаются под контролем Луны. Если он убивает другого человека, это делает Луна; если он убивает себя, приносит себя в жертву ради других, это также делает Луна» (Успенский П. В поисках чудесного. СПб., 1992. С. 101 — 102). Обе эти теории так или иначе согласуются с древними эзотерическими взглядами на «ночное светило» как на некую таинственную и двойственную силу, источник жизни и обновления, но в то же время — причину разрушения и смерти.
Луна своим ядовитъш дыханием лишь оплодотворяет человеческий мозг идеями, а машины - это уже порождение рук человеческих... — В том же духе высказывается и Гурджиев, подчеркивая необходимость избавления от лунных чар, превращающих человека в подобие машины: «Освобождение, которое приходит вместе с ростом умственных сил и способностей, есть освобождение от Луны. Механическая часть нашей жизни зависит от Луны и подчинена ей. Если мы разовьем в себе сознание и волю, подчинив им нашу механическую жизнь и все наши механические проявления, мы выйдем из-под власти Луны» (Успенский П. В поисках чудесного. СПб., 1992. С. 102).
С. 82. И пред престолом море стеклянное... — Магистр Вирциг цитирует Откровение св. Иоанна Богослова (4: 6; 6: 8; б: 4).
С. 83. Берсеркеры — древнескандинавские воины, впадавшие во время битвы в исступление и считавшиеся неуязвимыми.
Алюк — такого же рода помешательство, выражающееся в повышенной агрессивности и тяге к бессмысленным убийствам, описанное у аборигенов Малайского архипелага.
С. 84. «Теплохладные» — намек на известный стих из Откровения св. Иоанна Богослова: «Знаю твои дела; ты не холоден, не горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Ин. 3: 15).
...ноги мои словно приросли к... Маврикию... — Граф дю Шазаль и в самом деле имеет в виду не остров Св. Маврикия, а так называемое «Братство черноголовых», покровителем которого считался св. Маврикий, командир фиванского легиона, по преданию, принявший вместе со всеми своими солдатами мученическую смерть в 302 г. по Р. X. за отказ принести жертвы языческим богам. Согласно официальным историческим источникам, Братство возникло в Таллине в 1399 г., а затем распространилось в других городах Ганзейского союза — Нарве, Тарту, Риге, Висмаре (Ранну Е. Прошлое старого Таллина. Таллин, 1983. С. 21). «Черноголовые» представляли собой совершенно необычную инициатическую организацию, состоявшую из купцов, которые в то же время являлись профессиональными воинами: недаром вторым патроном Братства был св. Георгий, такой же римский военачальник, как и св. Маврикий. «Члены Братства брали на себя важную обязанность — защиту города от любого вражеского нашествия. Черноголовые в те времена составляли в городском ополчении свой хорошо организованный конный отряд. За боевые заслуги они получили в начале XVI в. право носить латы и шлем, и Братство из чисто купеческой стало превращаться в военную организацию — конный отряд со своим знаменем» (там же, с. 21). В одной из своих статей Рене Генон раскрывает символику герба Черноголовых, головы св. Маврикия, изображавшегося в виде негра: «Черный цвет символизирует главным образом изначальное состояние непроявленности, и именно в этом смысле следует понимать значение имени Кришны ("черный") в противоположность имени Арджуны ("белый"): тот и другой представляют соответственно непроявленное и проявленное, бессмертное и смертное, "Самость" и "Я"» (Guenon R. Symboles fondamentaux de la Science sacree. P., 1962. P. 135). В другой статье Генон говорит о Черноголовых как о «хранителях Святой земли», которые в наше время волей судеб остались не у дел, поскольку «путь, ведущий к Святой земле, полностью утерян» (Ibid. Р. 113). В свете всего вышеизложенного становятся понятны слова дю Шазаля о тщетности попыток «Лунных братьев» или «Черноголовых» противостоять «вселенскому хороводу смерти».
С. 85. ...забросили из глубин космоса комету... — Комету Галлея, появившуюся в 1910 г. и вызвавшую панику среди населения Европы.
С. 86. ...лошади в одну ночь выучились счету... — Речь идет о так называемых «эльбердфедских лошадях», которые под руководством некоего Вильгельма фон Остена якобы выучились считать, отбивая нужное число ударами копыт. Первые опыты относятся к 1904 г.
Майстер Леонгард
«Майстер Леонгард» — одно из самых сложных произведений Майринка, занимающее как бы промежуточное положение между его рассказами и романами. По своему объему это всего лишь новелла, но по количеству разбираемых в ней онтологических проблем она может поспорить
с иным романом. Ее композиция строго циклична. Совершив в юности кровосмешение и матереубийство, герой бежит из родового замка, чтобы под старость, достигнув того, что в буддизме называется «просветлением», вернуться в родовое гнездо и погибнуть от руки собственной дочери. Хотя герой рассказа вовсе не случайно носит имя Леонгард (это одно из распространеннейших в средневековой Европе имен дьявола), в общей концепции произведения отчетливо прослеживаются черты буддийской мистической философии (мать Леонгард а — воплощение сансары, бездумного и безумного мельтешения непросветленной жизни и т. д.). Как и многие другие повествования Майринка, «Майстер Леонгард» — история мятущегося человеческого духа, идущего через ряд инициатических испытаний к постижению Абсолюта. В финале рассказа Леонгард «пробуждается», его сознание, дотоле замутненное и погруженное в спячку, обретает черты «буддовости», то есть умиротворенности и духовного спокойствия, при которых уже не существует противоречий между внутренним и внешним, всеобщим и личным: «Людей и богов, прошлое и будущее, призраков и демонов вбирает сия бездна, бросая на их иллюзорную жизнь отсвет немеркнущего магического настоящего». Вернувшись в родовое поместье, Леонгард возвращается в магический «центр мира», предстает «пред солнечным ликом вечного настоящего». Отныне он властен «открыть книгу судьбы на любой странице и заглянуть и в прошлое, и в будущее».
С. 89. ...инфернальный козел, восседающий на иссиня-черном троне. — Именно так изображался дьявол, председательствующий на ведьмовском шабаше.
...красное родимое пятно, зловеще тлеющее точно посреди лба... — Всякого рода родимые пятна и иные «отметины», особенно те, что нечувствительны к боли, во времена инквизиционных процессов считались лишним доказательством связи с нечистой силой.
С. 91. Кобольды — низшие сверхъестественные существа из мифологии германских народов — злобные рыжебородые карлики, обитающие в шахтах и штольнях.
С. 94. «Страх пред Господом нашим...» — см., например, Книгу притчей Соломоновых (10: 27): «Страх Господень прибавляет дней, лета же нечестивых сократятся».
С. 105. ...далекий приглушенный стук рухнувшего на дно тела... — Сравните, например, с записями Чаньского наставника Линьцзы Хуэйчжао из Чженьджоу:
«§ 22. ...Достопочтенные! Только совершая пять неискупимых грехов можно обрести освобождение.
§ 23. Некто спросил: "Что такое пять неискупимых грехов?" Наставник сказал: "убить отца, убить мать, пролить кровь из тела Будды, нарушить мир и согласие в сангхе, сжечь священные писания (сутры) и иконы — это и есть пять неискупимых грехов".
"Что такое мать?" — спросил некто. Наставник сказал: "алчность и страсть есть "мать". Когда сосредоточенным сознанием вы вступаете в известный мир страстей и желаний (камадхату) и пытаетесь найти эти страсти, но видите лишь пустотность признаков всех дхарм, когда нигде
нет привязанностей, — это и называется убить "мать""» (Дзен. Ослы не выдерживают пинка дракона. М., 1993. С. 53 — 54).
Вальпургиева ночь
Перевод сделан по изданию: Meyrink Gustav. Walpurgisnacht. Leipzig: Kurt Wolff Verlag, 1917.
Роман «Вальпургиева ночь» увидел свет в 1917 г., накануне Октябрьского переворота в России и незадолго до Ноябрьской революции в Германии. Эту книгу можно с полным правом считать «романом-напоминанием» и «романом-предупреждением». Напоминанием — потому что описанное в нем (но не происходившее в нашей с вами объективной реальности) восстание пражской черни — это художественное и эзотерическое переосмысление сразу нескольких эпизодов чешской истории: гибели Оттокара II Пршемыслида, последнего славянского короля Чехии, в битве с Рудольфом II Габсбургом (1278), восстания в 1418 — 1420 гг. в Праге, гуситских войн 1419 — 1438 гг., смерти Яна Жижки в 1424 г. Предупреждением — потому что и все эти кровавые события, и описанные в романе заговоры, мятежи и убийства — ничто перед катастрофами, обрушившимися в XX в. не только на Чехию, но и на весь мир. «Христианская цивилизация Европы меняла свой курс, — пишет в предисловии к французскому переводу "Вальпургиевой ночи" Раймон Абеллио, — во всемирной истории начиналась новая эра. Но предчувствия Майринка не были напрямую связаны с политическими коллизиями: австрийский визионер считал их лишь отражениями "незримой истории", земными отзвуками инобытийных катаклизмов» (Abellio P. Preface: Gustav Meyrink. La Nuit de Walpurgis. P., 1963. P. 7 — 8). «Голос прошлого доносился издалека, голос настоящего был как эхо резонатора, позволяющего первому звучать громко и выразительно». В «Вальпургиевой ночи» сплавлены воедино космические, исторические и личные драмы. «Вечное возвращение» — не только закон истории, но и удел любой мало-мальски значительной личности, не сумевшей за время земной жизни достичь «озарения» или «отождествления с Абсолютом». Чуть ли не все герои романа — чьи-то двойники, чьи-то перевоплощения. Они живут одновременно в двух мирах, в двух временных измерениях — прошлом и настоящем. С прошлым их связывает не столько «голос крови», сколько вампирическая жажда насытиться кровью чужой и жертвенная решимость пролить свою собственную, как они делали это в предыдущих инкарнациях. В одной из сцен романа автор сравнивает их с кровяными пиявками из реки Мольдау (Влтавы): «...они ждут и знают, что однажды получат новый корм...» С темой крови перекликается тема колдовской одержимости, «авейши». С помощью этого магического действия «мертвые проникают в тела живых», могут натравить одних людей на других. «Авейша» тоже подпитывается жаждой крови, и противостоять ей способен лишь тот, кто в нынешнем или прошлом воплощении уже напитался кровью: так оно и случается с главной героиней романа, Поликсеной, питающей «острую инстинктивную ненависть ко всему мертвому и бескровному». Кровь, своя, «родовая», и чужая дают ей возможность выжить в пожарищах и кровопролитиях пражского бунта; ее возлюбленный Отакар,