Полина или история моей любви

— «И мне понравилось», — подумал тогда, но это было неожиданно.

Я испытывал страх, когда нырнул и думал, что с ней что-то произошло. Да, мне понравилось, что произошло потом, понравилось это чувство оказаться с ней рядом, вместе всплывать, ощущение её близости.

Но если бы мы нырнули вместе, то это было бы одно, а неожиданное решение, которое она приняла молча — вызвало у меня страх и противоречивое чувство, но я ей этого не сказал.

— Мне нравится, что ты молчишь. Я знаю, ты бы сейчас меня ругал. И не предупредила тебя, просто прыгнула. Но я просто захотела, понимаешь? Захотела прыгнуть, и ты бы прыгнул за мной, чтобы меня спасти. Мне хотелось почувствовать тебя в воде.

И вот, когда она это сказала, то я почувствовал резкий прилив по всему телу и лёгкую внутреннюю дрожь. После он чувствовал, что эти слова вызвали у меня жгучее желание.

Я отстранил её руку от себя, стараясь сделать это как можно мягче.

— Ты сумасшедшая, — тихо сказал я.

Выражение лица Полины резко изменилось, она выпрямилась, и её шея казалась удлинилась.

— Я, пожалуй, пойду, у меня много дел и Бабушка просила зайти в магазин, — и она начала собираться.

Полина спешно одевала свой сарафан, застёгивала босоножки, а я просто стоял и смотрел на её сборы.

— Я что-то не то сказал?

— Я не сумасшедшая, слышишь? Мне не нравится, когда меня так называют. Я просто хотела почувствовать тебя в воде, мне так захотелось. Не люблю озвучивать то, что хочу сделать, в конце концов я же не сказала что хочу переехать к тебе жить или что-то подобное, а просто прыгнула с волнореза. Я же отдаю себе отчёт в том, что я хорошо плаваю.

— Я испугался за тебя Полина и, знаешь, нужно иногда спрашивать хорошо ли плаваю я. Потому что я испугался из-за тебя, а плаваю, если честно, я хреново.

Она резко развернулась и посмотрела на меня. А её взгляд и выражение лица снова поменялись, и я не понимал, сказал я правильные слова или снова не попал. Но она резко подошла ко мне и обняла.

— Прости, я совершаю необдуманные поступки. А порой я иду за своими минутными желаниями, — она продолжила меня обнимать, крепко прижавшись ко мне. — Просто никогда не называй меня сумасшедшей, слышишь? Полина оттолкнулась ладошками от меня и заглянула мне в глаза. Никогда хорошо?

— Хорошо, —спокойно ответил я. А я не купил тебе кепку, но у меня для тебя есть подарок.

И я наконец-то вспомнил о пакете, который всё это время стоял рядом с нашими вещами в ожидании своего часа.

— Это, конечно, не бейсболка, и я совершенно не знаю, какой стиль в одежде ты предпочитаешь, но мне просто захотелось купить тебе шляпку, как напоминание о нашей встрече.

Полина тепло улыбнулась и, открыв пакет, вытащила головной убор. Она сразу его примерила, и я понял, что не ошибся.

Она выглядела очаровательно, а шляпка выделяла золотистый цвет её волос.

— Спасибо, мне действительно нужно идти. Я это не просто так сказала, — и она снова поцеловала меня в щёку своим лёгким, невесомым поцелуем.

— Не провожай меня, я доеду сама. Наслаждайся этим вечером, сейчас жара отступила и благодатное тепло повсюду, — она развела руками и покружилась.

Полина нагнулась, чтобы собрать все свои вещи.

— Не провожай, — крикнула она и полушагом, полубегом двинулась в сторону городского пляжа.

Я послушно стоял и смотрел ей вслед, думая, что это самая странная девушка, которую я встречал, но при этом единственная, кто вызывала у меня такие чувства.

***

Полина позвонила на пороге ночи, когда я уже почти погрузился в сон, и как только услышал её голос, то я окончательно проснулся.

Она стояла у входа городского пляжа там же, где мы встречались в прошлый раз.

Её волосы были собраны в высокий, небрежный пучок.

— Что случилось? — я не успел приблизиться, как вопрос вырвался из моих уст.

Набережная была немноголюдной, но из прибрежных кафе звучала музыка, а у самого моря людей практически не было, но если приглядеться, можно было увидеть одиночные холмики — это парочки, которые проводили ночь под открытым небом.

— Ничего не случилось, — тихо сказала Полина. — Я просто хотела поговорить с тобой, рассказать тебе немного о себе.

— Ночью? —я подошёл вплотную и стоял так близко, что чувствовал вибрацию её тела.

Я чувствовал её, и это ощущение вызывало у меня снова приступ желания, с которым я ничего не мог поделать.

— Я бы не смогла заснуть, сегодняшний день он был не таким, как я хотела, а я хотела чтобы этот день ты запомнил.

— Полина, в любом случае я запомнил бы этот день, какой бы он ни был. Потому что любой день с тобой врезается в мою память

Это было действительно так то, что я чувствовал к ней, было необъяснимо, но оно было. Чувство к ней врезалось в меня и мне уже казалось, что вытравить это чувства было невозможно. И нужно ли было?

Она сделала несколько шашков ближе, и я почувствовал аромат её дыхания.

Я хотел сделать ещё шаг и оказаться настолько близко, что выбора бы у нас уже не было. Я хотела целовать её, я хотел взять за руку и увезти в ту гостиницу, где я проживал, я хотел разделить с ней ночь, разделить самого себя и погружаться в неё, чувствовать её и узнавать. Я хотел её так сильно, что не слышал собственных мыслей.

Она отстранилась от меня первой и от вернувшись, заговорила со спины.

— Его звали Андрей. Мне было почти шестнадцать, а ему двадцать один. Я знала его с самого детства, но мы не то, чтобы дружили, просто часто виделись. А в один момент он стал мне ближе всех, кто был рядом всегда. Наступил переломный момент в моей жизни, и Андрей был целителем для меня. Он был со мной после одного случая, — она замолчала.

А я хотела дотронуться до её плеча, хотел сказать, что она не должна это всё рассказывать если не хочет, ведь не обязательно вспоминать прошлое. Но она была иного мнения и продолжила:

— Мы просто оказались рядом, и он делал всё, чтобы я не думала ни о чём. Я ходила к психотерапевту, а он встречал меня, мы гуляли с ним, ели мороженое, и он много шутил. А потом он научил меня кататься на мотоцикле. Я боялась скорости, но это единственное, после чего я крепко спала. Мы катались полночи, а потом я засыпала. Он приходил с института и был рядом, он работал барменом и я была рядом с ним. Это была не любовь — это было что-то другое, кажется необходимость. Он любил меня, а мне он был необходим, как воздух. А однажды он не пришёл и три дня не приходил. Тогда я подумала, что он понял — никаких панических атак больше нет, я не плачу по ночам и бессонница больше не моя спутница, я научилась жить и приняла прошлое. Я подумала, что он больше не придёт. Но потом я узнала, что он действительно больше не придёт. Потому что его больше нет, — она резко развернулась и её глаза были полны слёз.

— Я не знаю, что я должен говорить, я хотел до этого сказать, что ты не обязана ничего мне рассказывать, что это должно остаться в прошлом, — я немного помолчал. — Мне очень жаль, искренне жаль.

Я стоял и смотрел на неё и не знал имею ли право сейчас обнимать её, имею ли право касаться её, когда она вспоминает о том, кто ей был так дорог.

— Почему ты не спросил, зачем я ходила к психотерапевту?

— Полина, ты никогда не спрашивала, но мне двадцать семь лет. Я взрослый человек и понимаю, что у каждого из нас есть что-то за спиной. Я не думаю, что это было бы тактично, видя твои слёзы, спрашивать, почему ты ходила к психотерапевту. Если ходила, значит было нужно.

И вот тогда она меня обняла крепко, сильно, и сила у неё была такая, что я почувствовал натиск. Мне нравилась в ней это, она была похожа на стихию: сильная, волевая и в то же время необычайно мягкая.

Я чувствовал её боль и нежно обнял её. Я не должен был говорить сейчас про себя, о нас. Ничего про настоящее не должно было быть напоминаем. Боль должна была пройти сама.

Мы стояли столько, сколько нужно было ей, а потом она просто отошла, посмотрела мне в глаза и робко взяла меня за ладонь.

Мы прогуляли тогда до рассвета в тишине, слушая море, слушая музыку, которая стихла, просто дыша воздухом и друг другом.

На рассвете она села на самый большой камень, который только был на этом пляже, а я сел рядом. Я коснулся своим плечом её плеча. Какое-то время она молчала, а потом снова заговорила:

— Я задержалась у подруги, мы рисовали на старых, заброшенных гаражах граффити, и мой папа, он пришёл за мной, потому что я задержалась на несколько часов. Он сильно кричал, а я злилась на него, потому что он не давал мне свободы, а я хотела заниматься тем, чем хотела. И я не понимала, почему я должна тратить своё лето на домашние дела и ложиться спать слишком рано будто пять лет. Мы ругались очень сильно, а потом он ушёл за какой-то гараж курить. А ко мне подошли несколько парней, они начали меня дёргать, трогать, толкать, один стащил с меня юбку, и они стали громко смеяться. Я пыталась с ними сражаться, сопротивляться, кричать, но они были сильнее и действовали сообща. Вскоре подоспел папа и началась драка. Кто-то схватил железную балку и… — она замолчала, и я слышал, как волны хлещут о берег, слышал вдалеке первую электричку, но я не слышал, как она дышит и что её сердце бьётся.

Я волновался за неё за то, что она снова переживает те чувства, но продолжал слушать тишину, потому что знал, что я не должен сейчас её трогать.

— Папа умер в скорой помощи, врачи не успели ничего сделать. А я знала, что он умер из-за меня и последние слова, которые он услышал: «Ты постоянно не даёшь мне свободы, заставляешь что-то делать и контролируешь меня. Я хочу свободы, я хочу свободы от тебя», — то было последнее, что услышал от меня мой отец. Понимаешь? Это я виновата в его смерти. В том, что его нет. Я выбрала свободу, — она легла мне на колени, а я позволил ей удобно разместиться. — А потом я себя не помню. Меня вырастил отец, мама умерла давно. Мы жили с ним вдвоём и когда его не стало, меня тоже не стало. Ко мне жить приехала моя бабушка, но я почти ничего не помню, жизни с ней не помню. А лишь помню психотерапевт, потом Андрея.

Знаешь Марк, когда я тебя встретила там, в купе, то я почувствовала к тебе что-то, что не чувствовала ни к кому, даже к нему. Когда я хочу дотронуться до тебя, когда я хочу поцеловать тебя, то я вижу его — Андрея. Мне кажется, что я схожу с ума. А сегодня мне мерещился папа, понимаешь? Я буду счастлива, а его нет. Нет, потому что я не пришла, я опоздала, я не сдержала слово, — и она заплакала.

Она плакала, а я гладил её по голове, так пришёл рассвет.

Я не стал спрашивать, какая к ней приехала бабушка и с кем теперь живёт Полина, отчего умерла её мама. Я не хотел ворошить её прошлое и ковырять её раны. Она рассказала то, что хотела рассказать. Я принимал её любую и если бы её прошлое оставалось в тайне, то я бы не настаивал на том, чтобы она раскрывала свои потайные шкафы.

А потом мы встали, и я проводил её до остановки.

Я смотрел, как она уезжает на маршрутке в сторону посёлка, где жила её бабушка, и мне казалось, что уезжает она навсегда. Сердце сжалось, а в горле появился какой-то ком. Я смотрел вслед маршрутному такси, и что-то внутри нервно тикало. Я хотел бежать за транспортом, не останавливаясь, до тех пор пока не упаду, только чтобы она не исчезала из виду, только чтобы её след оставался виден.