Не уставай, преследуя врага!

Глава 1

Озаряемая красными огоньками светильников ночь взорвалась яростным ревом динамиков, транслирующих сигнал тревоги на пределе мощности. В один миг сто тысяч преступников, убийц, насильников и воров, представляющих собой обитателей мира-тюрьмы Зартак, очнулись, по привычке затихли, а затем вскинулись, как набирающая силу волна. Послышался первый ропот. Вся эта шваль, накипь рода человеческого, в которой имел честь состоять и я, пока еще ничего не понимала. Ночь наполнилась хриплыми криками и воплями — так прорывался наружу инстинкт битых жизнью каторжан, который твердил своим хозяевам, что ничего хорошего ближайшее будущее не предвещает.

В силу четырнадцатилетнего возраста и того, что очутился в теле мальчишки, которого звали Мика Дорен Скелл совсем недавно, я такого инстинкта был лишен напрочь. За те несколько дней, что судьба предоставила в мое распоряжение, я понял ужасающие в своей неотвратимости вещи: планета-тюрьма Зартак находится в субсекторе Этика на восточной окраине Галактики, сейчас идет 41 тысячелетия, и это — Вархаммер, безжалостный и чудовищно жестокий мир. То самое место, о котором я много читал и помнил. Мир, где кровь, боль и смерть считается чем-то естественным, а гибель очередной планеты с миллиардом обитателей вызывает лишь сухой отчет на несколько строк в когитаторах Администратума. Демоны, еретики, мутанты, эльдари, тау, тираниды, орки, космодесантники Хаоса, Лживые Боги, чудовищные болезни, предательство и порча — вот визитные карточки сего безрадостного мира и нынешнего времени. Но вместе с тем, здесь есть потрясающие примеры самопожертвования, героизма, бескорыстия и любви. Несмотря на сорок тысяч возможностей крайне болезненно сдохнуть или вытащить лотерейный билет с еще более худшей участью судьба все же сдала мне один небольшой козырь. Я ничего не понимал, не видел тех причин, по которым здесь оказался и плохо разбирался в реальности, но зато обладал даром — даром псайкера. Причем достаточно сильного. Хотя, учитывая все то, что я помнил, может это и не дар вовсе, а проклятье.

Мика Скелл состоял в банде Роака в улье Ворхайв на планете Феллорейне. Пять месяцев назад арбитры жестко прижали банду, она фактически перестала существовать, большую часть убили, а мальчишку поймали и осудили, после чего привезли на Зартак. Юному псайкеру повезло и вместо смерти тот стал рабом. На самом деле, повезло ему вдвойне, так как его дар каким-то невероятным образом просмотрели и не отправили на Черных Кораблях подкармливать Астрономикон.

Я понятия не имел, что ожидало Мику в будущем. Вероятно, прежде чем он успел бы сдохнуть в шахте, его дар все же бы заметили, взяли под стражу и отправили на Терру. Но Скелла больше нет, его личность безвозвратна и непонятно куда пропала. Теперь вместо него я. Именно мне расхлебывать все то дерьмо, что судьба щедрым половником плеснула в миску. Будущее мальчишки стало моим¸ по крайней мере, ближайшая его часть. И будущее казалось мрачным. Ибо сам по себе новый мир являлся кошмарным местом, а уж планета-тюрьма и ты в роли малолетнего зека и вовсе опускал настроение ниже некуда.

— Что случилось, Скелл? — раздался удивленный голос моего соседа, шестнадцатилетнего парня по имени Долар. Рослый и невероятно сильный для своего возраста, тот не особо любил думать и проявлять инициативу. Прежний Мика использовал его как «мясо», вторгаясь в разум и внушая необходимые мысленные команды. Долар защищал Мику, без помощи хилый начинающий псайкер не прожил бы на Скважине № 1 и недели. И я, кому достались не только память Мики, но и его способности, использовал своего сокамерника схожим образом. Подобное оказалось не таким уж и сложным делом, его разум оказался наивным и открытым, протяни руку и делай с ним что хочешь.

— Помолчи! — приказал я, не двигаясь с места и осматривая то, что происходило за решеткой. В короткие часы отдыха заключенные содержались в камерах по двое, прикованные к койкам магнитными наручниками. Наручники давали совсем мало свободы, осужденные могли лишь переворачиваться да садиться. Вдобавок, в кандалах содержались взрывные заряды. Так что если ты не хочешь, чтобы тебе оторвало по локоть обе руки, то не рыпайся и веди себя смирно. Полумер тут не признавали.

— Аргрим что-то затевает! — несмотря на мое указание, Долар молчать не стал. Аргрим, здоровенный и жестокий контрабандист с Шантри, был еще одним преступником, чья камера находилась на два этажа выше. Он и его банда шестерок обладали определенным влиянием в нашей среде, пытаясь выжить и получить толику власти в бесконечном противостоянии с другими такими же бандами. Нас охраняли арбитры — аналог местной полиции — и они в известной мере закрывали глаза на разборки банд.

— Это не Аргрим, — я развернулся и на миг встретился взглядом с товарищем, а затем вновь уставился в ревущую за пределами камеры ночь.

На самом деле Зартак считался не планетой, а планетоидом. Большую часть его поверхности покрывали джунгли и скалы. Наша тюрьма называлась Скважина № 1. Она представляла собой круглый цилиндр, углубившийся в недра более чем на полтора километра. Диаметр цилиндра составлял около двухсот метров, от него во все стороны на разной глубине отходили штольни и коридоры, ведущие к залежам минерального сырья на основе адамантия. Зартак был невероятно богат адамантием, ближайшие планетарные губернаторы заключили выгодные контракты на покупку сырья, оплачивая товар не только деньгами, но и преступниками из своих миров. Живое мясо текло сюда непрерывным потоком, но редко кто проживал более четырех-пяти лет. Жестокие условия, болезни, скудная еда и бесконечный рабский труд не способствовали долголетию. Зартак считался билетом в один конец. На финише всех нас ждала общая безымянная могила.

Круг за кругом, этаж за этажом Скважину № 1 опоясывали камеры, спускаясь все ниже и ниже, до самого дна и входов в Нору — бесконечной сети проходов и шахт, ведущих к выработкам, кое-где оснащенных рельсами с вагонетками. Притулившиеся по кругу камеры могли похвастаться лишь одной капитальной стеной, которой выступала сама Скважина. Все прочее — полы, потолки, лестницы, переходы, двери и остальные стены наших камер сварили из решеток. Мы могли частично видеть соседей сверху, снизу и по сторонам. И арбитры прекрасно нас видели.

На каждом из десяти этажей находилась бронированная кабина с охранником, присматривающим за своим сектором. И сейчас я наблюдал, как ближайший к нам арбитр торопливо активирует вокс-связь, пытаясь понять, что же, черт возьми, происходит. Похоже, опасность приближалась к нам откуда-то изнутри Скважины. Я чуял беду своим псайкерским даром.

На первый взгляд казалось странным, что заключенных предупреждают о тревоге. Но так мог рассуждать лишь незнакомый с нашими обычаями наблюдатель. Все объяснялось просто — арбитры давали зекам знак не дергаться, сидеть тише воды, ниже травы. А иначе наверху в диспетчерской кто-то щелкнет тумблером, и наши руки превратятся в кровавый фарш. Никто не собирался с нами церемониться. Подобное казалась вполне заурядным положением дел.

— Что-то приближается, — помимо воли признался я. Моему новому телу исполнилось четырнадцать лет, оно было худым и изможденным, с кровавыми мозолями на руках и ногах, но псайкерский дар работал. Даже странно, что я так быстро к нему привык и уже не мыслил себя без новых способностей — а ведь в прошлой жизни ничего такого у меня не было.

Давление, похожее на то, что давит на череп в самых глубоких рудниках, сдавливало мозг. Оно непрерывно пульсировало в висках и начинало меня пугать. Пугать по-настоящему, совсем не так, как угрозы туповатого Аргрима посадить «на перо». К тому же во рту появился привкус алюминия и пепла.

— Это те твари, что ты видишь в темноте? — беспокойно пошевелился Долар и металлическая кровать протестующе скрипнула. — Те, от которых у тебя кошмары?

— Похоже на то, — с первого дня мои сны заполнили ревущие тени с когтями и шипами, треск молний и злобные красные глаза. Эти виденья хорошего настроения, равно как и сил, не давали. Хуже всего был жуткий рогатый череп, глядевший из черной пустоты. Он свирепо ухмылялся, доброта в его глазах отсутствовала напрочь. Такими понятиями он просто не оперировало и считал их атавизмом. — Они идут за мной.

— Спаси нас Святая аквила! И за мной? — теперь в голосе Долара появился испуг.

— За всеми нами. Будь наготове. Скоро начнется.

— Я буду, только скажи, что надо делать.

— Береги нас и слушай мои приказы, вот и все. Понял? — на самом деле мне претил подобный командный тон, но что оставалось делать с недалеким сокамерником?

— Да.

Шум нарастал. Голоса заключенных звучали все громче, где-то снизу раздался первый крик, испуганный и ничего непонимающий. Загорелись дополнительные лампы. В их свете стали видны выбитые на центральных проходах священные аквилы и лестницы, ведущие вверх и вниз. Арбитр покинул свою будку, вертел головой по сторонам, пялился вниз и сжимал в руках тяжелый дробовик. Шлем с зеркальной лицевой пластиной не позволял видеть его лицо, но полнейшее недоумение арбитра я чувствовал прекрасно.

— Что происходит, Скелл? — из камеры снизу заорал Недзи, вцепившийся руками в койку. Его сосед Холлис так же смотрел на меня.

— Откуда мне знать? — за несколько дней в новом мире я успел сойтись с Недзи поближе. Он вывихнул себе палец, а я, сам не зная как, на каком-то интуитивном уровне, снял ему боль и вправил палец на место. Естественно, так работал мой псайкерский дар. С тех пор Недзи и три его друга стали относиться ко мне заметно теплее.

— Ты всегда все знаешь! — крик Недзи перекрывал гул сирен. — Говори, Скелл!

Недзи, Холлис, Борен и Хоб стали называть меня по имени. Остальные, если и обращались, то использовали клички, наподобие мелкий, колдун и ведьмак. То, что я не такой, как все, пугало их, а мне не добавляло популярности. Говоря откровенно, многие презирали и ненавидели меня.

— Пока ждем, что будет, — в свою очередь закричал я.

Джаред и Глоф, соседи слева, принялись ругаться, а те, кто находились справа, безумно дергали ручки кроватей, надеясь вырвать их и получить свободу хотя бы в рамках камеры. Арбитр пытался докричаться до самых буйных, приказывал успокоиться и грозился применить оружие. Паника нарастала так стремительно, что его никто не слушал.

— Во имя Трона, прекратите! Прекратите! — неожиданно завопил Долар, прижимая ладони к ушам.

Я хотел вторгнуться в разум сокамерника и насильно заставить молчать, но неожиданно замер. Слова застыли от нахлынувшей панической волны. Если бы не ситуация, я разозлился бы за себя за этот иррациональный страх и за то, что не могу его контролировать.

Крошечная камера, которую мы делили с Доларом, располагалось на сорок третьем уровне из ста пятидесяти, и отчет шел снизу, от основания.

Донесся выстрел, потом еще один, и еще. Хриплый визгливый смех резанул по ушам. Из ночи соткались кошмары. Со дна поднимались зловещие тени, закованные в тяжелые полуночно-синие доспехи, оснащенные прыжковыми ранцами и обвешанные оружием. Несмотря на свои более чем героические пропорции и размеры, они порхали, как бабочки — так мне показалось. Короткий выхлоп раскаленных газов из двух сопел ранца, рывок метров на десять вверх, прилипание к стене или железу, молниеносный осмотр и новый рывок, все выше и выше. Контраст огромных фигур с изяществом их движений выглядел сюрреалистичным, простые люди не при каких условиях не могли так двигаться. И в секундной вспышке озарения я понял, что они совсем не простые люди. Это Астартес!