Сборник Забытой Фантастики №3

ЗВЕЗДА МЕРТВОЙ ЛЮБВИ

Уилл Грей

Однажды вечером доктор Джойс сидел на своей веранде, курил и ни о чем особенном не думал, когда его внимание привлекли, как ему показалось, слабые лучи голубого света падающие на лужайку. Они были довольно отчетливы у земли, но исчезали на высоте нескольких сотен футов. Будучи ученым, он заинтересовался этим, и ему стало интересно, каково может быть их происхождение. Пока он наблюдал, в том месте, где лучи касались лужайки, мистически возникла человеческая фигура. Это была молодая женщина, одетая в белое, со светлыми волосами, зачесанными назад, но, кроме того, что она была полупрозрачной, в ней не было ничего похожего на привидение.

Доктор, очень практичный человек, подошел к ступенькам веранды и поманил фигуру к дому. Она сразу же подошла, и доктор спокойно указал на плетеное кресло рядом со своим таким же. Она подошла к нему, и ему, пристально наблюдавшему за ней, показалось, что он заметил легкое движение шали, когда она села. Он вернулся на свое место и пристально посмотрел на нее. Он слишком хорошо владел собой, чтобы предположить, что видит сон или страдает от галлюцинаций. Вскоре ему в голову пришла идея. Снова раскуривая трубку, он внимательно следил за дымом, пока тот не потянулся к ней. Да, вот доказательство, которое он искал: дым, когда он достиг ее, отклонился от своего курса и пошел вокруг, а не сквозь нее. Он… улыбнулся и протянул руку в попытке нащупать ее руку, но у него ничего не вышло. Он встал, пошел в дом и вернулся с катушкой тонкой нити, пару футов которой он размотал и протянул ей. Она поняла, что он имел в виду, и, протянув руку, сделала движение, как будто хотела разорвать нить, но она прошла сквозь ее руку без усилий. Однако он был очень доволен, потому что заметил небольшое провисание нити, когда она прикоснулась к ней, хотя и не настолько, чтобы он почувствовал дополнительное натяжение.

Когда он пришел к выводу, что она была реальным существом, он начал внимательно изучать ее. На ней было свободное белое платье без рукавов, доходившее до лодыжек. На ней не было чулок, а ее туфли, которые были овальной формы, казались совершенно одинаковыми и, следовательно, взаимозаменяемыми. Они были сделаны из вещества, похожего на слоновую кость. На указательном пальце правой руки она носила что-то похожее на гладкий наперсток из того же материала с маленьким металлическим гвоздиком на конце. Ее светлые волосы были собраны сзади широким кольцом из того же материала. На ее лбу был круг с линией, похожей на стрелку часов, указывающую на то, что должно было быть без четверти час. На вид ей было около семнадцати – едва повзрослевшая. Но она была полупрозрачной, и трудно было судить о ее возрасте.

Что ж! Подумал доктор, следующее, что нужно сделать, это пообщаться. Вскоре он убедился, что она не слышит, и она не делала никаких попыток заговорить.

Он указал на знак в виде часов у нее на лбу. Она достала из внутреннего кармана дощечку из того же материала, похожего на слоновую кость, и пальцем с наперстком нарисовала круг, который сиял, как будто нарисованный светящейся краской, она разделила его на четверти, а каждую четверть на одиннадцать делений. Затем она нарисовала подряд четыре наброска, все более или менее похожие. Сначала он не мог их разобрать, почему-то они напомнили ему внутренности грецкого ореха. Она нарисовала круг под каждым, но положение стрелки менялось. Он посмотрел на нее, ожидая объяснений. Она постучала себя по голове, а затем ткнула пальцем в один из набросков. Затем он понял, что эскизы изображали человеческий мозг и что они немного отличались друг от друга, круги и указатели, очевидно, были предназначены для того, чтобы показать развитие мозга, таким образом, его посетительница, по-видимому, утверждала, что мощность ее мозга равна тридцати трем частям из сорока четырех максимальных. Он достал из кармана карандаш и бумагу и нарисовал круг, затем он постучал себя по голове и повернул ее к ней. Она коснулась его в том месте, где должна была находиться четвертая или пятая точка. Доктор расхохотался.

Хотя он не был тщеславен, он действительно думал, что его место в круге должно было быть немного более продвинутым. Он вдруг заметил, что его смех напугал ее, потому что, помимо признаков тревоги, из ее пальца, украшенного металлическим наперстком, исходили фиолетовые лучи, и когда она двигала рукой, пламя или лучи прошли через один из столбов веранды. Она заметила это одновременно с ним и, овладев собой, выключила лучи, потому что столб был разрезан посередине и в нем виднелась щель глубиной около четырех дюймов.

– Моя дорогая девочка, – заметил он, – если ты не будешь осторожна со своим наперстком, ты разрушишь дом.

Он встал и осмотрел части столба. Древесина была чистой и гладкой там, где ее срезали, не было никаких признаков пламени, опилок или чего-либо еще, что указывало бы на то, куда делись эти четыре дюйма древесины. Он снова сел и, взяв карандаш и бумагу, нарисовал схему Солнечной системы. Она сразу поняла, что он имел в виду, и указала пальцем на Венеру. Он пошел в свою библиотеку и вернулся с большим томом по астрономии, который открыл на рисунках и диаграммах и указал ей на них. Затем, снова обратившись к своей карандашной схеме, он проследил орбиту земли вокруг Солнца, а затем поставил обводку. Он сделал это снова и нанес еще один штрих, и так далее, пока у него не получилось десять штрихов, представляющих десять лет; затем он обвел десять штрихов кружком. Он посмотрел на нее, и было очевидно, что она поняла его. Он нарисовал два других круга рядом с первым, а затем сделал пять штрихов и, указав на себя и расставив руки примерно на фут друг от друга, показал ей, что тридцать пять лет назад он был примерно таким. Он обратил ее внимание на Венеру в книге и указал, что хочет, чтобы она назвала ему свой возраст. Она указала на его круги, каждый из которых представлял десять лет, затем на Венеру на картинке, чтобы показать ему, что она имела в виду годы по двести двадцать пять дней. Затем, достав свой планшет, она нарисовала десять маленьких кружочков и обвела их квадратом. Он улыбнулся про себя и заметил: "Ты не выглядишь на сто, даже если твои годы составляют всего семь месяцев каждый". Но пока он говорил, она была занята составлением квадратов и не останавливалась, пока не сделала двадцать пять. Затем она сделала три круга и, наконец, шесть штрихов. И снова у него возникло сильное искушение рассмеяться, но вид ее пальца, похожего на наперсток, и столба веранды подавил этот порыв.

– Двадцать пять сотен и тридцать шесть ваших лет! Ну, если ты никому не скажешь, они никогда не догадаются, – заметил он.

Она все еще водила пальцем по планшету. На этот раз она рисовала маленького ребенка, она нанесла на него пять штрихов, затем она нарисовала ребенка побольше и поставила кружок, чтобы указать десять лет, затем прикоснулась к себе и нарисовала вполне схожее подобие, а поверх него нанесла два круга и четыре штриха.

– Теперь мы имеем следующее, – заметил доктор, – двадцать четыре года по двести двадцать дней в каждом. Если мои подсчеты верны, тебе почти пятнадцать. Доктор начал понемногу прозревать. Ей на самом деле было пятнадцать, но с тех пор, как она родилась, прошло тысяча пятьсот восемьдесят пять лет.

Она встала и прошла в библиотеку, жестом пригласив его следовать за собой, она указала на различные книги, которые он взял и открыл на столе. Наконец небольшое издание Энциклопедии приглянулось ей, и, сделав ему знак взять большую коллекцию книг, включая том по астрономии, она спустилась по ступенькам и вышла на лужайку, где все еще сияли лучи света. Отложив свой планшет для письма, который она раскрыла и он стал размером с газету, она указала, что на него следует положить стопку книг. Он послушно положил их и смотрел, как она их трогает. Он не удивился, увидев, как книги растут, пока не стали выше дома, и в то же время становились прозрачными. Она снова коснулась их, и они растаяли в голубых лучах и исчезли. Она взяла похожий на слоновую кость листок, сложила его и положила в карман. Затем она посмотрела на него, наклонила голову, подняла глаза, коснулась своего лба этим всемогущим наперстком и растаяла в лучах, как до этого сделали книги.

Доктор Джойс вернулся в свое кресло на веранде. Время от времени он улыбался про себя.

– Ну и сон, – пробормотал он. Затем его взгляд упал на столб веранды, в середине которого не хватало четырех дюймов, и, нахмурившись, он внимательно осмотрел его. Взяв катушку с нитками, он оторвал два или три ярда и, воткнув булавку в столбик веранды в месте среза, протянул нить точно параллельно нижнему срезу, пока не подошел к стулу, на котором сидела его посетительница. Затем он протянул еще одну нить вдоль верхнего среза и с удовлетворением заметил, что нити сошлись именно там, где у нее была рука. Войдя внутрь, он посмотрел на пустые места на книжных полках, где раньше стояли его Энциклопедия и Учебник астрономии. Он вышел на лужайку и посмотрел на звезду любви, планету Венеру, которая ярко сияла над головой.

В ту ночь его сон был беспокойным, и когда он проснулся, то несколько минут лежал, размышляя, а затем разразился своим мальчишеским смехом.

– Джим, – позвал он, – принеси мне маленькую энциклопедию и большую книгу по астрономии из библиотеки. И Джим, выйди и посмотри, не разрезан ли столб веранды надвое и скажи мне.

Он снова рассмеялся, увидев изумленный взгляд старого Джима. Через несколько минут Джим вернулся.

– Сэр, книг, о которых вы упомянули, там нет. Да, сэр, столб веранды, как вы сказали, разрезан надвое.

Ночь за ночью доктор сидел в своем кресле, наблюдая и размышляя. Он приготовил различные способы общения на случай, если его посетитель появится в любой момент. Внезапно его поразила мысль, что, возможно, она приходила, пока его не было, и даже сейчас, возможно, ждет от него какого-то знака. Как глупо! Неудивительно, что она оценила его умственные способности в четыре части из сорока четырех. Поспешив внутрь, он взял большой лист белой бумаги и нарисовал углем большой круг, в котором указал стрелку без четверти час. Под кружком он написал "ПРИХОДИ". Он достал его, расстелил на лужайке и вернулся к своему креслу. Пятнадцать минут спустя голубые лучи сфокусировались на лужайке, и он увидел, как материализовалась девушка. Она достала сложенный планшет, развернула его и расстелила на лужайке, где его касались лучи. Затем ему показалось, что появившиеся его книги стали большими, как уличные автомобили, и прозрачными, так что он мог видеть сквозь них дома через дорогу. Когда она прикоснулась к книгам, он увидел, как они сжались, стали непрозрачными и твердыми. В ответ на ее взмах ладонью он спустился вниз и поднял книги. Он колебался ровно столько, чтобы прикоснуться к листу белого материала. Сначала он казался гладким и холодным, как стекло. Затем он заметил, что на самом деле он вообще не прикасался к нему, потому что его палец был примерно на четверть дюйма выше него.

– Заряжен отрицательно, – сказал он себе, занося книги внутрь. Когда он вернулся, она сидела в парусиновом шезлонге. Он включил свет, но быстро выключил его снова, потому что при ярком свете она казалась еще более прозрачной.