Гоблины

— Так где же твоя армия? Дрын да пара монет, вот что ты иметь! Мы приходить сюда и сами брать что нам нужно. Барашка, торговцев, баб! А ты только трепать грязным языком.

— Барашек нам стоить троих…

— А тракт забросить. Неделя проходить, купцы не ходить.

— Первый день кушать.

В толпе слышались неуверенные возгласы. Видимо дела у вождя не так хороши, как он описывает: с гор выперли, грабить некого, а охрана отары его здорово потрепала. Народ недоволен. Однако вот так, за первым встречным, никто ещё не готов идти. Нужно сыграть по другому.

— Послушайте! Зачем нам ссориться. Дайте мне доказать свои слова делами и начать строить город. А потом сами решайте, присоединяться или бежать дальше на равнины, в надежде найти чем поживиться. И в итоге быть сожранными или заколотыми. — толпа немного смутилась, — Дом и еда, то чего вы лишились уйдя с гор, и возможность воевать на равных с любым противником, не разменивая трёх воинов на одного барана. Вот что я предлагаю.

— Воевать с людьми на равных? Мы и так грабить людей. Нам не нужен для этого твой город. — оглядев соплеменников и желая их подбодрить, вождь добавил, — Мы вольные воины. Нам не нужны городские загоны. Мы грабить и убивать врагов, когда захотеть и где захотеть!

— Грых. Лорд говорить дело. Без дома мы обречены, а здесь хорошее место. — до этого безучастно наблюдавший, шаман встал и подойдя посмотрел на меня, — Если ты можешь отстроить город, то мой род идти с тобой.

— Глупый старый хряк! Он дурить тебя! Не слушать старого Шая. — но видимо авторитет шамана был высок, ко мне стали подходить гоблины и кучковаться за спиной колдуна. Их маркеры на карте из жёлтого перекрашивались в зелёный. Дипломатические потуги не прошли даром.

— Мы слишком долго ходить по долинам. Мы потерять слишком многих. Наше племя умирать. Грых, ты больше нам не вождь. — шаман говорил тихо, почти безучастно, но его слова словно резец скульптора вгрызались в физиономию проигравшего. Когда очередное слово высекло на морде вождя особо злую гримасу, то даже он понял что проиграл.

Брошенное его рукой копьё должно было пробить меня насквозь, но лишь вскрыло грудь гоблинше из рода шамана, что как раз шла занять своё место рядом. Тело тихо осело на землю.

— Убить предателей! — Грых сорвался с места вслед за копьём. Всё пошло прахом. Началась резня.

Перебежчиков было слишком мало. И мы стали пятиться прочь из лагеря, стараясь не дать себя окружить. Шаман что-то бормотал себе под нос, очевидно призывая некие силы на помощь. Я же как мог отбивался копьём от наседающей массы врагов. Ещё четверо или пятеро гоблинов сумели раздобыть копья и мы организовали нечто отдалённо напоминающее строй. Но нас закидывали дротиками и давили числом, тут и там слышались вопли боли, падали убитые и раненые. Столь быстрый переход от разговора к междоусобной схватке выбивал из колеи. Перебить нас хватило бы и полминуты, но ситуацию спас Ррык-кы.

Откуда-то со стороны раздался боевой рёв, и отряд вооружённых топорами гноллов рванул целя во фланг теснящей нас толпе. В тоже время, сверху врагов накрыл залп стрел. Подобная перемена сбила начавшийся было появляться кураж у нападавших и заставила их сосредоточиться на поиске новых угроз. К тому же усилия шамана начали приносить свои плоды: воинов Грыха поразила странная темная дымка, вызывая у некоторых приступ паники и обращая в бегство.

Положение выровнялось. С поредевшим врагом и помощью гноллов, происходящее перестало напоминать бойню. Бой рассыпался на множество мелких схваток. Я видел как Ррык-кы, проломив обухом голову одному гоблину, тут же схватился с двумя другими. Как потерявшие возможность стрелять зеленокожие, обнажив кинжалы налетели на врага, игнорируя явную ущербность своего оружия против копий. Перебежчики оправившись от первого шока перешли в атаку. Видимо у них давно были свои счеты с остальным племенем, и моё появление лишь позволило сбросить маски. Кровь полилась рекой.

Вокруг царил хаос. Кто-то кричал, кто-то плакал, кому-то от страха спёрло дыхание. Глухие звуки достигших цели ударов, чередовались со звоном парированных. Топот, хрипы и лязг кровавой свалки сливались воедино.

Снеся с ног подскочившего гоблина, коротким добивающим ударом сверху вниз отправил его к праотцам. Оглянулся. Совсем рядом лютовал Грых. Вождь явно был лучшим воином, чем дипломатом. Бился он впечатляюще. Отбив копьём летящий в него топор и увернувшись от второго, он одним тычком уложил неудачливого гнолла. После подрезал ноги лесному гоблину и не утруждая себя добиванием, устремился к следующему. Короткое метательное копьё, снабжённое узким длинным лезвием, двигалось неуловимо быстро в его руках, отбирая жизни моих солдат. Как боец, он был сильнее и опытнее наверное любого из присутствующих здесь. Но остановить его было необходимо. Ещё ни одна из сторон не взяла верх. Перевес даже на одного опытного бойца мог склонить чашу весов не в нашу пользу. Выхватив топор и, не задумываясь о благородстве подобного приёма, метнул его в спину Грыху. Мгновение спустя, отправил следом второй. Вождь взревел. Полученные удары не были смертельными, но точно сломали рёбра и повредили колено. Пока он не опомнился, рванул ближе, по пути отталкивая очередного гоблина не разбирая на чьей стороне тот сражается. Грых успел увидеть мою атаку. Но лишившись подвижности и потеряв в ловкости, защититься уже не смог. Вскрыв брюхо, копьё пробило его насквозь. Понимая, что всё кончено, как истинный воин, он попытался забрать своего убийцу с собой. Подавшись вперёд всем телом и вогнав копьё ещё глубже в живот, сумел таки ухватить мою руку и рванул на себя, одновременно занося корпус мне за спину. Сопротивляться собственной инерции помноженной на грамотный бросок было бесполезно, и мы рухнули под ноги сражающихся. Грых придавил сверху. Я извивался и бил ногами, но откинуть быстро обмякшее тело не получалось. Для окружающих наше падение не осталось незамеченным. Тяжёлые удары сыпались рядом с головой. Какой-то гоблин, неистово вопя, лупил трофейным топором, желая отомстить за вождя. Пусть фатальных попаданий пока удавалось избежать, но по лицу уже текла кровь, а левая рука перестала слушаться. К счастью, костяной кинжал нашёл спину бойца раньше, чем топор мою голову. Юркий лесной гоблин, отпихнув труп, принялся вытаскивать меня из под тел. Для меня схватка закончилась.

Шаман успел ещё раз сотворить проклятие, прежде чем потерявшие вожака гоблины побежали. Сначала один, потом другой и вот уже не слышно яростного клича, лишь вопли паники. Но убежать смогли немногие. Бой дорого обошёлся обеим сторонам.

Из четырёх десятков серых, уцелело едва треть. Семеро перебежчиков и столько же проигравших и не участвовавших в бойне. Убежавших догнали и убили или принудили сдаться. Сейчас они, побитые и разоружённые, сидели под охраной гноллов. Которых и самих осталось лишь четверо, включая Ррык-кы. Лесным повезло больше. Подключившись к рукопашной последними, они понесли наименьшие потери. Из одиннадцати, восемь всё ещё дышали. Большая часть выживших были ранены.

Плохая победа в ненужной битве.

— Лорд, — Шая, шаман племени, хромая подошёл ближе, — Ты получить шанс доказать, чего стоить твои слова. Не дай пожалеть о выборе.

Немного помолчав, обдумывая, Шая продолжил:

— Что ты делать с пленными?

— Пусть сами решают. Мне не нужен был этот бой и я не желаю ещё больше множить убийства. Скажи им, что утром они могут уйти или присоединиться ко мне. Мстить я не стану.

— Хорошо, я передать. — шаман немного помялся на месте, но больше, так ничего и не сказав, ушёл.

Пускай это лишь игра, но настроение было паршивым. Победа не радовала. Однако старый прав, теперь я должен доказать делом, что не зря проделал весь путь до источника. Встав на ватные ноги и придерживая повреждённую руку, побрёл к обломку скалы. У его основания был вырезан каменный щит. Ключ. Уже поднося руку, засмотрелся на аккуратное кольцо. Именно оно отличает меня от остальных. Даёт власть и право называться лордом. Легко прикоснулся кольцом к камню, и на месте пустого щита появился герб. Грубо прорисованная застывшая в оскале голова гоблина. Мой герб. Теперь я полноправный владелец этого источника магии и окрестных земель. Прислушался к себе. Никакой радости не ощущалось. Это был слишком долгий день.