Рисуя смерть

Глава 1

Если у родственников и знакомых можно было бы спросить, кто такая Терри Уильямс, то ответы бы почти совпали. Мелкая, худая, незаметная, вполне симпатичная брюнетка без недели двадцати шести лет от роду — мать при этом закатывала глаза вверх и добавляла: “Старая дева!”, а отец вздыхал: “Я в её годы уже…!”. “Уже” каждый раз было разное. Почти без друзей — школьные и университетские знакомства сохранились, но как-то… Уже слишком редко пересекались, если звонки по праздникам можно считать за пересечения. Немного забавная, немного неуверенная в себе, без личной жизни и… Знакомые добавляли: “Без перспектив!”, родственники же знали — перспективы у Терри есть, она продолжит дело семьи — руководство небольшой, но довольно прибыльной галереей искусств. Не Тейт, конечно, далеко не Тейт, но тоже со сложившемся уже именем и известностью.

Если бы саму Терри спросили, какая она, то она бы затруднилась ответить. Может, сказала бы только, что находится в поиске. В поиске себя, своего места в мире и в поиске вдохновения. И работы тоже — взгляды Терри на жизнь и перспективы со взглядами родителей категорически не совпадали. Но пока поиск вновь откладывался… По причине неуверенности в себе.

Оставалось всего полчаса до закрытия, залы галереи опустели, Элли уже отпросилась и сбежала, Терри просто так, без цели обходила ярко освещенные залы и выключала свет — это не входило в её обязанности, но что-то делать надо, чтобы не умереть со скуки. И в одной из зал, не самой посещаемой, кстати, потому что здесь хранились картины кисти Питера Уильямса старшего, деда Терри, и Питера Уильямса младшего, отца Терри, она обнаружила пару посетителей своего возраста, а то и помладше. Одетые для галереи обычно — черные костюмы, не самые дорогие при этом, белые рубашки, стильные синие галстуки. Бросалось в глаза другое — фигура, движения, стать. Грация… Парни были высокие. Выше Терри головы на полторы, сложенные, как идеальные модели для позирования — пальцы Терри даже зачесались от желания тут же зарисовать этих парней: длинные ноги, узкий таз, тонкая талия, широкие плечи. Даже слишком широкие у коротко стриженного блондина со сжатыми в узкую полоску губами и колючими невзрачно-зелеными глазами — пиджак чуть ли не трещал на его плечах. Шатен, тоже коротко стриженный, на качка, к счастью, не походил. Почему к счастью, Терри и сама бы не сказала. Как раз сейчас шатен оглянулся на неё, отвлекаясь от картины, и тепло улыбнулся ей. Она, с трудом подавляя желание расплыться в неподобающе широкой для серьезного искусства улыбке, подошла к ним:

— Нужна помощь, господа?

Блондин сухо сказал:

— Не могли бы вы рассказать нам об этой картине? — Он кивнул на висевший на стене триптих “Последний миг”. Картина по центру была портретом неизвестной девушки, довольно красивой, изображенной на фоне комнаты. Картины по бокам, изображавшие эту же самую девушку с левой и левой сторон, дополняли убранство комнаты — становилось ясно, что девушка стояла в проеме окна, готовая сделать последний шаг из комнаты.

Терри кивнула:

— Конечно. Это последняя картина кисти Уильямса старшего является триптихом…

Шатен мягко её перебил:

— Простите, мисс Уильямс, — он прочел её имя на бейдже. — Я слышал, что “Последний миг” является квадриптихом. Есть еще картина, изображающая вид девушки со спины и открытое небо перед ней.

Терри поджала губы — по поводу этой картины инструкции отца были строгими. Очень.

— Простите, вы ошибаетесь. Это триптих так называемого периода самоубийств художника Уильямса старшего. Он никогда не писал квадриптихи. Если вы знакомы с этим периодом в жизни художника, то знаете, что его кисти принадлежат еще несколько картин: “Последний полет”, “Последний вдох”, “Последний шаг”. Триптих “Последний глоток” не был закончен, так что в зале представлен только диптих. Хотите осмотреть?

Блондин подался вперед на Терри, немного пугая её — уж сильно сжались его челюсти, а губы стали совсем бесцветными. Если бы не костюм, он бы походил на уличного бандита. Порыв блондина остановила вытянутая перед ним рука шатена:

— Алекс, я сам. Простите моего друга. Он не хотел вас пугать. — Он протянул визитку с фамилией и номером телефона, ни указаний на место работы, ни должности на ней написано не было. — Если вдруг вспомните что-то о квадриптихе. Меня зовут Грег Плитт.

Терри не удержала смешка:

— Простите, заметно.

— Это… Коварная случайность, — рассмеялся Грег, выслушав уже знакомую ему шутку. — Превратности судьбы. На самом деле ничего общего.

Она вновь повторила:

— Заметно.

Скулы парня немного покраснели, то ли от смущения, то ли от обиды.

Он указал на блондина:

— А это мой партнер Алекс Смит.

Тот сухо кивнул. Терри сказала, пряча визитку в кармане облегающего жилета:

— Конечно, если что-то узнаю о четвертой картине, то позвоню вам. — На работе она вынуждена была выглядеть, как офисная мышь — строгая длинная юбка, белая блуза и жилет, как меньшее зло, чем пиджак

Парни попрощались и пошли на выход. Блондин двигался резко, скупыми, точными, отрывистыми движениями, а шатен словно танцор или дикий зверь, пластично и завораживающе, так что глаз отводить не хотелось. По его немного напрягшейся спине, стало понятно — Грег заметил, что Терри продолжает провожать его взглядом. Алекс выдавил из себя напоследок, бросая другу:

— И все же это точно она.

Грег запрокинул голову вверх:

— Алекс, это совпадение. Я учился с парнем, похожем на Мону Лизу один в один. Скажешь, это его портрет написал Леонардо? — Под конец своей речи он приобнял Алекса за плечи и потащил через турникет. — Мистика…

Мистика… Как часто это слово упоминали дома. Терри в который раз прошлась по залу, рассматривая триптихи.

Только “Последний миг” был с портретом самоубийцы, остальные триптихи изображали лишь вид со спины жертвы и с боков.

“Последний полет”… Вид со спины — мужчина, ярко освещенный солнцем, так что контуры его плавились и невозможно было его тщательно рассмотреть, уже летел куда-то за проем окна широко раскинув руки. Единственное, что точно можно было сказать о мужчине, уже по боковым картинам, так это то, что он был бледнокожим шатеном, почти как Грег Плитт, одетым в классические брюки и темную водолазку.

“Последний вдох” изображал светловолосого мужчину, замершего перед гигантской волной, вид с боков показывал, что бежать мужчине некуда — волна окружила его с трех сторон. Он делал последний вдох перед мучительной смертью в пучине.

“Последний шаг”. Женщина, почти лежащая на растрескавшейся от жары земле, сил хватало только на то, чтобы удержаться, опираясь на тонкую, ломкую руку. Миг, и она упадет, уже не в силах встать. Яркое, безжалостное солнце почти расплавило её фигуру, еще чуть-чуть, и она будет сожжена солнцем дотла.

Диптих “Последний глоток” показывал рыжеволосого мужчину со спины и с левого бока — с бокалом яда в руках, готового пригубить его незамедлительно.

Терри качнула головой:

— Мистика… Дед с ума сошел в последние годы, только и всего…

А сколько еще недописанных картин хранилось наверху, над выставочными залами, там, где располагались студии отца и деда… Страшно вспомнить все эти перерезанные вены на руках, веревки под потолком и прочие… Гадости.

Терри выключила свет и пошла к охране, её рабочий день подошел к концу.

Жила Терри тут же, над галереей. Над студиями располагалась небольшая квартира всего в пару комнат — дед иногда предпочитал ночевать здесь, а не ездить в особняк, чтобы не терять вдохновение. Сейчас, после его смерти, в квартире поселилась она.

Терри открыла дверь, включила свет — яркий, холодно электрический. И тут же выключила его — уж слишком напоминало триптихи, рассмотренные недавно. В небольшой гостиной, где кроме нового кожаного дивана со столом перед ним, огромного телевизора и вездесущего камина, стоял давно запушенный и покрытый пылью мольберт, она включила небольшой светильник на столе и рухнула на диван — раздеться и разуться можно позже, когда забудутся ужасы картин. Бездумно включила телевизор — чтобы кто-то живой, кроме неё, говорил и общался в комнате. Её хватило минут на десять, потом она потянулась, пошла в ванную комнату, сняла линзы и натянула очки. Мать утверждала, что очки жутко её уродуют, так что на работе приходилось пользоваться линзами, которые она терпеть не могла. Терри переоделась в домашнее — не мудрствуя лукаво всего лишь в длинную футболку и теплый халат поверх и, захватив на кухне пачку сока и чипсы, вновь вернулась на диван — взяла со стола свой скетчбук, острозаточенный карандаш и…

…Держитесь, Грег Плитт…

…увлеченно принялась рисовать увиденных парней. Вот Грег тянет к другу руку… Алекс с огромными глазами отпрыгивает в сторону, а в кружке над его головой одни восклицательные знаки и знаки препинания. Вот Грег скромно смотрит в пол, краснея и смущаясь: “Алекс, мы же друзьяяяя…”, а Алекс гордо указывает вытянутой рукой на дверь, чтобы на следующем рисунке обнять роскошную блондинку с огромными достоинствами — тут Терри не поскупилась. Алекс был неприятный тип, и зачем Грегу с ним дружить, было неясно. Пусть лучше не дружат — хотя бы в её рисованном мире Алекса точно не будет.

Терри задумчиво погрызла кончик карандаша… И, гулять, так гулять! На другой страничке нарисовала утреннее кафе, смущенного Грега и неприступную себя.

— Вот почему, стоит встретить стоящего парня, а вокруг него неприятная компания, а?

Телевизор безмолвствовал — в порыве творчества Терри отрубила ему звук, чтобы не мешал.

Утром она еле продрала глаза — заснула над своими комиксами, придавая реалистичности Грегу и Алексу, сильно за полночь. С трудом встала, расправляя затекшие руки и ноги — пора или начинать приучать себя засыпать в постели, или менять диван на более удобный. Она приняла душ, высушила волосы, завернулась в уютный мягкий халат и пошла искать еду в холодильнике. Обычные утренние хлопоты: свежие яйца, тосты, колбаски, достать, помыть, найти чистую сковороду, достать бутылку масла… А потом Терри плюнула на все, натянула на себя свои любимые джинсы, толстовку (утро было хмурое, холодное, телевизор через пару часов обещал дождь) и, обув удобные кроссовки, направилась на улицу, чуть втягивая голову в плечи — дождь не стал ждать пары часов и пошел сейчас.

В кафе она уже почти бежала — говорят, так меньше промокнешь. Толкнула дверь, тут же с наслаждением втягивая воздух, густо пропахший утром, выпечкой и свежим кофе. Очки запотели, так что она принялась их спешно протирать салфетками, подслеповато морщась и занимая очередь за парнем, одетым так же, как она — в драные даже сзади джинсы и серую толстовку. Надела очки, и тут же охнула — парень оглянулся на неё, расплываясь в знакомой улыбке и скидывая капюшон толстовки:

— Мисс Уильямс, доброе утро. Вот так встреча!

— И вам… Ээээ… — Она не забыла, как зовут Грега, а просто растерялась от неожиданности.

— Грег. Просто Грег. — Он кивнул в сторону залитой струями воды витрины, — а Алекс в машине сидит, отказался тащиться под дождем в кафе. Вот глупый — такую компанию для завтрака потерял!