Проклятие для бескрылой ведьмы

— А ты правда дочка Белой Совы? — жадно спросила Эмилия, видимо, посчитав, что после пожатия можно смело отбросить все формальности. — Я слышала, что на место Жданека взяли какую-то Мёдвиг, но не сразу поняла, что к чему, а сейчас увидела тебя, и сразу всё на свои места встало! Вы с нашим директором просто одно лицо!

— Спасибо. Очень приятно познакомиться, — сухо сказала я. Быстрая сбивчивая речь Эмилии напоминала щебетание воробья и слегка действовала на нервы. К тому же, мне не нравилось её панибратство.

Но Луциан и не думала успокаиваться.

— Что с рукой? — с любопытством спросила она. — Правду говорят, что на тебе лежит проклятие?

Она снова потянулась ко мне, но я уже была начеку и вовремя убрала обе руки за спину.

С каждой секундой впечатление о Эмилии портилось всё больше и больше.

— Раньше курс рунического письма вела магистр Гронштейн, — деланно небрежно обронила я. — Мне очень нравились её лекции. Вы же наверняка уже знаете, что я закончила Совятник, верно? А вы где учились?

Лицо Эмилии слегка вытянулось: кажется, упоминание предшественницы не очень ей понравилось.

— В академии имени Айзенгальда, — коротко бросила она. — Это в…

— В Мидории, знаю, — перебила я её. — А почему решили перебраться к нам, в Галахию?

Ответить Эмилии не дал грянувший на весь зал торжественный гимн Школы. Я огляделась и увидела, что все мои новоиспечённые коллеги уже заняли свои места и один за одним встают, а студенты, наводнившие зал, споро выстраиваются в несколько рядов, повернувшись к нам лицами. Я решила не отставать и тоже вскочила со своего кресла, запихнув в рот остатки салата.

Поток учеников Школы, вливающийся в распахнутые двери, становился всё тоньше и тоньше, пока не иссяк совсем. Два прислужника в парадных ливреях молча закрыли высокие створы и замерли по обеим сторонам, сложив руки перед собой. Я, выучившая распорядок официальной части всех балов Школы, ждала, нетерпеливо постукивая каблуком об пол и исподтишка жуя салат. От яркого света слегка побаливала голова, беспощадно затянутый корсет материного темно-серого платья, расшитого розами, мешал вздохнуть полной грудью. Отчаянно хотелось есть и танцевать, а грядущие обязанности вгоняли в глубокую тоску и уныние.

Я окинула взглядом преподавательский стол. Среди множества знакомых лиц я заметила ещё парочку неизвестных. Стефан, стоящий на противоположном конце стола, смотрел перед собой в пустоту, сохраняя вежливо-отстранённое выражение лица. Пани Криштина украдкой прихлёбывала что-то из высокого бокала. Гимн закончился. Студенты загалдели было, но тут же умолкли: двери Фехтовального зала вновь распахнулись, пропуская директора Школы.

***

Белая Сова Гнездовиц не изменила своим привычкам: на ней было длинное платье жемчужного цвета с высоким воротником-стойкой и рукавами по локоть. Из украшений я заметила только крохотные серьги и тонкий серебряный браслет на правом запястье.

Мама неторопливо пересекла зал, слегка улыбаясь и кивая студентам. В почтительной тишине было слышно, как цокают её каблуки и шуршит подол платья.

Она дошла до стола, ослепительно улыбнулась магистру Людвигу, отодвинувшему её кресло, и взяла со стола бокал.

— Уважаемые коллеги, — заговорила она негромко, но каждое её слово эхом разносилось по залу, трепеща и замирая над нашими головами, — дорогие студенты. От всего сердца поздравляю вас всех с наступающим Зимним Солнцестоянием. Я счастлива видеть столько лиц наших дорогих совят, собравшихся в этом зале сегодня, рада, что в их глазах горит столь любимая Кахут пытливость и ум…

На этом моменте я отключилась и погрузилась в свои собственные мысли. Эту речь мама произносила на каждом празднике Школы, допуская лишь незначительные изменения. Помню, как услышав её в третий раз, я загорелась идеей подсунуть маме отредактированный вариант речи, но Маришка удержала меня. Зря, наверное.

Маришка, Маришка… Сердце вновь защемило при воспоминании о сестре. Я посмотрела на студентов, и вдруг показалось, что среди моря лиц мелькнуло её лицо. В этот момент я поняла, что должна сделать сразу же после окончания праздника: вытребовать у матери адрес Маришки в столице и написать письмо. Если она за все эти годы не сделала ни единой попытки помириться, это сделаю я!

Ободрённая этими мыслями, я посмотрела на маму. Она ещё говорила: что-то там о великом наследии Кахут и о том, как мы должны стремиться это самое наследие приумножить. Я отщипнула крохотный кусок хлеба, сунула в рот и чуть не подавилась: меня осенила потрясающая идея.

Если преподавателям запрещено веселиться на Зимнем балу, то я отправлюсь туда, где это дозволено всем без исключения!

***

Сияние пульсаров слегка померкло, наполнив зал мягким приглушённым светом. На стенах зажглись крохотные серебряные огоньки, напоминающие первые звёзды, возникающие на небосклоне в сумерках.

Студенты расступились, образовав не очень ровный полукруг. Все как один подняли руки к подбородку и сложили их перед собой, вывернув ладони наружу{?}[знак восхваления Кахут, символизирующий распростёртые крылья совы]. Так же поступили и преподаватели. Так же поступила и я.

Мама благосклонно кивнула и подняла бокал высоко над головой.

— Pochvalu{?}[pochvalu [похвалу] - да здравствует! (галах.)] Кахут! — громко провозгласила она.

— Pochvalu! — единодушно подхватили остальные.

— Пусть Анду{?}[бог солнца] пройдёт сквозь врата зимы и накрепко замкнёт все беды и горести. Пусть день восторжествует над ночью, а чёрные вороны никогда больше не прилетят с востока!

Последние слова этого пожелания всегда казались мне немного странными, но я никогда не придавала им особого значения.

— Pochvalu! — вновь раздалось под сводами зала.

Мама повернулась и кивнула — сначала нам, потом — студентам и торжествующе улыбнулась.

— Ура! — грянул всеобщий крик, и раздались шумные аплодисменты. Студенты похватали со своих столов бокалы и последовали примеру Белой Совы. Преподаватели не отставали. Отовсюду донёсся мелодичный перезвон стекла, радостный смех и пожелания радости и счастья, которое непременно принесёт Солнцестояние.

Я оторвала от грозди винограда, лежащей на фруктовой тарелке, веточку с ягодами. Раззадоренные студенты вернулись на свои места, и вперёд вышли три девушки, надевших поверх праздничных нарядов парадные пелерины цвета своих факультетов.

Я подавила зевок и сунула в рот виноградину.

Настал черёд небольшого традиционного представления, разыгрываемого в Школе на каждом Зимнем Балу. Девушки представляли собой три Глаза Кахут и, одновременно с этим, три её Великих искусства — алхимию, целительство и боевую магию. По легенде, Великая Сова разделила их между двумя своими дочерьми и сыном. После её смерти они принялись враждовать, стремясь отобрать друг у друга великие знания. Это противостояние длилось несколько веков, пока Айрут, старшая сестра, не предложила брату и сестре прекратить бессмысленный бой и объединить силы, направив их на то, чтобы обучать новые поколения ведьм и колдунов, чтобы бесконечно развивать и совершенствовать наследие Кахут.

Девушки взялись за руки и закружились на месте, затянув заунывную песню, а я почувствовала, как меня начинает неудержимо клонить в сон. Может, попытаться улизнуть отсюда через некоторое время? Всё равно ничего интересного мне тут не светит, а тратить время впустую, маясь на одном месте, не очень хочется.

— Скажите, Агнесса, — прожурчал голос Эмилии, и я подпрыгнула от неожиданности: о своей соседке уже успела позабыть, — где вы приобрели столь очаровательное платье? Может, подскажете портного?

Какая её забота, в самом деле!

— На ярмарке в Кёльине, — рассеянно откликнулась я, доедая виноград, и вдруг замерла, осенённая отличной идеей.

— В самом деле? — недоумённо спросила пани и пощупала ткань рукава. — А мне кажется, я недавно видела похожее на вашей матушке…

Но я её больше не слушала.

Я вспомнила о Снеговьей Ярмарке в Златой Роще.

***

Каждый год, в канун Зимнего Солнцестояния, Златая Роща вспыхивала россыпью разноцветных огней на снегу: в город приходила Снеговья Ярмарка. Распахивались двери лавок, трактиров и едален, на длинные прилавки вываливались груды товаров. Строились снежные крепости, визжали полозья санок и лезвия коньков. В воздухе клубился пар от котлов, где варили горячий грог. Народ веселился всю ночь напролёт, провожая злую зиму и встречая восход солнца Анду, повернувшего свой лик навстречу юной красавице-весне.

Мне удалось всего пару раз побывать на Снеговьей Ярмарке, и сердце радостно запело, стоило мне только вспомнить об искрящемся веселье тех волшебных ночей. Меня с непреодолимой силой потянуло в Рощу, и я поняла, где обязана провести сегодняшний праздник.

Осталось только придумать, как мне туда добраться.

Я с ненавистью посмотрела на свою левую руку. Раньше об этом даже задумываться не стоило: перекинулась совой и без труда долетела до города. Но сейчас придётся прибегнуть к ухищрениям.

Студентки закончили своё выступление и раскланялись с публикой под громкие аплодисменты. Я машинально похлопала, озираясь по сторонам и лихорадочно соображая.

Попросить Стефана подвезти меня? Я нашла глазами колдуна и покачала головой. Нет. Он вряд ли согласится, да ещё начнет читать мне нравоучения.

Добраться пешком? И успеть к самому закрытию Ярмарки, благодарю покорно.

Я побарабанила пальцами по столу. Думай, Агнешка, строго велела я себе. Думай. На любой вопрос есть ответ, а из любой ситуации существует выход. Иногда он находится прямо под твоим носом.

Студенты стали разбредаться по залу. Музыка заиграла вновь.

— Ешьте, пейте, танцуйте! — провозгласила мама, не подозревая о моих мыслях. — Сегодня вся ночь — ваша.

Это точно. Сегодня вся ночь — моя.

***

Около часа я неспешно бродила по периметру зала, изображая крайнюю заинтересованность в происходящем, держа перед собой, как щит, бокал, и периодически поднося его к губам. Вокруг гремела музыка, радостно хохотали студенты, шаркали подошвы по паркету и цокали каблучки. Мама сидела на своём кресле за столом, бдительно наблюдая за происходящим. То и дело я ловила на себе её зоркий взгляд и невольно думала: за кем она пристальнее следит: за учениками или за мной?

Мои коллеги следили за порядком с куда большим рвением, чем я. Магистр Людвиг с абсолютно непроницаемым лицом растащил в стороны двух студентов, затеявших было драку, а пани Збижнев с воинственным видом оттеснила от моей недавней знакомой, Дагмары, особо назойливого ухажёра. На Дагмару, впрочем, это не произвело особенного впечатления. Она с каменным лицом наблюдала, как Криштина отчитывает раскрасневшегося парня, а потом просто развернулась на каблуках и исчезла в толпе.

Наткнулась я и на Милоша. Громко хохоча, он вылетел из хоровода и едва не столкнулся со мной. Буркнув невнятное извинение, он поспешил ретироваться, а я — отойти в сторону. Интересно, догадался ли он о том, что я уже успела узнать про его жалобу? Ничего, у меня ещё будет куча возможностей с ним поквитаться.