Дикая связь

— Все в порядке, сладкая. Одевайся, и мы пойдем найдем что-нибудь поесть. Я позвонил Глории и сказал ей, что ты нездорова, она с радостью тебя подменила, — говорит Атлас, поворачиваясь спиной и стоя в дверном проеме, пока я одеваюсь.

Я беру все, что ближе и удобнее всего: футболку от Нокса и одну из толстовок Гейба с парой штанов для йоги. Я засовываю ноги в сандалии и стараюсь не чувствовать себя неловко из-за того, что выгляжу немного бездомной.

Атлас, кажется, никогда не возражает.

Когда я снова подхожу к Атласу, он обхватывает меня рукой, а затем снова поворачивает лицом к Норту. Он снова в своем костюме, немного помятом благодаря ночи, проведенной со мной, накинутой на него, и я заставляю себя не скривиться и не испугаться этого.

Я заставляю свои узы не реагировать на него.

— Ужин сегодня вечером. Все будут здесь, и мы обсудим это. Если у кого-то из вас есть еще какие-то секреты, которые вы скрываете от нас, сейчас самое время сказать об этом. Если вы решите этого не делать, я не буду так снисходителен к этому.

***

Я провожу день, отчаянно пытаясь вести себя так, как будто все хорошо и абсолютно нормально, и уж точно не так, как будто вокруг меня рушатся стены.

Атлас покупает мне завтрак, а затем отвозит меня в парк на самом краю границ, которые Норт мне выделил, — явное нарушение, потому что все, что было сказано между ними сегодня утром, пока я принимала душ, вывело его из себя. Мы сидим вместе и едим в тишине, не испытывая дискомфорта, но определенно эмоциональные, потому что в воздухе вокруг нас слишком много всего.

Когда мы возвращаемся в поместье, я всю дорогу до своей комнаты держу голову опущенной и просто сосредотачиваюсь на том, чтобы оставаться спокойной. Атлас ставит фильм, но большую часть времени проводит на телефоне, разговаривая с родителями: новости о бомбе дошли до них с Восточного побережья. Уверена, что сейчас они ненавидят меня за то, что я забрала их сына и подвергла его такой опасности.

Я снова погружаюсь в учебу, потому что это отличное отвлечение.

Гейб возвращается в мою комнату только после обеда, его учебники в руках, а взгляд устремлен в пол, когда он входит. Чувство вины захлестывает меня, но я наклеиваю на лицо улыбку и приветствую его в моем маленьком учебном пузыре на полу. Он немного скован и формален, в нем нет той легкой дружбы, которую мы так старались установить, но через час или около того он успокаивается и погружается в нашу обычную рутину.

Я чувствую, как проходят часы, напряжение постепенно нарастает по мере того, как мы приближаемся к обеду, и когда Атлас наконец откладывает телефон и вздыхает, я понимаю, что не могу больше откладывать.

— Оли, это не такая уж большая проблема, — бормочет Гейб, когда я начинаю складывать учебники в стопку и убирать рабочий беспорядок.

Я насмехаюсь над ним. — Ты даже не взглянул на меня, когда только пришел. Извини, я не очень хочу встречаться с Ноксом, который ненавидит меня, после того, как практически набросилась на него.

Глаза Гейба опускаются к моим волосам, как будто он смотрит на Брута, но дымный щенок все еще хорошо спрятан за ухом. Трудно объяснить, откуда я знаю, что он там, это чувство… Я просто знаю это, точно так же, как знаю, что мое сердце бьется или что мои волосы серебряные. Просто так оно и есть.

— Я не думаю, что это именно то, что произошло, но мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя дерьмово из-за этого. Мне просто… было тяжело видеть тебя в таком состоянии. Я уверен, что тебе тоже было тяжело находиться в таком состоянии.

В таком состоянии.

Какой прекрасный способ выразить это. Я заставляю свое лицо оставаться чистым листом, но Гейб понимает это и снова ругается под нос, проводя рукой по лицу. — Я опять чертовски неправильно объяснился. Я имел в виду, что знал, как сильно ты не хочешь, чтобы кто-то из них знал о том, что происходит. Я понимал, что ты им не доверяешь. Знал, что ты была бы в ужасе от происходящего и не контролировала бы ситуацию. Я был без понятия, что делать, потому что не знаю, на что именно способен твой дар. Я был совершенно чертовски бессилен, потому что если бы я попытался вмешаться, тебе могло стать еще хуже. Хотя, если бы кто-то попытался связаться с тобой, я бы остановил его, но… теперь я чувствую, что должен был вмешаться раньше. Я чувствую, что снова и снова подвожу тебя.

Мы действительно хорошо умеем причинять друг другу боль, не так ли?

Я прочищаю горло и поднимаюсь на ноги, чтобы обнять его, быстро сжимая руки вокруг него и еще минуту смотря в пол. — Я в порядке. Мне страшно от того, что сейчас произойдет, но это не твоя вина. Никто не виноват, кроме меня.

Гейб притягивает меня крепче, прижимая к своему телу, даже когда я готова отстраниться от него. Он как будто отчаянно пытается снова обрести нормальные отношения, отчаянно хочет, чтобы что-то вернулось к тому маленькому моменту покоя, который мы обрели, но я уже знаю, что это не случится.

Ужин все испортит.

Атлас обхватывает меня за плечи и крепко прижимает к себе, пока мы направляемся вниз, а Гейб продолжает держать меня за руку. Я снова иррационально злюсь из-за того, что мои узы не успокаиваются. Почему этого не может быть достаточно? Почему я не могу просто впитать в себя этих двоих и чтобы все оставалось по-прежнему?

Когда мы приходим в столовую, то прибываем последними. Норт сидит со своей ассистенткой рядом, подписывая бумаги. Нокс расположился на своем обычном месте, перед ним уже стоит стакан виски, а на его лице ухмылка, от которой мне хочется умереть чуть больше, чем обычно.

Грифон гримасничает, когда мы входим, и моя грудь сжимается, пока он не говорит: — Пен, ты закончила. Все остальное может подождать до утра.

Ах.

Он боится, что я потеряю рассудок при одном только виде этой женщины, работающей в тесном контакте с Нортом, потому что я теперь маленькая чувствительная сучка, благодаря моим возбужденным, кошмарным узам. Я даже не могу винить его, правда.

Ассистентка смотрит на меня и удивляется, как будто не заметила, что мы вошли. Я не улыбаюсь и не признаю ее, а просто занимаю свое место и избегаю взгляда каждого, изучая выбор блюд на вечер.

Здесь есть лосось и омар. Кто-то действительно следит за мной в данный момент, потому что на этой земле нет ничего вкуснее лосося и омара. Я смогу, возможно, потенциально смогу справиться с этим ужином, если это та еда, которую я буду поглощать во время всего происходящего.

Норт собирает бумаги и отдает их ассистентке, кивая ей, пока она в последний раз проверяет, чтобы убедиться, что он рад ее уходу. Грифон уставился на нее смертельным взглядом через стол, словно оскорбленный тем, что она не выбежала отсюда с криком по его приказу.

Это немного забавно.

Совсем чуть-чуть.

Норт берет тарелку со стопки рядом с собой, и я даже не пытаюсь задать ему вопрос, когда он начинает ее заполнять. Я и так знаю, что это для меня. Мы все знаем. Никто больше не двигается, чтобы взять еду, все ждут, пока он решит, что я буду есть и сколько именно.

Ему повезло, что он все равно наполняет ее так, как наполнила бы я.

Челюсть Атласа крепко сжимается, но он пока не спорит с ним. Я говорю «пока», потому что знаю, что сейчас у него внутри все бурлит. Я знаю, что в какой-то момент сегодня Норт скажет что-то, и это приведет в действие какую-то невидимую линию внутри Атласа, и он прорычит что-то злобное и ненавистное Дрейвенам в целом.

Единственный, кто сейчас в безопасности от его острого языка – это я.

Норт ждет, пока я поужинаю, а все остальные наложат себе еды, прежде чем начать, но, как всегда, он подбирается к моему горлу. — Мы не можем просто ждать, пока ты повзрослеешь и преодолеешь эту свою маленькую бунтарскую фазу. С сегодняшнего вечера будут внесены изменения, чтобы твои узы не разбушевались снова, Олеандр.

Бунтарская фаза.

Атлас очень медленно и аккуратно кладет свои столовые приборы обратно на стол, но я вкладываю свою руку в его, чтобы остановить от того, что он собирается здесь сделать.

Я проглатываю полный рот декадентских морепродуктов. — Не думаю, что я так много прошу, требуя немного уважения, прежде чем просто… раздвинуть ноги для вас всех. Это ведь твой план, верно? Я просто лежу и позволяю вам всем использовать меня ради власти? Почему это не кажется тебе чем-то, против чего я могу возразить?

Гейб напрягся на сиденье рядом со мной, но он пытается скрыть это, схватив свой стакан и глотнув воды. Я уверена, что мне придется еще раз обсудить с ним это, но в том, что я говорю, нет ничего плохого.

Это то, чего они хотят.

Норту приходится заметно разжать челюсть, чтобы ответить мне. — Я хочу прожить эту неделю без страха, что ты вот-вот лишишь всех в нашем сообществе рассудка, потому что закатила истерику. Я хочу знать, что ты будешь достаточно ответственным и взрослым человеком, чтобы сказать своим Связным, когда тебе трудно и что-то нужно, даже если это что-то, в чем ты сама виновата, как сейчас.

Ах, вот оно что. Стыд за то, что осмелилась быть биологически обязанной завершить связь с ними.

Я оглядываю всех, хотя лучше бы мне умереть, а Нокс, черт возьми, ухмыляется над нашим спором. Ухмыляется, потому что это так смешно для него.

Я хочу убить…

Нет.

Не думай так, Оли. Мы все еще в опасной зоне.

Я смотрю вниз на свою едва тронутую тарелку. — Что ты предлагаешь, потому что я больше не хочу есть. Я собираюсь лечь спать пораньше, чтобы завтра идти на занятия.

Глаза Норта тоже опускаются на тарелку. — Тебе нужно быть ближе ко всем своим Связным. Ты не отреагировала на Гейба или Бэссинджера прошлой ночью, потому что уже получаешь от них то, что тебе нужно. Мы составим график, и каждую ночь ты будешь спать с одним из нас. Если это не сработает, тебе придется начать обдумывать возможность Связи с нами, иначе ты будешь представлять опасность для всех нас.

Абсолютное блядь, нет.

Ни за что.

Он не может быть серьезным?!

Но когда я оглядываю стол, я обнаруживаю, что он не только серьезен, но уже и убедил всех за этим столом, что это хорошая идея… если не единственное доступное нам решение.

Черт.

Глава 11

— Почему я не могу спать в своей кровати, а вы все по очереди приходить ко мне? Почему я должна ходить к вам?

Это не самая большая моя проблема, но это единственная, которую я могу озвучить прямо сейчас, когда все они смотрят на меня с разной степенью презрения и пренебрежения.

Ладно, в основном это Нокс, но все равно, из-за этого трудно даже говорить.

Норт возвращается к поеданию своего ужина, как будто он не разрушает всю мою жизнь, и говорит своим обычным отрывистым тоном: — Гейб сказал, что тебе нужно много запахов, предпочтительнее сильно поношенная одежда, так что спать в наших кроватях имеет больше смысла. Может быть, когда твои узы успокоятся, мы сможем вернуться к этой идее, но пока мы будем делать вот что.

Верно.

Норт Дрейвен, член совета, высказался, так что, конечно, все так и будет. Весь день я так крепко держалась за свои узы, а теперь чувствую, как они напрягаются из-за наглости этого человека. Но я не могу выпустить на него свой гнев, как бы он этого ни заслуживал.