Из пустого в порожнее

Глава 14

— Мам, сегодня на обед придёт Егор.

— Хорошо. А зачем?

— Придёт, тогда и узнаете.

Собственно, дальнейших пояснений не требовалось. Людмила и Сергей догадались, для чего явится бывший (бывший ли?) жених дочери, но донимать расспросами не стали. На всякий случай даже отрепетировали удивлённые выражения лиц.

За столом собрались все: Людмила и Сергей, Ксюша, Андрюшка, Тася, Стас и Галя. «Прямо приёмная комиссия», — подумал Егор. Он хотел приступить к делу сразу, однако Сергей решил сначала поговорить на общественно значимые темы, то ли политеса ради, то ли полагая, что Егору так будет легче. Об иссякающем волшебстве теперь знал каждый домочадец, не было смысла ходить вокруг да около.

— Рано или поздно все это поймут, — сказал Сергей.

— Скорее поздно, папа. — Ксюша не строила из себя самую умную. У родителей опыта больше, но они нажили его здесь, в мире, где люди обычно получали желаемое. А она, пускай всего четыре года, жила в мире, где люди постоянно сталкивались суровостью реальности без прикрас, и многие сами приукрашали реальность, не желая смотреть правде в глаза. Не стоит недооценивать человеческое стремление отрицать проблему, которая по-настоящему пугает или сулит серьёзные неудобства. Очень часто надежда на благополучный исход стремительно перерастает в самообман, слепой и упёртый. — Вопрос в том, насколько поздно — успеют ли что-нибудь исправить или нет.

— Если все вместе возьмутся за дело, то, разумеется, исправят, — оптимистично проговорила Людмила.

— В том и беда, мама, что все вместе за дело не возьмутся до последнего. Объявят народу: волшебство заканчивается, давайте экономить. Кто-то поймёт и постарается исправить в меру своих сил, а кто-то будет орать, что это ложь, заговор и сказка для глупцов. Обязательно найдутся те, кто начнёт специально использовать как можно больше волшебства, чтобы доказать свою «правоту», или попросту из вредности. Вы удивитесь, сколько в трудные времена всплывает идиотов, параноиков, лентяев, каждый со своей разновидностью придури. Я уже молчу про тех, кто на этом будет наживаться.

— Как на этом можно нажиться? — удивилась Тася.

— Солнышко, поверь мне, придумают.

— Подтверждаю, — вступила Галя. — А потом придурковатые будут кивать на ушлых и вопить, мол, вот оно, главное доказательство — видите, они специально всё придумали, чтобы разбогатеть, а на самом деле никакой проблемы нет.

Разговор становился всё мрачнее, и Людмила решительно перенаправила его в другое русло:

— На-ка, давайте есть, не то обед совсем остынет! Егор, чего тебе положить? Хотя, лучше ты мне салата положи, пожалуйста, поухаживай за дамой. Стас, Галя, вы чего глазами хлопаете? Берите, ешьте, что хотите.

— Равняйтесь меня, — посоветовал Андрюшка, уплетающий вторую тарелку супа.

— Да, трескайте всё подряд, — поддела Тася, потом оглядела худощавого брата. — И куда что девается?

— Как «куда»? В рост! Мне шестнадцать, я — растущий организм! Ты, кстати, тоже! Тебе вообще ещё расти и расти, и ввысь, и вширь и поперёк!

— Ты сам-то понял, что сказал?

— Нет, но это же необязательно.

Все рассмеялись.

По наитию Егор накрыл своей ладонью Ксюшину ладонь, опущенную на столешницу. Ожидал, что это заметят и, как минимум, наградят удивлёнными взглядами. Как максимум — начнут задавать вопросы. Но никто не заострил внимания.

— Может, мне сесть к тебе на колени, для полной ясности? — громко предложила Ксюша.

— Да всем и так всё ясно, — с набитым ртом заявил Андрей, только что взявшийся за запеканку.

— Конечно, — подтвердила Людмила.

— Так что ведите себя за столом прилично, — добавил Сергей. Он был рад и за дочку, и за Егора, но, во-первых, хороших манер никто не отменял, во-вторых, к Егору всё-таки имелся ряд вопросов.

На мужской разговор по душам Сергей вызывал Егора в сад, сразу после обеда.

— Вот что, Егор, парень ты неплохой, Ксюшей дорожишь — это всё знаю. Но ты уже однажды её променял на другую девицу.

Егор и не сомневался, что ему это предъявят. Оправдания в стиле «Мы оба решили, что нам лучше расстаться» вряд ли прозвучат хорошо.

— Больше не променяю.

— Уверен?

— Да. — Он мог бы поклясться чем угодно, но раз Сергей об этом не просит — на кой лезть с лишним пафосом?

— Доигрались!

Егор и Сергей обернулись на этот гневно-печальный женский возглас.

На каменном заборе, отделяющем сад от улицы, сидела сирин. Её угольно-чёрные перья поблескивали в лучах дневного солнца, а большие тёмные глаза сияли будто сами по себе. Серебристая диадема и украшения на шее играли холодными, очень холодными отсветами.

— Доигрались! — повторила сирин, царапнув забор лапой. Скрежет когтей по камню прозвучал удивительно чётко.

— Доигрались! — донеслось с крыши. Там обнаружилась ещё одна пернатая пророчица. — Доигрались!

— Доигрались! Доигрались! Доигрались! — посыпалось отзвуками с разных сторон. Не со всех, но с многих. На улице и в других дворах тоже были сирины. Возможно, они заполонили весь город.

Те, кто был внутри дома, выбежали наружу.

— Что творится? — Тася первая задала вопрос, волновавший всех.

— Доигрались!

— Доигрались!

— Доигрались, доигрались!

— Доигрались!..

Галдёж стоял жуткий. Не в том смысле, что сильный — хотя и впрямь не слабый, — а в том смысле, что пугающий. Слова не сливались в единый неразборчивый гомон, каждое звучало предельно отчётливо, и от этого кровь в жилах стыла.

— Лично я без понятия, — почему-то взялся отвечать Стас. — Но мне это не нравится. — Фраза киношная, однако сейчас вправду актуальная.

— Доигрались!

— Доигрались, доигрались, доигрались!

— Доигрались!

— Все обратно в дом, — велел Сергей.

— Давайте вернёмся в дом, — одновременно с ним сказал Егор, аккуратно подтолкнув Ксюшу к крыльцу.

Секунду спустя все они замерли, потому что внезапно стало темно. Как будто за один миг наступил вечер. Как будто на мир упала густая тень. Как будто что-то огромное закрыло солнце.

Нет, огромное — не то слово. Гигантское. Немыслимое.

Над городом выросла гора, только не из камня, а из воды. Море поднялось великой стеной, которая была во много-много раз выше любого стратимградского строения. И каждый, кто это лицезрел, понял, до чего он мал и беспомощен. До чего беспомощны все они, даже если объединятся; а ведь на объединение и времени-то нет…

И над этой непостижимой волной парила полуженщина-полуптица. Такой здесь не видели больше восьмисот лет. Она была размером с два или три футбольных поля, её перья переливались всеми цветами радуги, но разноцветье это вовсе не казалось добрым. Длинные распущённые волосы развевались на ветру. Разглядеть лицо было невозможно, зато ясно различался переливающийся венец. В легендах непременно указывают, что своими крыльями Стратим защищает от бед, и гораздо реже упоминают, что своим криком она способна поднять страшную бурю. Видимо, не только криком. И не только бурю — сейчас Стратим без всяких бурь создала цунами.

— Доигрались, доигрались! — отгалдели сирины и, точно по команде, разом взмыли ввысь.

Со скоростью истребителей разлетелись кто куда.

Внезапно всё не просто затихло, а застыло. Ксюша раньше считала, что «звенящая тишина» — лишь красивое выражение, а теперь поняла, насколько оно меткое. Безмолвие впрямь как бы звенело, вибрировало, натягивая нервы.

На несколько мгновений мир замер. А потом вся эта неизмеримая, непостижимая масса морской воды обрушилась на Стратимград.