Полуночные тени 2. Ветер полнолуния

* * *

Хотя и храмовый день, и следующий прошли на редкость безмятежно, Анегарда не оставляла тревога. Казалось бы, положись на опыт королевского пса и жди спокойно. Однако молодой барон Лотарский не верил здешним разбойникам, не думал, что азельдорская стража отступится от поисков, и уж тем более не надеялся, что Герейн оставит попытки расправиться с «горячо любимым» племянником. Уверен был: одноглазый трактирщик или кто-нибудь из селян уже отправили весточку и в город, и к барону. Не станут они из-за чужаков рисковать милостью тех, кто рядом, в чьей власти смять потаенную деревеньку одним мановением руки. И весь покой сейчас — затишье перед грозой, такое же душное и муторное.

Чувствовал ли королевский пес то же самое? С его опытом и чутьем? Анегарду казалось — да. Он достаточно пригляделся к Игмарту, чтобы замечать предощущение опасности на вроде бы спокойном лице. Но почему тогда они сидят здесь? Анегард не понимал.

Под вечер, не выдержав нарастающего напряжения, он подловил королевского пса у дверей трактира, увел к лесу, подальше от чужих ушей, и спросил:

— Как твое чутье поживает? Когда боя ждать и от кого?

— От меня, — рассеянно ответил Игмарт. Он не глядел на Анегарда: полная луна в сиреневом предвечернем небе занимала его куда больше. Бледная луна, небо, перечеркнутое голыми корявыми ветвями, и ветер. Есть на что посмотреть: словно скрюченные жадные пальцы пытаются поймать «волколачье солнышко», пока оно не налилось светом, не вошло в полную силу.

— Что?.. — Анегард тряхнул головой, отгоняя зловещее ощущение. Надо же, в какую ерунду вылилась грызущая со вчерашнего дня тревога!

— Завтра день Прядильщицы, — напомнил об очевидном Игмарт. — И полнолуние.

— Вижу, что полнолуние, — вскипел Анегард. Он сам не знал, на кого больше злится сейчас: на Герейна, Игмарта, короля, себя? Просто злился. Злость — отличное средство от глупых страхов. — О том, что полная луна в ночь Старухи зло будит, можешь не рассказывать, помню. И что? Каким боком это нас касается? Ты нелюдь в гости ждешь или саму Хозяйку тьмы? Я думаю, с нас и азельдорской стражи довольно будет. Или Герейна с отрядом.

— Герейна… — Игмарт оторвал наконец взгляд от луны, повернулся к Анегарду. — Я ухожу.

— Куда?

— В храм. Завтра днем вернусь.

— Зачем?

Ночь Старухи… Анегард невольно поежился: в животе словно ледяные пальцы заворочались, завязывая в узел кишки. Что делать в храме в ночь Старухи в полнолуние?!

— Хочу взглянуть на Герейна. Если ты прав насчет нелюди, он там будет.

— С чего бы ему?..

— Не знаю. Не знаю, но уверен, понимаешь? Тянет меня. Чутье. Что-то там этой ночью случится! Он без мага теперь…

Что ж, может, и прав королевский пес, снова прав. Если нелюдь «держал» маг, если Герейн знает, как перехватить власть над стаей, если нужна для этого помощь Темной — лучше этой ночи времени не найти.

— Ты понимаешь, на какой риск идешь?

Глупый вопрос. Королевский пес не может этого не понимать.

— Не чутье тебя тянет, а ненависть твоя. Или его.

— Может быть.

Анегард беспомощно пожал плечами. Ясно же, что отговаривать бесполезно. Игмарт не совета спрашивал, он просто поставил в известность. Оказал, бесы его дери, любезность.

— Я с тобой.

Сейчас скажет: нужен больно, щенок неопытный, только мешать станешь. У Лотаров нет чутья, но что-то несомненное, явственное, такое же настоящее и необоримое, как полная луна над головой, подсказывает: «буду нужен». Может, спину прикрыть, может, подставить плечо. Или просто оказаться рядом, когда понадобятся лишние глаза, руки и клинок.

— Ладно, — Марти едва заметно усмехнулся, и Анегард подумал: а может, он того и хотел? Просто сам просить не стал? — Только вперед не лезь. — Еще один взгляд на луну, еще одна усмешка, невесть кому адресованная: так и кажется, что прямиком Хозяйке тьмы. — Предупреждай Мано, бери оружие и вперед. Жду тебя в конюшне.

Десятнику Анегард всего не рассказал — незачем пока. Сообщил, что едут с королевским псом разведать подходы к Герейну, а не вернутся — значит, Герейн оказался опасней, чем ждали, тогда пусть Зигмонд командует, когда прилетит. Взял меч, самострел; помедлив несколько мгновений, послушался неясного предчувствия и сунул в сумку фляжку с боевой настойкой.

Игмарт уже заседлал своего гнедого и смотрел на Лотара со злым нетерпением.

— Сейчас, — нетерпение заразно, подумал Анегард, вот только тревога почему-то гложет все сильней. У Лотаров нет чутья, не стоит брать в голову глупые страхи. Это все безделье виновато, безделье и ожидание. — Готов.

— Едем.

Чей-то внимательный взгляд защекотал спину.

— Игмарт?

— Чего тебе?

— Не боишься, что за нами проследят?

— Отстанут.

И откуда бы такая уверенность.

Лес надвинулся, обнял, сомкнулся за спинами. Ранние сумерки, едва заметные в деревне и на опушке, сгустились, как будто ночь надвинулась одним рывком. Марти обернулся, объяснил вполголоса:

— В такую ночь здешний народ по домам сидит и молится. Даже самые отъявленные душегубцы. Никто за нами не пойдет. Разве что поглядят, в какую сторону двинулись. Держись за мной, Лотар. И вот что, можешь проследить, чтобы кони не заржали?

— Хорошо, — ответил Анегард сразу на все. Сейчас он рад был отдать командование более опытному, да что там — просто старшему. Собственный гонор, с которым отстаивал главенство, показался глупым и смешным. Когда-нибудь он станет командовать по праву, но сейчас — рано. Не заслужил.

Тропа казалась наезженной, хотя кому бы здесь, спрашивается, ездить. Разве что контрабандисты — намного более распространенное ремесло, чем до сих пор думал молодой Лотар? Гнедой Игмарта шел резвым кентером, Анегард держался на два корпуса позади. Ветер стих. Луна плыла впереди, и чудилось, что корявые жадные пальцы все-таки схватили ее и теперь тянут в разные стороны, пытаясь разорвать, разделить… Анегард тряхнул головой. Защити, Звериная матерь! Полнолуние — плохое время для людей, трижды правы те, кто сидит сейчас дома, за крепкими засовами, с молитвами в мыслях и на устах. Каких только страхов не причудится под неверным светом «волколачьего солнышка», не зря же оно светит мертвым в нижнем мире, там, где хозяйничает Старуха.

Вскоре Игмарт свернул с тропы. Дальше кони шли шагом: редкий перелесок, длинная луговина между холмами, русло ручья… Текучая вода успокоила тревогу; Анегард смотрел, как разбивается под копытами отражение налившейся светом, уже не вечерней, а ночной луны, и слушал тишину. В лесу тишина была тревожной, здесь же — сонной, спокойной, почти зимней.

Игмарт придержал гнедого, дождался, пока Анегард подъедет вплотную. Спросил:

— Сможешь коней удержать, если Герейн в храме чары станет плести? Я слышал, кони темной ворожбы не любят. Удержишь? Может, лучше оставить? Тут недалеко деревня есть.

— Сам же говорил, нельзя по деревням.

— Коней на одну ночь — можно. Там верный человек живет.

Анегард думал недолго.

— Оставим тогда. Удержать я удержу, но драться не смогу. И ты прав, темные чары коням не на пользу.

Марти кивнул:

— Тогда сейчас сворачиваем к деревне. Ты меня ждешь на краю леса, я отвожу коней, дальше на своих двоих. Оттуда уже недалеко. И, Лотар. Знаешь первое правило ночной разведки?

Анегард усмехнулся: так ясно вспомнились отцовские наставления. Барон Эстегард Лотарский провоевал почти всю жизнь: то с врагами, то с мятежниками, то, бесы б его драли, с Ульфаром…

— Тишина.

— Верно. Тишина, что бы ни происходило. Едем.

Тишина, плеск воды под копытами, хруст гальки, позже — хруст сухой, насквозь промерзшей травы. Предзимье все быстрей перетекает в зиму; если возвращаться будут рано утром, ручей наверняка окажется прихвачен ледяной корочкой. Тишина, слабый запах печного дыма: деревня недалеко. Там уже спят: честные селяне и встают, и ложатся с солнцем.

Но вместе с печным дымом от деревни долетал явственный отзвук тревоги и страха. Жуткие сны, мысли о крови и смерти. Ненадолго же помогла текучая вода.

Королевский пес остановил гнедого, как и говорил, на краю леса. Полная луна заливала серебром перепаханное в зиму поле, серые камышовые крыши приземистых селянских домишек, темную полосу раскисшей дороги. Анегард спешился. Сказал тихо, передавая повод:

— В деревне нехорошо. Тревожно.

— Понял, — кивнул Игмарт. — Уйди с открытого места и жди.

Ждать пришлось долго — или это ночь и тревожная, неспокойная тишина заставляли время нестись вскачь? Анегард десять раз успел пожалеть, что отпустил королевского пса одного, не расспросил, к кому тот идет, что делать, если не вернется. Тишина уже не казалась ни мирной, ни тревожной, а была откровенно зловещей. Даже ни одна собака не взбрехнула, а уж селянские пустобрешки чужих не пропустят! Сгинул там Игмарт, что ли, сквозь землю провалился прямиком в нижний мир? Сколько нужно времени, чтобы дойти до деревни, найти нужного человека, незаметно с ним переговорить, оставить коней, вернуться? Не так уж мало, наверное. Рано паниковать.

Паниковать вообще нельзя.

Марти вернулся, когда Анегард готов был идти в деревню на поиски. Разумеется, молодой барон не стал признаваться в собственном глупом паникерстве и даже удержал рвущееся на язык «почему так долго?». Только отметил про себя — нужно учиться ждать, чувствовать время, учиться хладнокровию, бесы бы драли хладнокровие это. Для владетельного барона не очень-то нужно, в своих землях он и так управится. А вот на войне… Одни боги знают, сколько войн предстоит, да и не только на войне, на самом деле. Как Зигмонд ругал его за горячность после королевского суда! А у матушки хладнокровия хватило — неудивительно для змеи! — вот и вышла победительницей.

— Идем, — оборвал сумбурные мысли Игмарт. — Здесь недалеко. По лесу ходить умеешь?

Смеется он, что ли?

— Я в лесу вырос.

— Хорошо. Держись за мной.

Легко сказать — держись. Одно дело вырасти в лесу, и совсем другое — знать именно этот лес. Игмарт, очевидно, знал. Анегард едва поспевал за королевским псом, то и дело оступался с почти незаметной тропинки, спотыкался о корни, увязал в цепких густых кустах. Тогда Игмарт останавливался, поджидая незадачливого спутника, и в его молчании Анегарду чудилась злая насмешка. Навязался, мол, на мою голову.

Благо, как и обещал королевский пес, путь не был долгим. Анегард, занятый исключительно тем, чтобы не нашуметь, запутавшись в очередных кустах, вдруг уткнулся в спину Игмарта и замер, сообразив: пришли. Непрочный заслон голых деревьев не мешал видеть поляну. Луна светила так ярко, каждую травинку видно, каждую трещинку на древних алтарях. Анегард слегка отшагнул вбок, чтобы видеть храм целиком, весь алтарный круг. И едва удержал вскрик.

Залитая ярким лунным светом поляна, круг алтарей, и у одного, черного — две фигуры. И еще две поодаль. Чутье не обмануло королевского пса — этой ночью в храме и в самом деле что-то происходило. И уж наверняка — ничего хорошего!

Двое рядом с алтарем, двое поодаль. Дальние — очевидно, стражники. Переминаются с ноги на ногу, жмутся на самом краю леса, и кажется, дай им волю — припустят прочь со всех ног.