Тёмная Вестница

2-2

На вокзале слуга передал мои чемоданы в службу приёма багажа, донёс мой дорожный чемодан до платформы, я поблагодарила и попрощалась, он тоже попрощался, развернулся уходить, но замешкался и не ушёл. Я удивлённо посмотрела на него, он выглядел так, как будто что-то забыл, или как будто нервно думает, промолчать или не стоит.

«Человек.»

На Грани Эль было много слуг-людей, они приезжали сюда на заработки, иногда оставались надолго и служили в одной семье на протяжении поколений коротких человеческих жизней.

«Показатель экономии. Неужели мама действительно давно знала, что папа ввяжется куда не следует, и обанкротится? И нанимала людей, потому что они дешёвые и соглашаются на переработки, а папе называла завышенные суммы, чтобы разницу положить на секретный счёт...»

Люди считались проблемными слугами, в них было слишком много непредсказуемой инициативы, которая частенько выходила боком.

«Маложивущие не умеют ждать. И наивно думают, что в их жизни от их поступков что-то зависит.»

Слуга мялся, боялся и смущался, я на его фоне стала ровнее держать спину – почему-то в последнее время мне доставляла удовольствие чужая неуверенность и малейшие проявления слабости, я от них чувствовала себя сильнее.

– Простите, госпожа Лейа, мою смелость, но я должен это сказать, – дрожащим голосом прошептал человек, глядя в пол и нервно похрустывая пальцами. – Я должен, потому что чувствую, что... должен.

Он на миг поднял на меня глаза, я коротко кивнула, разрешая продолжить, он немного расслабился и сказал с удивительной уверенностью:

– Я просто хотел сказать, что вы – самая удивительная, самая сильная и смелая молодая девушка, которую я знал за всю свою жизнь. Как вы защищали Юриэльфейна... вы были великолепны, я сам поверил, я как будто бы... даже документы увидел собственными глазами, хотя уж я-то точно знаю, где его документы и что в них написано. Мы их с конюхом сожгли, их никто не найдёт, никто ничего не докажет, а бирка уже всё, в ухе у него, и документы подписаны, не отвертишься. Ему сделают новый паспорт, и напишут что следует, он будет в безопасности. А вы... вы всего добьётесь в этой жизни, чего только захотите, у вас всё получится. Я в вас верю. Спасибо, что выслушали. Извините, если... Я пойду. Счастливо вам доехать. В общем, – он окончательно разнервничался и расчувствовался, поклонился и пошёл в сторону вокзала, я смотрела ему в спину – слабый, маложивущий, старый и больной, что он видел вообще за свою короткую человеческую жизнь, состоящую из работы, сна и второй работы?

И, тем не менее, от его слов внутри как будто что-то встало на место, как будто я балансировала на краю, а его крохотное усилие помогло мне поймать равновесие.

«Облачко в безопасности. Его продадут, но он будет жить. И меня продадут, но я тоже буду жить. Это главное. Да ведь?»

Я осмотрела длинный перрон, суетящихся пассажиров, посмотрела на часы и табло отправлений – рано приехали. Взяла чемодан и медленно покатила вдоль платформы, решив прогуляться, пока есть возможность, потом придётся долго сидеть. На противоположной платформе стоял поезд, прибывший пять минут назад, и отправляющийся через десять минут, уставшие пассажиры разминали ноги напротив своих вагонов, смелые и шустрые бежали на вокзал за покупками, остальные просто дышали воздухом.

Невольно подслушанные разговоры складывались в философскую притчу. Первый вагон после паровоза занимал персонал, там чумазые кочегары ругали начальство и хвалили импортный уголь, восхищаясь мощью «Джи-Транса». Второй вагон был кухней, там работали молодые и сильные повара, не упускающие возможности поприставать к молодым и спелым официанткам, им было плевать на весь мир, для них существовали только бушующие моря гормонов в крови. Третий вагон был рестораном, из него вышли размять ноги хорошо одетые господа и дамы, их речь лилась рекой, неспешной и чистой.

«Когда у тебя самый быстрый в мире конь, ты можешь позволить себе ездить медленно и с достоинством, потому что тебе никому ничего не нужно доказывать, тебе и так уступят дорогу – самого быстрого в мире коня все знают по имени, а его хозяина все знают в лицо. И мир добр и вежлив, и спешить нет нужды.»

Дальше шли люксовые вагоны с двухместными купе, в таком мы ездили с тётей – кружевная скатерть, личная уборная, приветливый персонал, всё сверкает чистотой. Возле этих вагонов почти никого не было – зачем выходить на пыльную шумную платформу, если в купе достаточно места, чтобы размяться, а если захочется пройтись, то в вашем распоряжении вагон-ресторан. Я прошла мимо, чувствуя взгляды из окон – прекрасные дамы развеивали скуку обсуждением моего костюма, кавалеры развеивали скуку, рассматривая меня, и обмениваясь взглядами с другими кавалерами, они понимали друг друга без слов.

Дальше шли вагоны бизнес-класса, тесные, но чистые, там почти не было дам, а господа были настолько заняты спорами друг с другом, что на меня никто не обратил внимания, я спокойно прошла мимо.

Следующим шёл экономкласс, там было шумно, по платформе бегали непричёсанные дети, на них кричали плохо одетые мамаши, отцы курили в стороне и тихо переговаривались, сохраняя на лицах выражение давно привычной усталости и раздражения, все сутулились и распространяли неприятный запах.

Я задумалась, идти ли дальше.

За дымной завесой от трубок и сигарет угадывались три последних вагона, багажные, но пассажиры там тоже ездили, если оставалось место. Там не было мест для сидения, не было уборных, туда не приносили чай, там ездили от безысходности, только те, кто экономил каждую копейку, давно забыв о личном комфорте, в основном, люди. Я видела их неясные силуэты сквозь подсвеченный солнцем дым – тощие, серые от тяжёлой работы в плохих условиях, с хриплыми голосами, тихим сухим смехом, движениями старых больных животных, привыкших от всего нового ждать неприятностей, и всегда экономящих силы просто на всякий случай.

«Идти или нет?»

Поезд издал свисток, женщины стали орать громче, загоняя детей в вагон, мужчины докуривали быстрее. Меня догнал охранник в форме вокзала, профессионально улыбнулся:

– Госпожа, вас проводить? Покажите свой билет, будьте любезны.

Я показала ему билет, он улыбнулся шире:

– Это не ваш поезд, госпожа, ваш напротив. Позволите ваш багаж?

Я отдала ему ручку чемодана, он взял, предложил мне локоть и повёл в сторону головы поезда, с улыбкой рассказывая, что недавно поменяли указатели, пассажиры ещё не привыкли, постоянно кто-нибудь путается и идёт не туда, это ничего страшного, у нас достаточно времени до отправления, мы можем идти не спеша.

Нервные мамаши с кряхтением затаскивали детей в вагоны экономкласса, их отцы недовольно требовали пошевеливаться.

Возле бизнес-класса уже было пусто, там времени зря не теряли.

Напротив люксовых вагонов дамам подавали ручки кавалеры, дамы хихикали и делали вид, что ни за что не поднимутся на ступеньку своими силами.

Возле вагона-ресторана мускулистые полугномы в колпаках и фартуках мешали подняться в вагон самому младшему и тощему, он смеялся, но я чувствовала, что ему ужасно обидно и немного страшно – поезд начинал трогаться, ещё немного, и ему придётся за ним бежать.

– Одну минуту, госпожа, – тихо сказал охранник, оставляя чемодан, размашисто подошёл к шутникам и что-то очень тихо сказал, весомо положив ладонь на пистолет на поясе. Повара мигом стали вежливы и серьёзны, помогли младшему забраться в вагон, закрыли дверь. Охранник вернулся и с извиняющимся видом улыбнулся мне, шепнул: – Плебеи понаехавшие. Только из-под земли выползли, уже паспорта получили, всё, равноправные граждане, уважайте их права и не оскорбляйте их национальные чувства... Вам сюда, – он остановился возле моего вагона, передал меня проводнику в отглаженной форме, который взял мой билет, доброжелательно кивнул и поднял чемодан в вагон, откинул для меня лестницу и подал руку.

Я улыбнулась охраннику:

– Спасибо вам большое.

– Счастливого пути, – он просиял и помахал рукой, пошёл помогать кому-то другому. А я взяла свой чемодан и покатила вдоль вагона.

Нашла своё купе, села у окна и открыла сумочку, стала искать книгу, задумалась об охраннике.

«Красивый парень. Полуэльф, вторая кровь, наверное, что-то из стихии жизни, такой сверкающий.»

Меня никогда раньше не интересовали мужчины, все эти истории из книг казались глубоко теоретическими... пока я не осознала, что своих собственных историй может и не быть, никогда.

«Я выйду замуж за какого-нибудь доброго мужчину, который будет хорошим мужем. Вряд ли он будет молодым и красивым, очень вряд ли. А это значит, что молодых и красивых отношений у меня не будет никогда. Все эти сказки не обо мне.»

Конечно, свадьба – это не конец жизни, муж может оказаться из расы маложивущих, такой вариант даже предпочтительнее. Но даже в этом случае, вечная эльфийка после смерти мужа становится вечной добропорядочной вдовой, и плясать на балах наравне с юными девушками уже не будет.

«А я и не вечная. Наверное.»

На самом деле, я не знала, никто не знал, если не был чистокровным. Полуэльфы обычно жили долго, полудруиды – чуть меньше, в зависимости от родового дерева. Люди жили очень мало, а мой отец был наполовину человеком, и он постарел у меня на глазах, это было очень страшно наблюдать.

«Я на четверть человек. Мой первый брак вполне может стать единственным.»

В этой плоскости становилось понятным мамино прохладно-философское отношение к браку и ко мне – для неё мы с папой не более, чем эпизод. Она наполовину светлая эльфийка, наполовину лесная эльфийка, её родители поженились по большой любви, пойдя против семьи, из-за этого им пришлось поселиться на Грани, что было похуже, чем жизнь в Мирах, но тоже неплохо. Но зато на Грани Эль они были одними из первых поселенцев, и участвовали в каждом новом строительстве, в любых важных событиях, их все уважали, они были достаточно богаты. Тот случай с финансовыми проблемами, из-за которого моей матери пришлось выйти замуж, семья её родителей пережила и справилась, они восстановили своё финансовое положение и продолжили жить довольно неплохо, хотя и поскромнее, чем сто лет назад. Бабушка говорила, что капитал – это наживное, и вообще, «тише едешь – дальше будешь».

«Конечно, если ты вечный эльф.»

Я посмотрела на свои руки – гладкие, молодые, пока ещё. Сколько во мне от отца и когда начнётся мой закат – это вечный вопрос, который уже много веков пытались научиться предсказывать, но так и не преуспели.

«Может быть, у меня есть сто лет. Может, пятьдесят.»

Отец выглядел плохо всегда, сколько я его помнила, но в последние лет десять начал откровенно разваливаться, у него болело всё, он постоянно принимал лекарства, хромал.

«Это просто тяжёлая работа. В молодости ему приходилось работать очень много, чтобы достичь того успеха, которым пользовались мы с мамой на закате его жизни.»

Я смотрела на свои руки, потом на проходящего за окном охранника – красавчик, такой молодой, осанистый...