Бессильная

Она жутко тихая для ребенка, которого тащат на смерть. Большинство Обыкновенных уже кричат, умоляют и выторговывают себе жизнь. Но ее борьба безмолвна, ее взгляд пронзителен. Я не свожу глаз с пустых переулков, по которым мы движемся, размышляя о том, насколько привычным должно быть умение скрывать все, что есть, чтобы спрятать свои эмоции, даже находясь перед лицом смерти.

Я направляю нас по тенистой аллее, еще не тронутой слабым солнечным светом, начинающим окрашивать королевство в золотистый цвет. Обыкновенная — Эбигейл — извивается, в десятый раз пытаясь вывернуться из моей хватки. Я смотрю на нее сверху вниз, и в моем голосе звучит забава: — Ты настойчивая, маленькая, не так ли?

Она хмыкает, отчего ее огненные волосы мелькают вокруг лица, а затем наносит сильный удар ногой по моей голени. Я был бы впечатлен ее формой, если бы не мое растущее разочарование. Я опускаюсь перед ней на корточки, чтобы ее зеленые от гнева глаза встретились с моими. Только когда она поднимает ногу, чтобы еще раз замахнуться на меня, я тихо говорю: — На твоем месте я бы этого не делал.

Она моргает, и как раз в тот момент, когда я думаю, что она вняла моему предупреждению, она топает мне на ногу, прежде чем безуспешно попытаться вырвать свою руку из моей хватки. А потом она визжит, молотит руками в попытке убежать от меня.

— Ладно, что ж, мы не можем этого допустить. — Я достаю нож из ботинка и бормочу: — Ты не собираешься облегчать мне задачу.

При виде кинжала она сглатывает, внезапно замирая. — Просто воткни это мне в сердце, — выпаливает она, не сводя глаз с ножа, голосом нежным, каким может быть только у ребенка. — Я слышала, мама говорила, что так быстрее.

— А сейчас? — тихо спрашиваю я. — Есть и другие быстрые способы, ты же знаешь.

И я знаю их все до единого.

Я вижу, как она вздрагивает, когда я приближаю лезвие к ней, как расширяются ее глаза, когда она наконец позволяет себе почувствовать ужас, который так отчаянно пыталась скрыть. Затем она делает глубокий вдох, похожий на согласие, и зажмуривает глаза, чтобы не видеть перед собой морду монстра.

Кинжал режет, режет легко.

Девочка...

Эбигейл.

…прерывисто вздыхает.

Через мгновение она открывает слезящийся зеленый глаз. Моргает, когда путы соскальзывают с ее запястий и падают к ее ногам. Ее взгляд перебегает с ее невредимого сердца на мое лицо, а затем останавливается на кинжале в моей руке. — Разве ты не собираешься всадить его мне в сердце?

Мои губы дергаются. — Слушай внимательно, Эбигейл. Я разрезал твои путы, и теперь ты должна оказать мне ответную услугу. Мне нужно, чтобы ты молчала и не сопротивлялась. ЭбигейлЯ внимательно изучаю ее лицо, прежде чем добавить: — Понятно?

Не дожидаясь ответа, я снова начинаю вести нас по улицам и переулкам. Видимо, она поняла меня достаточно хорошо, потому что теперь идет молча, не делая никаких движений, чтобы вырваться из моей хватки.

Когда Скорчи появляются в поле зрения, двое Имперцев, стоящих на его краю, тоже не обращают на них внимания. Они не обращают внимания на семью, за которой они должны были наблюдать, и уходят в пустыню, теперь размытые фигуры усеивают песок. Я выглядываю из-за стены переулка и наблюдаю, как Имперцы ведут праздный разговор. Вскоре они пожимают плечами и, крутанувшись на пятках, отправляются обратно по улице.

Типично.

Я рассчитывал на предсказуемую лень стражников и их неспособность довести дело до конца. И я не хотел, чтобы изгнанную семью провели по улицам, как это обычно бывает, потому что тогда у меня будет толпа свидетелей моего предательства.

Когда они прошли мимо нас, мы выскользнули на улицу и направились к песку. Семья далеко впереди, и поскольку я сам чувствую себя довольно лениво, я протягиваю руку, чтобы ухватиться за одну из способностей Имперца к вспышкам. Скоро он выйдет из зоны моей досягаемости, поэтому я поспешно подхватываю девочку и мчусь в пустыню.

Мы уже почти добрались до семьи, когда из-за расстояния способность Флэша ускользнула от меня. Натан вздрагивает от звука, который мы издаем позади него, и поворачивается, глядя на Эбигейл в моих руках.

Лейла бежит к нам и в считанные мгновения заключает девочку в свои объятия, а вся семья окружает их. Они всхлипывают, когда я отхожу в сторону, переставляя ноги на песке, который начал набиваться в мои ботинки.

А потом они поворачиваются ко мне, глаза горят жарче, чем падающее на нас солнце. Натан произносит только одно слово, низкое и полное ненависти: — Почему?

Я выхватываю кинжал и одним движением разрезаю путы на его запястьях, встречая его взгляд: — Я не убиваю детей.

Лицемер.

Как будто это не совсем то, что я делаю. На самом деле, я лишь оттягиваю неизбежное. Но, по крайней мере, в конце концов они будут вместе — насмешка над милосердием, которое я оказываю только детям.

Я двигаюсь вдоль шеренги ошеломленных пленников, освобождая их связанные руки. Я смотрю каждому из них в глаза, большинство из которых все еще блестят от слез, прежде чем повернуться к маленькой девочке. Обыкновенной.

Эбигейл.

Я медленно подхожу к ней и опускаюсь на одно колено, глубоко погружаясь в горячий песок, так что мы оказываемся лицом к лицу. Хотя она ничего не говорит, ее глаза говорят о многом. Она всего лишь ребенок, но я вижу за ее взглядом разрушительную решимость.

Возможно, тебе не нужны силы, чтобы быть могущественным.

Я лезу в карман и достаю оттуда маленький перочинный ножик. На его белой рукоятке выгравированы золотые вихри, а маленькое лезвие острое. Я протягиваю его ей.

— Каждая девушка заслуживает того, чтобы у нее была такая же красивая и смертоносная вещь, как она сама, — говорю я, побуждая ее взять нож. Она устало смотрит на меня, потом протягивает маленькую руку и берет его из моей ладони. — Используй его с умом.

Я провожу рукой по волосам и со вздохом встаю на ноги. — В соответствии с нашими законами и по указу короля Эдрика я изгоняю вас из королевства Илья за ваши действия, связанные с изменой.

С этими словами я наблюдаю, как Натан обнимает свою жену, которая, в свою очередь, протягивает руку своим детям, чтобы те прижались к ней.

Они поворачиваются как одно целое.

И я смотрю, как они направляются навстречу своей гибели.

Глава 6

Кай

Несмотря на то, что мое распухшее колено протестующе кричит, я заставляю себя идти ровно. К тому времени, как я вернулся на Лут-Аллею, поздний вечер окрасил улицу в теплый свет. Мне всегда нравилось здесь, внизу. В трущобах Ильи нет ничего царственного, и все же они освежают так, как никогда не смог бы освежить душный дворец.

Мой взгляд мечется туда-сюда, пока я пробираюсь сквозь толпу людей, торгующихся, ругающихся и делающих покупки. Я даю себе время вглядеться в достопримечательности и запахи Лута — ни то, ни другое не очень приятно. Все здесь тусклое, лишенное красок. Знамена, еда, люди. К полудню на улице всегда пахнет потными телами и сомнительной едой.

Но, несмотря на все это, Лут кипит жизнью.

Толпа толкает и тянет меня в разные стороны, как человеческое течение, и я борюсь за то, чтобы вырваться из людской волны. Наконец я вырываюсь на свободу и направляюсь в менее людный переулок, где бездомные прижимаются к стенам, одни выпрашивают деньги, а другие используют свои силы, чтобы развлечься. Хотя в трущобах живут в основном мирские люди, среди них иногда встречаются представители Оборонительной Элиты. В глаза бросается фиолетовое свечение силовых полей, охвативших нескольких из них, а также Мерцающий, манипулирующий светом вокруг себя в прыгающий луч, занимающий и себя, и бродячую кошку.

Я продолжаю идти, оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на путь, лежащий передо мной.

И, видимо, не обратил внимания на человека, который с грохотом врезался мне в грудь.

Инстинктивно я протягиваю руку, чтобы поддержать человека, пока он не упал от удара, и обхватываю его за талию. Ее талию. Тело, которое я держу, несомненно, принадлежит женщине, хотя масса длинных серебристых волос, расчесываемых моими руками, является достаточным доказательством.

Она маленькая, но сильная, стройнее, чем большинство тощих девчонок из трущоб. Я чувствую это по изгибу ее талии, где удобно помещается моя рука, хотя очевидно, что недоедание лишило ее большей части мышц, которые, очевидно, когда-то у нее были.

Ее ладонь прижата к моей груди, где толстое кольцо обхватывает большой палец, и после нескольких секунд изучения ее, пока она пытается успокоиться, она делает дрожащий вдох, прежде чем встретиться с моим взглядом.

Это как утонуть в океане.

Ее глаза цвета самого глубокого уголка моря, чистого неба, переходящего в ночь, нежного оттенка незабудок. И как самое жаркое пламя, ее глаза — голубые и полные огня. Высокие скулы переходят в такие же сильные темные брови, которые сейчас слегка приподняты, когда она рассматривает меня.

Ее океанские глаза расширяются, и я вижу, как слабый румянец появляется на ее щеках, когда она понимает, как крепко я все еще прижимаю ее к себе. Она убирает руку с моей груди, и я, как подобает джентльмену, убираю руки с ее талии с улыбкой, растягивающей мои губы.

— Ты всегда падаешь в объятия красивых незнакомцев или это для тебя в новинку? — говорю я, наблюдая за тем, как ухмылка, которая могла бы соперничать с моей собственной, приподнимает ее губы, несмотря на то, что нижняя из них разодрана.

Интересно.

— Нет, — отвечает она с сарказмом в каждом слове, — только наглых. — Она держится с уверенностью, которая говорит мне о том, что когда-то это было не так. И вот тут-то я неожиданно и раздражающе заинтригован.

Она явно понятия не имеет, кто я такой. Прекрасно.

Я смеюсь над ее замечанием и провожу рукой по волосам, чтобы хоть как-то их укротить. Она внимательно, напряженно наблюдает за мной, кажется, что я ей интересен так же, как и она мне.

Я тону в ее голубых глазах. Каждый раз, когда наши взгляды встречаются, это похоже на встречу льда с самым жарким огнем, на серый туман, поднимающийся на фоне глубокого синего океана. Я ненадолго отворачиваюсь, чтобы сказать: — Что ж, похоже, я произвел неплохое первое впечатление.

— Да, хотя я до сих пор не решила, хорошее это было или плохое. — Ее губы дрогнули в легкой улыбке — такой, которая заставляет мужчину повернуть голову, чтобы еще раз взглянуть на нее в надежде, что она предназначена именно ему. И уже один этот маленький, точный жест говорит о том, что я не первый, на ком она его отрабатывает.

Руки лезут в карманы, и я безразлично пожимаю плечами, прислонившись к грязной стене переулка. — Я поймал тебя, не так ли?

Она смеется, звук теплый, но резкий. Игривый и в то же время болезненный, как будто счастье для нее не привычно. Ее голова слегка откидывается назад, серебристые волны падают почти до талии, и она смотрит на меня, смеясь.