Капкан для истинной

– Может, и так, но я полюбила их, как своих. Такие большие, красивые, мудрые… Одно из лучших твоих творений. – Богиня решила сменить тактику, чтобы хоть чем-то пронять непутевого братца. Камихари-сун улыбнулся, принимая похвалу. Не так часто он слышал от сестры добрые слова. Он даже перестал хмуриться.

– А серебряные волки?! Их-то мы создавали вместе! И это только начало. Мне продолжить? – снова начала гнуть свою линию Камасури-юн.

– Ну и чего ты хочешь? – устало отозвался темный бог и скрестил руки на груди, пытаясь хоть так отгородиться от нее.

Пожалуй, он порой побаивался сестрицы, первой появившейся на свет, ну и завидовал, конечно. Завидовал ее силе, любви народа к ней. Нет, Камихари-сун не питал иллюзий, он никогда не сможет занять ее место – нести свет, но все же искренне полагал, что и ему должны поклоняться не меньше. Это он заведует смертью, войной, катаклизмами и прочим хаосом, так почему у его храмов не стоят толпы, а от его благословения открещиваются?! Разве не он создал как минимум половину этого мира… Не справедливо и все! Он хотел это исправить. Решил ввести новый культ, но его светлоокая сестричка оказалась проворней и как-то узнала о жертвоприношениях. Хорошо, хоть не обо всех.

– Хочешь, я извинюсь? – небрежно бросил Камихари-сун.

Камасури-юн уже примирительно кивнула и протянула руки к брату. Она его любила несмотря на его «шалости», как вдруг браслеты на ее руках вспыхнули, и светлая богиня как подкошенная рухнула на пол, взвыв от боли. Она сжала голову ладонями, а по ее щекам заструились слезы.

Камихари-сун бросился было к сестре, но его жестко оттеснили в стороны ее прислужники, до этого прятавшиеся в тени колонн. А богиня вдруг заголосила, тыча в него пальцем:

– Ты… Как ты мог! Мои жрицы… Им было всего десять лет. Они… Они еще только послушницы! А ты… Ты убил их!

Она рыдала, ни капли не скрывая своего горя, как мать над своим ребенком. А каждая ее слезинка превращалась в искру и, падая на мраморный пол, еще долго тлела.

– Храмовников-то почему? – шепотом вопросила богиня. Но этот вопрос в удушающей тишине прозвучал оглушающим набатом.

Темный бог поморщился и передернул плечами.

– Откуда мне знать. Я не выбираю жертв. Все решают люди, что бы ты ни думала.

Он прошел к столику и одним глотком осушил почти полный бокал саперви. Камасури-юн выпрямилась и смерила Камихари-суна долгим, пронизывающим насквозь взглядом, а потом тихо, но твердо сказала:

– Но контролируешь их ты, брат.

Последнее слово, она почти выплюнула. И прозвучало оно как грязное ругательство. И гордо вскинутый подбородок подтверждал, что игры кончились. Богиня в ярости.

– Ты мог бы запретить приносить в жертву моих слуг, хотя бы из уважения ко мне. Однако ты знал, что ритуальное убийство моих жриц принесет большее количество силы? – Камасури-юн сузила глаза и двинулась на брата.

– Думай что хочешь, – ушел от ответа Камихари-сун. Именно в этом он был мастером. Да и не видел смысла распыляться. Он просто устал. К тому же бессмысленно сотрясать воздух. Не в его стиле. Сестрица и без него отлично справляется.

Он просто снова наполнил свой бокал саперви и опустился в кресло. Богиня поджала губы и сжала руки в кулаки. Она понимала, брат закрылся, ушел в глухую оборону, и больше из него и слова не вытянешь.

Ох, великие звезды, она знала его с рождения и все же никак не могла узнать по-настоящему, а уж понять его – стало чем-то из разряда невозможного. Даже с божественным даром, достигнуть взаимопонимания и гармонии с собственным братом не получалось. Все их отношения сводились к запугиваниям, угрозам и снисходительности.

Да, она любила брата, поэтому никогда не вредила ему, старалась не вмешиваться в его игры, если они не вели к катастрофе. А вот в его любви к ней, особенно после произошедшего, она сильно сомневалась.

Камасури-юн могла простить многое, но не юных жриц, которые прошли посвящение и получили часть ее силы. Совсем крохи силы, вместе с благословением. Она могла бы не принимать радикальные меры воздействия, если Камихари-сун повел себя иначе: извинился, сместил жрецов, наказал виновных… Но он проявил безразличие.

– Хорошо, – сквозь зубы процедила светлая богиня. – Пусть будет так.

Она щелкнула пальцами, и ее тело на миг окутало мягкое свечение. Волосы сами собой уложились в изящную прическу, одежда разгладилась, посветлела и приобрела более яркий цвет. Теперь Камасури-юн выглядела, как никогда великолепно. Ничто не указывало на ее гнев.

А вот темный бог, наоборот, вскинул брови и затараторил:

– Нет! Нет, нет, нет! Ты не посмеешь!

Он вскочил с кресла, едва его не опрокинув, а вот кувшину с саперви и бокалу не повезло. Красивый хрустальный сосуд, стоявший на столике рядом с креслом, от толчка покачнулся и свалился набок. Красная как кровь жидкость залила стол и закапала на лежащую в ногах у кресла шкуру. Бокал на тонкой ножке со звоном полетел на пол и разбился, пополняя коллекцию осколков на мраморных плитах.

– Еще как посмею, – хладнокровно ответила Камасури-юн. Тряхнула копной волос, закусила губу и начала проделывать сложные пассы руками.

– У тебя не хватит силы! – воскликнул темный бог и размытым черным пятном ринулся к сестре.

– Хватит. Я же не собираюсь тебя забирать обратно… – усмехнулась светлая богиня, как никогда сейчас напоминая своего братца. И этот взгляд остановил Камихари-суна получше, чем какие-либо слова и действия. – Ну, не в ближайшую тысячу лет!

Темный бог побледнел, хотя его кожа и так не отличалась загаром.

– Ты не сможешь одна управиться с тьмой. Это моя прерогатива! – бросил с отчаянием Камихари-сун, и стены дворца, вторя его возмущению, содрогнулись.

– Ах-ха-ха, а то ты много сам занимаешься делами! Да за тебя всё твои заместители делают, пока ты сидишь в своей конуре, ваяешь скульптуры и предаешься мечтам о новом темном мире, да заливаешь «горе» саперви, – прорычала богиня, в то время как под ее руками начала вырисовываться гексаграмма. А через секунду она уже стала элементом какого-то более сложного рисунка.

– Я справлюсь… мы справимся! – сдвинув брови, заявила богиня, будто пыталась в этом кого-то убедить. – К тому же это не навсегда, – последнее уже прозвучало, как попытка оправдаться или извиниться. Но кого это волновало. Явно не саму светлую, ни ее приспешников, пытающихся слиться со стеной, не ее брата, застывшего в нескольких шагах напротив сестры.

– Ты нарушишь баланс сил, – Камихари-сун попытался в последний раз убедить сестрицу отказаться от своего замысла.

– Не больше тебя, братец! – ядовито отозвалась Камасури-юн и продолжила плести сложное заклинание открытия портала.

Ее пальцы складывались в замысловатые фигуры, а изо рта речитативом полились слова, будто музыка. Все это причудливой вязью ложилось на стену, напротив которой замерла богиня, и образовывало замкнутый круг. Внутри него, вместо стены, растекалась вязкая голубоватая субстанция, и она с непреодолимой силой тянула к себе Камихари-суна.

Он не хотел туда идти и сопротивлялся всеми возможными средствами. Он уцепился длинными тонкими пальцами за постамент, на котором стояла красивая фигура оскалившегося хищника с несколькими рядами зубов, острыми шипами-наростами по позвоночнику и кинжалом вместо кисточки на кончике хвоста. Но даже тяжелый камень не мог противостоять магии. Он начал двигаться вместе с темным.

– Нет, сестрица, только не к отцу! – взмолился Камихари-сун.

– Слишком поздно, брат! У тебя был шанс, – беспощадно возразила светлая богиня и закусила губу от напряжения.

– Что ж, хорошо. Тогда пеняй на себя! Ты еще пожалеешь, – надменно, с чувством полного превосходства известил Камихари-сун. Отпустил руки и, насвистывая веселый мотив, двинулся к порталу.

И зная, что ничего, кроме его широкой спины, сестрица не увидит, победно ухмыльнулся, а затем шагнул в голубоватую мерцающую субстанцию.

Игра началась! Пусть чуть раньше, чем он планировал, но все шло так, как он хотел. Смена обстановки, встреча с любимым отцом и матерью, друзьями. Каникулы. Мечта, а не жизнь.

Пусть сестричка побудет в его шкуре. Ничего-ничего, потом сама прибежит. А пока партия складывается в его пользу.

***

Айдест пришел в себя резко. Навеянные богиней воспоминания о создании мира и их ссоре с братом внесли ясность. И все же это не объясняло, почему его ассамель должна умереть, а он стать приемником Темного бога.

– Однако, как ты понимаешь, все пошло не так, как я планировала, –продолжила богиня, наматывая на палец, локон своих волос.

– Мой брат оказался коварным хитрым лисом, а я самонадеянной дурой, – выдохнула Камасури-юн.

Айдест продолжил стоять на коленях, боясь нарушить исповедь Светлоокой.

– С уходом брата энергия смерти (вера, мольбы людей) не находила выход, копилась и вся сходилась к единственному божеству, что могла ее рассеять и вернуть в мир – ко мне. Я… мне пришлось перенастроить потоки... Однако моя сущность отторгает темную энергию. И все же с болью я смогла перерабатывать ее хотя бы по капле. Но она начала менять меня. Я начала терять силы. Чем больше темной энергии я усваивала, тем меньше светлой поступало. Это тело оказалось неприспособленным к такой нагрузке. Свет и тьма постоянно борются во мне, буквально разрывая.

И вот когда я перенеслась в очередном приступе к любимому озеру, то увидела прекрасную пару альвов: Айзека Тар-О-Бьена и его супругу Кайриссу. Женщина дремала, расположив голову на коленях мужа, а он любовно гладил ее округлый живот и шептал ласковые слова. При виде меня мужчина замер и склонил голову. А я… Я смотрела на эту маленькую еще не до конца сформированную искру жизни и понимала, что вот он мой шанс. Я... Я выпустила всю тьму, что разъедала меня, в этот чистый сосуд неспособный отторгнуть ее. А затем приказала твоему отцу воспитать тебя. Я много раз спасалась этим способом, но лишь ты, выжил, стал таким сильным и могущественным, так как был рожден от любви истинных пар. Только ты сможешь заменить моего брата, но твоя пара… Ее ты должен принести в жертву. Только тогда тьма укрепится в тебе и заглушит свет.

Айдеста будто оглушили. Нет, это все неправда. Не могла светлая богиня, почитаемая всеми, так поиздеваться над его судьбой, отцом и матерью… за что?

– Что ненавидишь меня? – скорбно произнесла богиня. – На моем месте ты поступил бы так же. Что значит несколько жизней в сравнении с судьбой мира.

Айдест сглотнул. Вот так он всего лишь пешка в уже разыгранной партии богов. Расходный материал. Ни его жизнь, ни жизнь Софи ничего не значила, так почему теперь для него должен значить хоть что-то этот гребаный мир? Да пусть все катится в бездну!

Уж лучше он уйдет вслед за Софи, чем останется здесь, в этом долбанном мире в компании с безумной богиней. По крайней мере, умрет, сжимая руку любимой, зная, что…

– Ты не передумал смертный? – уточнила Камасури-юн.

– Нет, – отозвался Айдест и отпустил голову.

Богиня скрипнула зубами и исчезла в дымке. Время снова пошло с неумолимой скоростью. Айдест склонился к Софи, подхватил ее и переместился в храм, где они поженились.