Ключи от твоего сердца

Глава 4

I am sick of wanting

And it’s evil how it’s got me

And every day is worse

Than the one before. «The Avett Brothers». Ill With Want[8]

Скрестив ноги и сложив руки на груди, Уилл прислоняется спиной к шкафчику и смотрит в пол. Столь неожиданный поворот событий застал меня врасплох, я едва держусь на ногах, поэтому подхожу к стене напротив и опираюсь о нее, чтобы не упасть.

— Я?! А почему мы не говорили о том, что ты работаешь в школе? Как это возможно? Тебе же всего двадцать один! — отвечаю я вопросом на вопрос.

— Послушай, Лейкен, — перебивает он (не Лейк, а Лейкен!), избегая встретиться со мной взглядом, — мы с тобой серьезно недопоняли друг друга и должны обсудить ситуацию. Но сейчас не самый подходящий момент.

— Согласна… — Я хочу что-то добавить, но не могу — боюсь разреветься.

Дверь в аудиторию Уилла открывается, и на пороге появляется Эдди. Господи, хоть бы оказалось, что моя новая подруга тоже заблудилась. Только бы это не был наш факультатив!

— Лейкен, а я уж собиралась тебя искать! Заняла тебе место, — сообщает Эдди и только тут видит Уилла и понимает, что прервала наш разговор. — Ой, простите, мистер Купер, я вас не заметила.

— Все в порядке, Эдди. Лейкен просто показывала мне свое расписание. — Уилл заходит в аудиторию и придерживает для нас дверь.

Я неохотно следую за Эдди, миную Уилла и направляюсь к единственному свободному месту — прямо перед учительским столом. И как я высижу целый час в одной аудитории с ним?! Стены пляшут, когда я пытаюсь сфокусировать взгляд, поэтому прикрываю глаза. Мне нужен глоток воды!

— А это еще что за красотуля? — спрашивает парень, которого, как я недавно узнала, зовут Хавьер.

— Умолкни, Хави! — резко затыкает его Уилл, подходя к столу и доставая стопку бумаг.

Некоторые ребята тихонько ахают. Судя по всему, обычно Уилл себе такого не позволяет.

— Да расслабьтесь, мистер Купер! Я ж хотел ей комплимент сделать, она ж красавица, сами посмотрите! — продолжает Хави, развалившись на стуле и не сводя с меня глаз.

— Хави! Вон! — повышает на него голос Уилл и показывает на дверь.

— Мистер Купер, да вы че? Я же говорю, просто она…

— А я говорю: выйди вон! Не позволю неуважительно относиться к женщинам на моих занятиях!

— Отлично! Тогда я пойду поотношусь к ним неуважительно в коридоре, — парирует Хави и забирает со стола учебники.

Он уходит, громко хлопнув дверью. В аудитории повисает мертвая тишина, которую нарушает лишь тиканье секундной стрелки висящих над доской часов. Я не оборачиваюсь, но и так спиной чувствую, что весь класс смотрит на меня, ожидая какой-то реакции. Да, побудешь теперь невидимкой…

— Ребята, у нас новенькая — Лейкен Коэн, — говорит Уилл, пытаясь разрядить обстановку. — Заканчиваем повторение и убираем конспекты.

— А вы не попросите ее рассказать о себе? — спрашивает Эдди.

— В другой раз, — отвечает Уилл, поднимая стопку бумаг. — А сейчас у нас тест.

Слава богу, что Уилл не заставил меня выйти к доске и рассказать о себе перед классом! Уж что-что, а это я сейчас точно не потяну! В горле словно ватный ком застрял, и мне его никак не проглотить.

— Лейк, — неуверенно произносит Уилл и закашливается, поняв свой промах. — Лейкен, если у тебя есть другие задания, то можешь пока заняться ими. Мы сегодня пишем тест по пройденной главе.

— Лучше я тест напишу, — говорю я, радуясь возможности хоть как-то отвлечься.

Уилл кладет передо мной тест, и на некоторое время я стараюсь сосредоточиться на вопросах в надежде хоть немного отдохнуть от новой, ужасающей реальности. Я отвечаю на вопросы довольно быстро, но все равно продолжаю стирать и переписывать ответы заново, чтобы не думать об очевидном факте: парень, в которого меня угораздило влюбиться, оказался моим учителем…

Звенит звонок с урока, мои новые одноклассники по очереди подходят к Уиллу, складывая тесты ему на стол. Эдди сдает работу и подходит ко мне:

— Ну что, переписалась на другую смену на обед?

— Ага!

— Отлично. Займу тебе место.

Эдди идет к выходу, но вдруг останавливается возле Уилла, достает из сумочки красную коробочку, высыпает из нее несколько мятных пастилок и многозначительно произносит:

— Альтоид.

Уилл непонимающе смотрит на пастилки.

— Просто я тут подумала… «Альтоид» — чудо-средство от похмелья, — объясняет Эдди театрально-громким шепотом, пододвигая к нему пастилки.

Она разворачивается и уходит.

Как ни в чем не бывало!

В аудитории остаемся только мы с Уиллом. Я должна поговорить с ним! У меня столько вопросов, но я понимаю, что момент сейчас неподходящий, поэтому молча подхожу к его столу и кладу свой тест в общую стопку.

— А что, по мне так заметно, какое у меня настроение? — спрашивает он, недоуменно глядя на мятные пастилки.

Я молча беру две пастилки и выхожу из комнаты, так ничего ему и не ответив.

В поисках очередной аудитории, я натыкаюсь на туалетную комнату и быстро захожу туда, решив провести остаток перемены и обеденный перерыв в этом чудесном месте. Мне неловко, что Эдди ждет меня, но сейчас я просто не могу ни с кем общаться. Поэтому я убиваю время, по нескольку раз перечитывая надписи на стенах, — главное дожить до конца этого дня и не разрыдаться.

Последние два урока проходят как в тумане. К счастью, никто из учителей не просит меня «рассказать что-нибудь о себе». Я ни с кем не разговариваю, и ко мне никто не пристает. Понятия не имею, задали ли нам что-то на дом, — мои мысли витают совсем далеко от всего этого.

Роясь в сумочке в поисках ключей, я подхожу к машине. Трясущимися руками достаю брелок, начинаю возиться с замком, но роняю ключи на землю. Когда наконец удается сесть в машину, я стараюсь ни о чем не думать, включаю задний ход, выезжаю с парковки и еду домой. Не хочу думать ни о чем, кроме теплой кровати.

Заехав во двор, я глушу двигатель, но не тороплюсь выходить — не хочу сейчас видеть ни Кела, ни маму. Откинув сиденье, я прикрываю глаза рукой и реву. Раз за разом прокручиваю в голове все случившееся. Как же так вышло, что мы провели вдвоем целый вечер, а я не догадалась, что он учитель? Как получилось, что наш разговор ни разу не коснулся его профессии, я даже не поинтересовалась, чем он занимается? К тому же я полвечера болтала без умолку, но ни словом не упомянула о том, что еще не закончила школу. Ситуация выводит меня из себя. Ведь я так много рассказала ему. Сама виновата, говорю себе я.

Вытерев глаза рукавом, я стараюсь скрыть следы слез. Последнее время это у меня получается все лучше и лучше. Каких-то полгода назад у меня вообще не было поводов для плача. Жизнь в Техасе представлялась простой и понятной: заведенный распорядок дня, куча друзей, любимая школа, любимый дом. После смерти папы я прорыдала несколько недель, пока до меня наконец не дошло, что так я делаю только хуже Келу и маме: они не смогут успокоиться и жить дальше, пока я сама не сделаю этого. Тогда я сознательно начала принимать больше участия в жизни брата. Папа был лучшим другом не только мне, но и ему, и я понимала, что братишке приходится еще тяжелее, чем нам. Я стала ходить с ним на бейсбол, водить его на карате и даже в клуб скаутов-волчат, то есть делать все то, что раньше делал папа. Нам обоим удалось занять себя, и постепенно горе начало ослабевать.

До сегодняшнего дня.

Стук в окно с пассажирской стороны отвлекает меня от невеселых воспоминаний и возвращает к реальности. Не хочу никого видеть и уж тем более ни с кем разговаривать. За окном виднеется чей-то торс и… преподавательский бедж.

Я опускаю солнцезащитный козырек с зеркалом, быстро вытираю растекшуюся под глазами тушь, потом перевожу взгляд на травмированного садового гнома, который смотрит на меня, издевательски ухмыляясь, и нажимаю кнопку снятия блокировки дверей.

Уилл садится на пассажирское сиденье и захлопывает дверцу. Он отодвигает сиденье на несколько сантиметров назад, вздыхает и молчит. Думаю, мы оба не знаем, что сказать. Бросив взгляд в его сторону, я замечаю, что он изо всех сил упирается ногами в пол. Поза напряженная, руки скрещены на груди. Он не отрывает глаз от записки, которую оставил мне сегодня утром, — она так и лежит на торпеде. Наверное, он и правда вернулся домой к четырем.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он.

— Я совсем запуталась, Уилл, — отвечаю я, подтягивая к себе правую ногу и обнимая ее обеими руками. — Не знаю, что и думать.

— Прости, — со вздохом произносит он и отворачивается к окну, — это я во всем виноват.

— Никто ни в чем не виноват. Человек виноват, если сделал что-то нехорошее намеренно. Уилл, ты же не знал…

— Вот именно, Лейк! — восклицает он, поворачиваясь ко мне. Я едва узнаю его: во взгляде нет ни тени заигрывания. — Вот именно! Я должен был догадаться. Моя профессия подразумевает этичное поведение не только в школьной аудитории, но и во всех остальных областях жизни! Я не понял, потому что был не на работе. Когда ты сказала, что тебе восемнадцать, я почему-то сразу решил, что ты уже учишься в колледже.

Я понимаю, что он злится не на меня, а только на себя самого.

— Мне исполнилось восемнадцать всего две недели назад, — сама не понимая зачем, сообщаю я, но тут же чувствую, что слова звучат так, будто я его в чем-то обвиняю.

Это совершенно лишнее: он и так винит себя во всем, не хватает еще, чтобы я на него злилась. Ведь мы не ожидали такого поворота событий.

— Я прохожу в школе практику, ну, вроде того, — неуклюже пытается объяснить он.

— Вроде того?

— После смерти родителей я стал заниматься с удвоенной силой и набрал достаточно баллов, чтобы закончить на семестр раньше. В школе не хватало персонала, поэтому они предложили мне контракт на год. Мне осталось три месяца практики — испытательного срока, если хочешь, а потом буду работать по контракту до июня будущего года.

Я слушаю и пытаюсь понять, что он говорит, но слышу только: «Мы не можем быть вместе… бла-бла-бла… мы не можем быть вместе…»

— Лейк, мне нужна эта работа, — Он заглядывает мне в глаза. — Я шел к этому три года. У нас нет денег. Родители оставили кучу долгов, да еще за колледж платить… Я не могу уволиться. — Он отводит взгляд, откидывается на сиденье и в отчаянии проводит рукой по волосам.

— Уилл, я все понимаю! Мне бы и в голову не пришло просить тебя поставить под угрозу свою карьеру! Глупо лишаться всего, чего ты достиг, из-за девушки, с который ты знаком всего неделю.

— Я и не думаю, что ты стала бы просить, — отвечает он, не отрывая взгляда от окна. — Просто хочу, чтобы ты понимала ситуацию.

— Я все прекрасно понимаю. Глупо даже думать, что нам имеет смысл идти на такой риск.

— Мы оба прекрасно знаем, что все не так просто, — тихо отвечает он, снова глядя на лежащую на торпеде записку.

От этих слов меня передергивает, ведь в глубине души я знаю, что он прав. Что бы ни происходило между нами, это не просто мимолетное увлечение. Пока я даже представить не могу, как это — жить с разбитым сердцем. Если это хотя бы на один процент больнее, чем мне сейчас, то, пожалуй, я обойдусь как-нибудь и без любви — оно того не стоит!