Частица твоего сердца

– Непременно. Шайло? – позвала она, когда я уже подошла к кухонной двери, ведущей в гараж. – Может, я и не согласна с установленными тобой границами, но я их уважаю.

Я улыбнулась, в груди разлилось тепло.

– Я люблю тебя, Биби, – проговорила я, и слова легко слетели с губ. Без колебаний.

«С моим сердцем все в порядке, – думала я в гараже, забираясь в «Бьюик». – Для нужных людей оно открыто». * * *

В школе в перерывах между занятиями я вставляла в уши наушники. Меня наполняли звуки «Hunger» в исполнении Florence + the Machine, тогда как остальные школьники спешили мимо, разговаривали и смеялись, еще полные энергии нового учебного года, которая иссякнет уже через неделю.

Я заметила Миллера Стрэттона, который, опустив голову и ссутулившись, в одиночестве устало плелся через двор. Он поймал мой взгляд и махнул рукой. Я помахала в ответ. Парень выглядел так, будто нес на своих плечах всю тяжесть мира. Мне хотелось, чтобы Вайолет помогла ему немного облегчить это бремя. Но кто я такая, чтобы советовать? Я и сама тащила свою ношу, и все было прекрасно.

Но когда мы с Вайолет встретились на истории, стоявшей сегодня в расписании последней, взгляд ее темно-синих глаз был мрачным, и в нем отчетливо читалось: «Миллер Стрэттон». Девушка казалась одновременно прекрасной и несчастной.

«Именно поэтому я не связываюсь с парнями».

– Привет, – проговорила я. – Ты в порядке?

Она нацепила фирменную улыбку Вайолет Макнамара, сообщавшую, что все отлично.

– Конечно. Прекрасно выглядишь, Шай. Как всегда. Оно потрясающее. – Подруга протянула руку и коснулась серебряного кольца с бирюзой на моем указательном пальце. – Полагаю, это подлинник Баррера?

– Бесплатная реклама.

– Ты гений.

– А ты похвальным способом уклоняешься от темы. Что происходит?

Но Вайолет не пришлось отвечать. Наш учитель истории, мистер Баскин, крупный мужчина с седеющей бородой и в огромных очках, встал перед классом. Когда он начал перекличку, все притихли. Он добрался до буквы «В» и нахмурился.

– Венц? Венц? – Ответа не последовало. – Ах, точно. Его отстранили от учебы.

Он сделал пометку в журнале, а затем вновь запустил на доске документальный фильм о русской революции, который мы начали смотреть в прошлый раз.

Когда кабинет погрузился во тьму и начался фильм, я наклонилась к Вайолет.

– Ладно, мисс Всезнайка. Кто этот новый парень, который все не показывается?

– Ронан Венц, – прошептала она в ответ. – Эвелин говорит, его отстранили, потому что он ударил Фрэнки Дауда. Сломал ему нос.

– Мой герой. Этот засранец получил по заслугам.

Взгляд Вайолет стал еще более мрачным.

– Он приставал к Миллеру. Снова.

– Фрэнки – психопат. Весь пошел в отца. – Я вкратце рассказала ей, что Биби сообщила мне сегодня утром о Митче Дауде. – Если этот парень, Ронан, сломал нос Фрэнки, его отец будет жаждать крови.

Мистер Баскин оторвал взгляд от стола и предупреждающе посмотрел на нас. Мы с Вайолет сделали вид, что смотрим фильм, хотя я физически ощущала исходящее от нее беспокойство.

Через несколько минут она снова наклонилась ко мне.

– Миллер упомянул, что у его мамы появился новый хахаль?

– Нет. В последнее время он все больше молчит. А что?

– Полагаю, там не все гладко. Миллер мне мало что сказал, и, наверное, он больше не зайдет. Я думаю…

– Что?

Вайолет хотела что-то сказать, но передумала. Она выдавила из себя очередную улыбку.

– Ничего. Тебе так повезло, Шай. Ты знаешь, кто ты и чего хочешь. Когда мы закончим школу, ты откроешь свой собственный магазин и не позволишь никому и ничему тебе помешать.

Я нахмурилась.

– Ты пойдешь в медицинский колледж, Ви. Чтобы стать хирургом. Ты трудишься усерднее всех.

– Знаю, но иногда мне кажется, что я упускаю нечто жизненно важное, и это выводит меня из равновесия. Но ты такая… целостная. – Она слабо улыбнулась и махнула рукой. – Не обращай внимания. Я веду себя глупо. Наверное, ПМС.

Сидевший за столом мистер Баскин откашлялся и вновь одарил нас взглядом. Вайолет принялась делать заметки по фильму. Ее слова крутились у меня в голове. Я понятия не имела, кто мой отец, а любовь матери походила на регулятор освещения, установленный на самой низкой отметке. Если я и казалась целостной, то лишь потому, что держала себя в руках, соединяя вместе поддерживавшие меня разрозненные элементы – свое искусство, Биби и стремление доказать матери, что я не была ошибкой.

Но я не говорила об этом с Вайолет и не делилась, подобно ей, своими страхами.

«Когда-нибудь она устанет откровенничать, не получая от меня ничего взамен».

Я наклонилась к Вайолет и коснулась ее руки.

– Эй. Я рядом с тобой. В любое время. Ты ведь знаешь это, правда?

Она мягко улыбнулась и сжала мне руку.

– Конечно. Спасибо, Шай.

Но когда ее рука соскользнула с моей, я ощутила, что она сама тоже каким-то образом отдалилась от меня. К тому времени как урок закончился, я решила, стиснув зубы, последовать совету Биби.

«Фу, это будет отстой, но Ви того стоит».

– Ты все еще собираешься завтра вечером на вечеринку к Ченсу? – спросила я, когда мы вновь вышли на солнечный свет.

Ее лицо тут же просветлело, а затем к нам устремилась Эвелин Гонсалес. С идеальным макияжем, в обтягивающей черной одежде и с забранными в хвост, перекинутыми через плечо волосами, она походила на Ариану Гранде.

– Конечно, собирается, – проговорила Эвелин. – Как и некий квотербек. Там будет алкоголь и мой печально известный вариант «Семи минут в шкафу». В буквальном смысле.

Вайолет покраснела до корней волос.

– Это значит «да», – пояснила она мне. – А что? Ты…

– Нет, я просто хотела убедиться, что ты будешь там не одна, – быстро проговорила я.

Эвелин сжала ладонь Вайолет и, подобно девочке из начальной школы, помахала их сплетенными руками.

– Я глаз с нее не спущу. Ну разве только когда они с Ривером Уитмором решат уединиться в шкафу.

Я чуть улыбнулась.

– Отлично.

– Ты точно не пойдешь, Шай? – спросила Вайолет.

Эвелин наблюдала за мной, в глазах ее не было и намека на касавшуюся губ улыбку.

– У меня слишком много работы, – проговорила я. – Но ты иди. Повеселись. И будь осторожней.

– Да, мамочка, – рассмеявшись, произнесла Эвелин и потащила Вайолет прочь. * * *

Днем, когда я вернулась домой из школы, Биби была на кухне, выжимая сок из лимонов с растущего в саду дерева. На доске я заметила веточки мяты и листья базилика, тоже из нашего сада.

Я обняла ее сзади и положила подбородок на плечо.

– Твой знаменитый изысканный лимонад. По какому поводу?

Биби протянула руку и погладила меня по щеке.

– Никакого повода. Просто юноше, что работает на заднем дворе, нужен перерыв. Он целый час пропалывал эти заросли.

Застонав, я достала из холодильника бутылку сельтерской воды[4], пока Биби добавляла в лимонный сок сахар.

– Я же просила не впускать его, пока ты здесь одна.

– Никому не нужна безобидная маленькая старушка вроде меня.

Она разлила сельтерскую и лимонад со льдом в два стеклянных стакана, потом добавила мяту и листья базилика.

«Нет, тебя попросту могут вслепую ограбить. Причем в буквальном смысле».

– Кроме того, – продолжила она, перемешивая содержимое стаканов, так, что восхитительный напиток приобрел бледно-зеленый цвет, – я хорошо чувствую людей. Этот мальчик спокойный. Почтительный. – Она протянула стаканы мне. – Один тебе, второй ему. Посмотри сама, кто строит тебе сарай, а потом только скажи мне, что он не джентльмен. Кыш отсюда.

Я послушалась, в основном из-за желания убедиться, что она не пригласила в наш дом почтительного серийного убийцу.

Я направилась в заднюю часть дома и остановилась у затянутой сеткой двери, которая вела на большой, заросший задний двор. Высокий парень, по меньшей мере шести футов[5], с короткими темными волосами, склонился вперед с граблями в руках, расчищая поросль с участка земли рядом с патио. На нем были джинсы и черная майка, обнажавшая сильные руки, на которых виднелось несколько татуировок. Мышцы спины и плеч плавно перекатывались под гладкой, блестящей от пота кожей. На наблюдавшую за парнем меня смотрела черно-белая чернильная сова с ярко-оранжевыми глазами, казавшаяся чересчур реальной.

Я замерла как идиотка. Парень, сделав перерыв в работе, выгнул спину, и моим глазам предстал его профиль, словно сошедший со страниц учебника живописи. Высокие скулы, густые брови, длинный прямой нос и соблазнительный рот с полными губами.

«Ладно, значит, он привлекательный серийный убийца».

Я прижала стаканы к груди и открыла затянутую сеткой дверь. Парень обернулся на звук и одарил меня пронзительным взглядом серых глаз. Который, относись я к девушкам другого типа, мог бы сбить меня с ног. Глаза его, поначалу казавшиеся холодными и безжизненными, словно сланец, при виде меня мгновенно потеплели. Губы, сжимавшиеся в мрачную линию, чуть приоткрылись.

А затем он снова закрылся. И пока наблюдал, как я пересекала патио, взгляд его стал жестким и неподвижным. Он поднял щиты.

«Поддерживаю, приятель».

– Привет, – ровно проговорила я, не сводя с него спокойного взгляда. – Это от Биби.

– Спасибо, – произнес парень. Голос его был глубоким и сильным. Истинно мужским. Он взял лимонад, не сводя с меня непреклонного взгляда, подпускающего ближе и не позволявшего уйти.

Я вздернула подбородок, не желая сдаваться первой.

– Я Шайло.

– Ронан.

Я моргнула. Вот черт.

– Ронан… Венц?

Он кивнул и сделал глоток шипучего лимонада.

– Мы с тобой вместе на истории, – проговорила я. – По крайней мере, твое имя есть в списке.

Он снова кивнул. Капелька пота покатилась по резко очерченной скуле, вниз к квадратной челюсти.

Я прочистила горло.

– Где ты был?

– Работал. А сейчас меня отстранили.

Он сказал это довольно просто. Да и все в нем казалось простым. Одежда, явно видавшая лучшие времена, потертые ботинки и его движения, обдуманные и прямые. Кроме глаз. В них виднелась глубина.

«В которой ты могла бы затеряться, если бы он позволил».

Столь нелепые мысли заставили меня фыркнуть. Теперь, когда я принесла Ронану лимонад и убедилась, что, по всей вероятности, он не был серийным убийцей, мне следовало уйти. Вот только не такого рабочего я ожидала. Пусть внешне Ронан не походил на школьника, но все же пока еще учился. Взгляд его глаз казался почти испуганным, хотя по нему ничего нельзя было прочесть. Что бы ни довелось повидать парню, это каким-то неуловимым образом отделяло его от окружающих. Создавало нависавшую над ним, словно тень, ауру глубокого одиночества.

Мне это не нравилось.

Впрочем, как сам факт того, что меня это вообще обеспокоило.

«Будь с ним дружелюбней, от тебя не убудет. Новенький мальчик и все такое».

Вот только он не был мальчиком. Передо мной стоял мужчина во всех смыслах этого слова. Нечто в прошлом заставило его повзрослеть, и немалая часть меня хотела доказать, что я смогу находиться рядом с ним, не растекаясь лужицей у ног.