Мистер Блэквелл. Часть третья

7

Следующим вечером, когда мы приземлились в Шотландии, уже стемнело. Аэропорт находился в Инвернессе, но нас ждала машина, на которой Тристан отвез меня в свой частный дом недалеко от Гленко, примерно в двух с половиной часах езды. Сказать, что я испугалась из-за того, что он ехал по противоположной стороне дороги, было бы преуменьшением, но у Тристана все получалось невероятно легко.

Наш последний день в Лондоне выдался неловким после вчерашнего разговора. В течение всего дня Тристан был очень немногословен, и практически молчал в самолете и за рулем. Всю дорогу я покусывала нижнюю губу, время от времени бросая на него взгляды, гадая, не передумал ли он насчет нас.

Было трудно разглядеть шотландскую сельскую местность, по которой мы ехали, так как было невероятно темно – кроме фар автомобиля освещение практически отсутствовало. Однако, как только мы добрались до Гленко, я рассмотрела величественные вершины высоких гор, обрамленные черным небом. Уверена, в дневное время картина захватывала дух.

Тристан свернул с главной дороги на проселочную. Через пару миль мы подъехали к черным железным воротам, за которыми находился... гребаный замок. По крайней мере, таким он выглядел для меня.

«Дом», чтоб меня.

Это было великолепное массивное каменное здание с большими вертикальными прямоугольными окнами. Башенки выступали к небу от края внешних стен, и выглядели словно из сказок, которые моя бабушка читала нам с Джастином в детстве. Вокруг дома раскинулась ухоженная лужайка, и мы свернули на кольцевую, вымощенную булыжником подъездную дорожку.

В доме горел свет, а я сидела в машине Тристана, и у меня кружилась голова.

Его пентхаус я выдержала. Его самолет тоже. Но это…

Тристан ждал моей реакции. За всю дорогу он не произнес ни слова, но теперь, казалось, хотел что-нибудь от меня услышать.

Я повернулась к нему.

– Иногда я забываю, кто ты.

– И это очень хорошо. – он заглушил двигатель.

– Здесь прекрасно, Тристан, – вымолвила я, снова посмотрев в окно на ошеломляющую красоту. Я вспомнила его слова, когда мы приехали в Лондон. Тристан хотел показать мне дом... Хотел, чтобы он мне понравился. И мне понравилось. А я еще даже не видела интерьера.

– Пойдем, – пробормотал он, открыв дверь. По машине пронесся холодный ветерок, и я поежилась, натягивая пальто, которое Тристан купил для меня. Он оказался прав. Той куртки, которую Ноэль упаковала в сумку, было бы недостаточно.

Он отнес наши сумки к парадному входу – огромной двери из массива дерева с железным молотком в форме львиной головы. Та сразу же открылась, и на пороге появилась пожилая женщина:

– Скорее, скорее входите! А то холод впустите.

Когда она закрыла за нами дверь, то сразу же по-матерински обняла Тристана, а через мгновение отстранилась, чтобы как следует рассмотреть его.

– Вот дьявол. Ты все хорошеешь и хорошеешь, – взгляд женщины остановился на мне. – А это, должно быть, та девушка, о которой ты рассказывал.

Она обняла и меня. Тристан улыбнулся, положив руку женщине на плечи, когда она отстранилась. Было очевидно, что он высоко ценил ее. И я никогда не видела, чтобы он так открыто проявлял нежность к кому-либо.

– Ноэль, это Мэри. – он выглядел счастливее, чем я видела его за весь день. – Она управляет домом, когда меня здесь нет. Она и ее муж Тим живут в восточном крыле. Мэри, это Ноэль.

– Да, я знаю, кто она, – ответила женщина, ее сильный акцент был певуче красив. – Тристан много рассказывал о тебе, моя дорогая.

Я не могла не порадоваться ее словам, хотя мне было интересно, что именно он ей рассказал.

– Что ж, я очень рада с вами познакомиться.

– Скажу тебе, что я знаю Тристана с тех пор, как он был совсем крошечным, и он никогда не привозил сюда женщину, – она подмигнула, а я покраснела. Тристан выглядел слегка смущенным. – О, довольно болтовни. Вы, должно быть, устали. Наговоримся утром.

Мэри еще раз обняла нас обоих, сказав, что в холодильнике есть тушеное мясо, на случай если мы голодны, и ушла.

Фойе было великолепным. Не было другого слова, чтобы описать его. Все, казалось, находилось в своем первоначальном состоянии, включая каменные стены и полы, прямо из какого-то средневекового замка. И все же помещение было теплым. Яркие гобелены и картины маслом украшали стены, а роскошные ковры устилали полы. Еще здесь был огромный камин, в котором тлели угли. Две лестницы вдоль противоположных стен вились в дальней стороне дома. Мэри исчезла, поднявшись по правой лестнице, но Тристан подхватил наши сумки и пошел налево.

Он увидел мое удивление, когда я огляделась, и улыбнулся мне, по-видимому, впервые за весь день.

– Я не стал делать здесь современный ремонт. Предыдущие владельцы поменяли сантехнику и проводку, но в остальном все осталось почти таким же.

– Уважаю твое решение. Ужасно было бы войти и обнаружить кафельные полы, джакузи и плазменный телевизор.

– Не обольщайся. В гостиной есть телевизор. – усмехнулся Тристан.

Я восхищалась картинами, пока мы поднимались по узкой лестнице. Тристан провел меня до самого конца коридора и толкнул скрипучую дверь, открыв красивую меблированную спальню, отделанную в элегантных кремовых и сиреневых тонах, похожую на спальню, в которой я останавливалась в Лондоне.

– Вот твоя комната, – тихо пробормотал он, поставив мою сумку на кровать королевских размеров. Я не знала, чувствовала разочарование или нет, что Тристан распорядился поселить нас в разные комнаты. Однако после того, как мы расстались прошлой ночью, имело смысл, что он разделил нас, предоставив мне мое собственное пространство.

– Ты голодна? – спросил он после короткого напряженного молчания.

Я кивнула.

– Немного, – нам подали ужин сразу после посадки в самолет, но я переживала из-за необычного спокойствия Тристана и почти ничего не ела.

– Я занесу свою сумку, а потом спустимся на кухню, – предложил он, прежде чем снова повернулся к двери. Я последовала за ним и узнала, что его комната была смежной с моей. Я мельком увидела кровать с балдахином и камин. Мы спустились на первый этаж в тишине.

Кухня была простой, но большой. Пол был выложен камнем, как и во всем доме, но здесь не было ковров, поэтому он был холоднее, чем в остальной части дома.

Кухня состояла из черного холодильника, кладовой для хранения и большого деревянного островка в центре. Кроме того, я никогда раньше не видела подобной кухонной плиты. У нее было четыре дверцы, которые, как я предположила, предназначались для духовок, и электроплитки вместо газовых конфорок.

– Это плита AGA, – пояснил Тристан, заметив, что я пялюсь на нее. – Она электрическая, но Мэри обычно разводит огонь, чтобы ее разогреть. Я пытался купить ей более современную технику, но она настояла, что это лучшая духовка для жарки. Я поверил ей на слово, она отличный повар.

Я улыбнулась, наблюдая, как Тристан открыл дверцу холодильника. Он достал кастрюлю с тушеным мясом, о котором говорила Мэри, и поставил ее на плиту, повозившись с регулятором, чтобы включить конфорку. Затем мы стали ждать, пока еда разогреется.

Я запрыгнула на деревянную стойку, а Тристан облокотился на стойку напротив, скрестив руки на груди. Я ковыряла ткань своих джинсов. От плиты исходил низкий гул, когда она нагревалась.

– Ты очень давно знаешь Мэри, – сказала я. Это прозвучало, скорее, как вопрос, нежели утверждение.

Тристан кивнул, его взгляд задержался на мне.

– Она занималась нашим домом в Лондоне. Но отец продал его в обмен на лучшую недвижимость и нанял другую управляющую, поэтому Мэри с мужем вернулись сюда, в Шотландию. Когда я купил этот дом, она была единственной, кому я доверил управлять им. Я знаю ее с тех пор, как был совсем мальчишкой.

– Почему твой отец нанял кого-то другого, если она так долго была с твоей семьей? – с любопытством спросила я, гадая, ответит ли Тристан.

– Мэри с ним во многом не соглашалась. Они много спорили. У Мэри очень строгое представление о том, что такое семья, и как следует вести домашнее хозяйство. Мой отец был не совсем семейным человеком, и это постоянно выводило ее из себя.

Тристан отвечал так легко, а ведь всего пару недель назад мне пришлось бы вытаскивать из него информацию. Мне было интересно, что же изменилось. Я почувствовала надежду, что, возможно, он решил забыть о соглашении о неразглашении и глубже вовлечь меня в свою жизнь.

– Мэри сделала вид, что давно тебя не видела.

– Я как-то говорил, что в последний раз брал отпуск почти два года назад. Я приезжал сюда. Но я стараюсь видеться с ней каждый раз, когда бываю в Лондоне. Обычно Мэри удается приехать ко мне на поезде, если мое расписание забито. Я ее очень люблю.

– И она, кажется, очень любит тебя, – сказала я, улыбаясь.

Его губы изогнулись вверх.

– Ревнуешь?

– Могла бы.

Тристан беззаботно покачал головой. Казалось, это место подарило ему облегчение. Выдвинув ящик стола, он достал половник и осторожно помешал тушеное мясо, чтобы оно не пригорело на дне кастрюли.

– Ты любишь это место, да? – спросила я, оглядываясь по сторонам. Сушеные травы и лаванда свисали с контейнера для хранения над островком, придавая кухне чудесный уют. В левой части кухни находилось окно, за которым было темно. Днем из него открывался прекрасный вид, но, если бы я сейчас находилась здесь одна, то испугалась бы. С Тристаном же я чувствовала себя в безопасности. Защищенной.

– Я хотел бы жить здесь. Мне нравится пространство, уединение, сама страна. – Тристан отрицательно покачал головой. – К сожалению, сейчас это нереально.

– Ты ведь можешь жить там, где хочешь.

– Я буду отрезан от всего. Не смогу управлять «Блэквелл Файнешнл» отсюда. Мне нужно быть рядом, по крайней мере, к одному из главных филиалов, ближайший из которых находится в Лондоне, в нескольких часах езды. – я не стала с этим спорить. – Хотя, возможно, когда-нибудь… – его глаза прожигали меня насквозь. – Здесь прекрасное место, чтобы создать семью.

От напряженности в его взгляде мое сердце замерло в груди, но я не смогла бы отвести от Тристана взор, даже если бы захотела. Его слова вызвали в моем сознании опасные образы. Образы детей, пикников и брака. Волшебные образы, о которых я мечтала до боли, но понимала, что они могут никогда не осуществиться.

– Ты хочешь детей? – спросила я мягким голосом.

– Да, – пророкотал Тристан. – Много. – от его слов меня обожгло жаром. –Полагаю, именно поэтому брак по договоренности имел свои достоинства, – продолжил он, отведя от меня взгляд, чтобы проверить тушеное мясо.

– Что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами.

– Мне тридцать. Хочется поскорее завести детей. Я не представлял, что влюблюсь в кого-то после того, что сделала моя бывшая девушка. Поэтому в Изабель был смысл.

Я не знала, какие чувства вызвали у меня его слова. Но от них у меня перехватывало дыхание. Означало ли это, что он влюбился в меня?

– Она была подушкой безопасности, – уточнила я, радуясь, что мы наконец-то заговорили об этом. Хоть о чем-то. Мы больше не отметали колючие темы в сторону, надеясь, что в конце концов обо всем позабудем.