Save your soul, Beauty

— Дальше? Лайя — ты драгоценность. Мне хочется узнать тебя. Я хочу тебя, понимаешь? — шептал он, любовно оглядывая её.

Она содрогнулась, не испытывая ничего, кроме леденящего страха. Кончики пальцев были холодными, Влад не любил разжигать камин. Бёрнелл вернула бокал на место.

— Я не про секс, Лайя, — тяжело вздохнул Дракула, когда заметил её сжатые в тонкую полоску губы. — Желаю понять тебя. Как ты устроена? Что внутри тебя? О чём ты думаешь? Хочется надломить тебя, увидеть тебя, содрать слой за слоем, изучая. Пройтись пальцами по твоим костям, почувствовать тебя. Я хочу понять суть вещи. По Канту, понимаешь?

Лайе хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Внутри бушевали эмоции, психику расшатывало в этом замке, словно на американских горках. Её вдруг затрясло. Больше всего она желала быть бесчувственной и неуязвимой. Но ей было невероятно страшно, а ещё больше её выжигал гнев.

— Ты больной психопат, — рявкнула она, желая спустить агрессию, чтобы не разрыдаться от переполнявших эмоций, как маленькая беззащитная девочка.

— Что плохого я делаю сейчас? Ты считаешь меня злодеем? — томно проговорил он, и Бёрнелл вдруг почудилось, что всё совсем не так, как ей кажется. — Ты серые оттенки вообще различаешь? Или у тебя юношеский максимализм? Ох, Лайя, — встал он со своего стула и прошёлся вперёд, а потом назад. — Что я плохого тебе сделал? Я тебя кормлю, одеваю, забочусь. Не трогаю. Хотя мне хочется. Лайя, ты не ценишь этого?

Дракула подошёл слишком близко, и у неё ещё больше закружилась голова. Дышать было безумно тяжело.

— Отпусти меня, — с отчаянием выдохнула она.

— Зачем? Что там тебя ждёт? Ты была счастлива до меня? — оказался Влад совсем рядом, взглянул на неё сверху вниз.

— У меня есть сестра, — озлобленно выдавила из себя Лайя. Её жутко раздражало близкое присутствие вампира.

— И она сейчас в безопасности. Что толку переживать о ней? Можешь взять её с собой, если вдруг захочешь, — рассуждал Дракула с непроницаемой маской на лице.

От этой мысли Лайю заворотило, и она откинулась на жёсткую спинку стула. Её начало тошнить. Видимо, сказывалось отсутствие пищи вот уже два дня. Перед глазами стояла белая пелена.

— Что было там, Лайя? — Влад дотронулся до её нижней губы и чересчур осторожно провёл по ней, так что у неё остановилось сердце, а затем забилось ускоренно, всё тело сжалось и следом обмякло. Приятная дрожь потревожила руки, и Бёрнелл стало за это стыдно. — В твоей прежней жизни? Дай угадаю. Наверняка у тебя был молодой человек, — большим пальцем Дракула очертил её губы, наслаждаясь мягкостью кожи. — Но такой скучный. Посредственный. С ним было не о чем поговорить. Сердце всегда билось ровно в его присутствии. Все твои сверстники — жалкие сопляки, которых интересуют только легкодоступные девушки и регулярный секс. Не так ли, Лайя? А тебе другого хочется. Не сухаря, но и не озабоченного героя нашего времени. К слову, о героях. Моя итальянская красота, tesoro mio*, питайю не хочешь?

Бёрнелл сдвинула брови, не понимая такой резкой смены темы.

— Привёз недавно попробовать, — не дождался вампир ответа и схватил кусочек из тарелки на столе. Только сейчас девушка заметила, что Антона больше нет в столовой. — Нельзя морить себя голодом, — поднёс он кусочек к её губам. Она опустила взгляд на белый фрукт с чёрными точками. — Давай, Лайя.

Она молча смотрела на него, прожигая взглядом, при этом держа губы плотно сомкнутыми. О том, сколько Влад путешествовал, Лайя уже была наслышана. О его страсти к иностранным языкам тоже. Дракула вдруг смягчился, ошеломлённый её борьбой.

— Вот кто герой нашего времени? — неожиданно спросил он, вернувшись к прежней теме. — Романтичный БДСМщик? — скривился вампир, словно вспомнил о чём-то противном. — Раньше рыцари совершали подвиги ради любимых, не могли надышаться на них, испытывая самые неподдельные и нежные чувства, а что теперь? Теперь пара пошлых шуток, и девушки сразу же готовы раздвигать ноги. Это скучно, — устало проговорил Влад, рассматривая фрукт у себя меж пальцев.

— Есть ли вообще потребность в герое. Герой умер, — сухо пробормотала Бёрнелл.

«Лайя ждала их встречи с тоскующим сердцем. Почему ей теперь казалось, что именно Влада не хватало ей для существования? Она собиралась с духом, настраивала себя на долгожданную встречу (если ожидание в полчаса можно наречь длительным). Не хотела растеряться, желала показать всю свою эрудицию, болтать с ним до утра, обсуждая философию.

Девушка вошла в уютное кафе с плетёными стульями. Она лишь украдкой прошлась взглядом по присутствующим гостям, которых было не так уж много. В нос ударил запах свежеприготовленного кофе, Лайя сконцентрировалась взглядом и мыслями только на одном — на нём, её недавнем знакомом. Она совсем осторожно подошла к Владу и увидела название книги, что он держал в руках: «Слова Ницше «Бог мёртв» Мартина Хайдеггера.

— Интересуешься изречением Ницше? — увлечённо спросила Бёрнелл, в то время как Влад не спеша оторвался от чтения.

— Да. Многие буквально его понимают. А на деле…

— Гибель морали, — прервала его Лайя. — Упадок нравственности. Знаю.

— Хайдеггер больше понимает слова Ницше как гибель философии.

— Однако философия только и делает, что движется по кругу. Ничего нового не придумаешь здесь.

Влад подпёр голову рукой и пристально всмотрелся в лицо новой знакомой. С неподдельным восхищением.

— Как тебя зовут?

— Лайя.

— Всего два слога, а как красиво. Грех мой, душа моя, Ла-йя: кончик языка совершает путь в два шажка вниз по нёбу, чтобы на втором толкнуться о зубы. Ла. Йя.

У девушки перехватило дыхание от сказанного. Она попыталась что-то ответить, но не могла, да и собеседник молчал. Лайя хотела бы знать, о чём он в этот момент думал, но и сил предполагать не было: она лишь уставилась в его затуманенные глаза.

— Это же… Набоков? — пробормотала Бёрнелл, смутно припоминая начало произведения.

— Верно. «Лолита». И это ты читала.

— У Набокова потрясающий по силе слог. Слишком узнаваем, — признала Лайя. — Но не смогла осилить произведение, слишком уж… специфичное. Тяжело читать от лица педофила.

— Произведение весьма неоднозначное. Лайя, прости за нескромный вопрос, но сколько тебе лет? — вдруг переключился он на другую тему, чем обескуражил Бёрнелл.

— Неприлично у девушки такое спрашивать, — залилась она краской. Всё ещё в его присутствии ей было не совсем уютно, что-то было неправильно. — Но могу сказать, что уже закончила университет. Раз уж мы начали задавать друг другу вопросы… То кто ты по профессии? Ты столько всего читал из философии… Ты преподаватель? Учёный?

— Могу сказать, что имею степень по философии. Да и увлекаюсь давно. Приятно было встретить знающего человека, — обаятельно улыбнулся он.

— Как круто! — не удержалась Лайя от эмоциональной реакции. — А про мой возраст ты спросил… Чтобы сюжет «Лолиты» не повторить? Я, вроде, как подросток не выгляжу.

Влад рассмеялся низким баритоном.

— Ох, Лайя… Ты всё же ещё ребёнок.

— Эй! А самому как будто сто лет, — с обидой в голосе пробурчала она и скрестила руки на груди.

— Почти угадала, — поджал он губы. — Давай закажем что-нибудь. Тут замечательные итальянские десерты. Люблю Италию.

Бёрнелл осторожно взяла чуть потрёпанное меню. Десятки картинок с возбуждающими описаниями дразнили рецепторы, и Лайя ткнула в первый попавшийся торт, лишь бы не искушать себя слишком долго.

— Буду цукотто.

— Замечательно. Я то же самое возьму.

Влад подозвал обаятельную и слишком флиртующую официантку, которая начала раздражать Лайю. Официантка кокетливо улыбалась, спрашивая у Влада, что они хотят заказать. Тот поинтересовался у девушки, будет ли она кофе или чай. Собеседник усмехнулся, заметив недовольное лицо Бёрнелл. Как только третья лишняя удалилась, Влад спросил:

— Что-то не так?

— Да, — решилась Лайя признаться. — Это может прозвучать странно… Мне почему-то не по себе рядом с тобой.

Влад наклонился ближе к девушке через стол.

— Разверни мысль.

— То есть… Знаешь, ощущения чего-то неправильного. У меня в первый раз такое. Как будто я не должна находиться рядом с тобой. Мне очень интересно… И в то же время страшно. Я не понимаю, почему вообще с тобой этим делюсь, — Бёрнелл почувствовала огромную волну стыда, что охватила её, как будто сейчас была не в кафе за столиком, а в соборе исповедовалась. Она поспешно отвела взгляд и попыталась спрятаться за распущенными тёмными волосами.

— Что тебя пугает во мне? Что плохо во мне? — склонил Влад голову.

Бёрнелл собралась с духом и приняла вызов: ответила на его пристальный взгляд. И чем дольше она смотрела, тем больше ощущала неприятную, засасывающую пустоту.

— Так, ладно. Я странная, скажу сразу, — отмахнулась Лайя, когда в голове пробежала слишком глупая мысль.

Влад расплылся в улыбке.

— Говори. Я ещё более странный. Давай.

Она жалела, что сейчас не могла набить рот тортом, чтобы избежать ответа на вопрос. И кто её дёрнул за язык? Зачем сказала? С силой зажмурилась, а затем вновь посмотрела на лицо Влада.

— Твоя душа. Я знаю, это странно, но… Порой интуиция говорит мне абсурдные вещи. Можем посмеяться.

— Что с моей душой, Лайя? — провёл он языком по зубам, и вдруг его глаза дали странный отблеск.

— Она как будто мёртвая. Глупость сморозила. Да, знаю! — захотелось Бёрнелл вновь провалиться сквозь землю от стыда.

— Вот как. А ты веришь в существование души? — поинтересовался Влад, понизив голос.

— А ты нет? Материалист?

— Тебе ближе понимание души у Аристотеля или у Платона? — проигнорировал он заданный вопрос.

— Учение Платона ближе. Мир ощущений несовершенен, высшая цель — подняться над ним и приблизиться к божественному, достижение высшей нравственности — главная и почти недостижимая цель.

— Интересно. Нравственность, значит, — улыбнулся Влад лишь глазами. — Мы похожи, Лайя. Но в молодости я думал совсем по-другому.

— И каких взглядов ты придерживался? Жаждал анархии? — беззлобно рассмеялась девушка. Влад увлекал её всё больше и больше.

— Да. Думаю, что все в молодости хотят быть бунтарями и новаторами. Кажется, что только ты до такого додумался, что все вокруг идиоты и боятся изменений.

— Если взглянуть на это с позиции истории и накопленного опыта, то мы всё время будем возвращаться к тому, с чего начали.

— Верно. Всегда вспоминаю падение Римской империи. Закат великой цивилизации. Нравственность так или иначе нужна человечеству. К слову, Лайя, ты читала Достоевского?

Девушка покачала головой.

— Почитай «Бесы». Достаточно глубокое по силе произведение, — Влад вдруг задумался и продолжил с уже другим интонационным рисунком, словно выступал на сцене в театре. — Но одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, — вот чего надо! А тут ещё «свеженькой кровушки», чтоб попривык.