Застрять с тобой

Глава 6

Три недели назад

В общей сложности у меня нет никаких суеверных ритуалов, связанных со свиданиями.

И я обещаю, что говорю это не для того, чтобы похвастаться. Есть простая причина, по которой я не убедила себя, что мне нужно выпить Capri Sun или сделать семь прыжков на скакалке перед свиданием, а именно: я не встречаюсь. Никогда. Раньше, конечно, встречалась. Когда-то давно. С Оскаром, любовью всей моей жизни.

Как часто замечает Ханна, меня немного вводит в заблуждение, когда я называю парня, который познакомился с другой женщиной на корпоративном семинаре по науке о данных, а через две недели позвонил мне в слезах и сказал, что влюбился в неё, «любовью всей жизнь». И, клянусь, я понимаю иронию. Но мы с Оскаром давно знакомы. Он подарил мне мой первый поцелуй (с языком), когда мы были второкурсниками старшей школы. Он был моим парнем на выпускном балу, первым человеком, не являющимся членом семьи, с которым я поехала в отпуск, тем, на чьем плече я рыдала, когда его приняли в колледж его мечты на Среднем Западе, ровно в семи штатах от меня.

На самом деле, мы неплохо справлялись с этим в течение четырех лет учебы в колледже на расстоянии. И нам удавалось проводить лето вместе, за исключением случаев, когда я была на стажировке, что было… ну да, каждое лето, кроме первого года обучения, и тогда у меня был учебный лагерь по программированию в UCSB, так что… ага, каждое лето. Так что, может быть, и не было совместного лета, но в итоге у меня было убийственное резюме, и это было здорово. Даже лучше.

Когда мы закончили колледж, Оскару предложили работу в Портленде, и я собиралась последовать за ним и найти там что-нибудь, но я поступила в аспирантуру Калифорнийского технологического института, что было слишком хорошей возможностью, чтобы упустить её. Я действительно думала, что мы могли бы провести ещё пять лет на расстоянии, потому что Оскар был отличным парнем и таким терпеливым и понимающим — до начала моего третьего года. До того дня, как он позвонил мне по FaceTime, плакал, потому что встретил кого-то другого, и у него не было другого выбора, кроме как расстаться со мной.

Я плакала. Я следила за его новой девушкой в Instagram. Я съела столько мороженого Talenti (соленый карамельный трюфель, парфе с черной малиной и ванилью, а в особенно постыдную ночь манговый щербет растворился в горшочке Midori sour; я полон сожалений) сколько весила сама. Я коротко подстриглась, и мой парикмахер назвал её самой длинной стрижкой в истории боб-каре. Мне было невыносимо оставаться одной, поэтому я неделю спала в кровати Мары, потому что Ханна слишком много ворочается, и я уверена, что за пять лет нашей совместной жизни она меняла постельное белье дважды. Около десяти дней я была совершенно, душераздирающе убитая горем. А потом.

Потом я была более или менее в порядке.

Серьезно, учитывая, что Оскар и я были вместе почти десять лет, моя реакция на одностороннее расставание была не чем иным, как чудом. Я сдала все экзамены и лабораторные работы, провела лето, путешествуя по Европе на поезде с Марой и Ханной, а пару месяцев спустя я была потрясена, осознав, что не проверяла Твиттер девушки Оскара уже несколько недель. Ха.

— А может быть, это была не настоящая любовь? — Я поймала себя на том, что спрашивала своих друзей о Мидори соур (без мангового щербета; к тому времени я восстановила своё достоинство).

— Я думаю, что есть много видов любви, — сказала Ханна. Она устроилась рядом со мной в нашей любимой кабинке в Joe's, ближайшем к нашей квартире аспирантском баре. — Может быть, ваши отношения с Оскаром были ближе к братско-сестринским, чем к чему-то, напоминающему страстный роман между родственными душами? И вы всё ещё общаетесь. Вы знаете, что по-прежнему любите друг друга как друзья, поэтому твой мозг знает, что нет необходимости оплакивать его.

— Но вначале я была очень, очень опустошена.

— Ну, я не хочу проводить сеанс психотерапии…

— Ты точно хочешь провести сеанс психотерапии.

Ханна улыбнулась, довольная. — Хорошо, если ты настаиваешь. Интересно, может быть, ты была более опустошена из-за мысли о том, что можешь потерять свою безопасную гавань — человека, который был рядом с тобой с тех пор, как вы были детьми, и обещал быть рядом с тобой всегда, — чем мысль о потере самого Оскара. Может быть, он был своего рода костылем?

— Я не знаю. — Я ткнула в свою гарнирную вишню. — Мне нравилось быть его девушкой. Он был таким… рядом, понимаешь? И когда мы были врозь, я скучала по нему, но не слишком сильно. Это было… легко, я думаю.

— Может быть, это было слишком легко? — спросила Мара, прежде чем украсть мой лайм.

С тех пор я обдумываю её вопрос.

Но после Оскара никого не было. А это значит, что технически он по-прежнему сохраняет за собой титул «Любовь всей моей жизни», даже несмотря на то, что два месяца назад я получила приглашение на его свадьбу — довольно вопиющий признак того, что я не «его Любовь». Я могла бы больше выходить в свет, я думаю, особенно в аспирантуре. Я могла бы больше стараться. — Когда закрывается одна дверь, открывается другая, — говорили Ханна и Мара. — Теперь ты можешь ходить на свидания. Ты упустила столько горячих парней за последние несколько лет — помнишь парня, которого мы встретили в Тусоне? Или тот, кто всегда приглашает тебя на конференции? Боже мой, парень из гидродинамики, который явно был в тебя влюблен? Ты должна его подцепить!

Конечно, всякий раз, когда поднимается тема моей личной жизни, а также потому, что перетаскивание — это священная часть дружеских отношений, я без колебаний указываю на то, что, хотя и Ханна, и Мара в основном одиноки с тех пор, как начали учиться в аспирантуре, они почти не пользуются своими удивительными возможностями в свиданиях. Обычно это заканчивается тем, что Мара оборонительно бормочет, что она занята, а Ханна возражает, что у неё перерыв в общении с людьми, потому что её последними двумя приятелями были «Можно я кончу тебе на волосы» и «Человеческий череп на тумбочке», и они бы всех отговорили от секса. Обычно это заканчивается тем, что мы коллективно решаем, что никакие отношения не могут конкурировать с нашей работой, морскими свинками или… Нетфликсом, может быть? Если идея смотреть на чертежи более привлекательна для меня, чем поход в клуб (что бы это ни значило; что вообще такое клуб на самом деле?), то, возможно, мне следует просто тусоваться с чертежами. Не то, чтобы что-то не могло измениться, поскольку Мара теперь ошеломляюще и фантастически влюблена в своего бывшего соседа-мудака.

Может быть, чертежи и я свяжем себя узами брака. Кто знает?

В любом случае. Всё это к тому, что я на самом деле не так уж много ходи на свидания, и это единственная причина, по которой у меня не выработались странные, ритуальные привычки, связанные с этим процессом. Или у меня их не было. До сегодняшнего дня.

Потому что я на пятнадцать минуте свидания и думаю, что мне придется носить эти черные джинсы до конца жизни. Легкий зеленый свитер, который я надела? Я не могу его выбросить. Никогда. Теперь это мой наряд для счастливого свидания. Потому что, как только мы садимся в бистро, где всё вкусно пахнет, а на нашем узком столике у окна стоит милейший маленький суккулент[6] в центре, телефон Эрика звонит.

— Прости. Я отключу звук. — Он выключает, но не раньше, чем закатывает глаза. Что так далеко от его обычного стоического, невозмутимого настроения, что я не могу удержаться и не расхохотаться. — Пожалуйста, не смейся над моей болью, — невозмутимо говорит он, садясь напротив меня. Не знаю как, но я знаю, что он шутит. Может быть, я развиваю телепатические способности.

— Работа? — спрашиваю я.

— Если бы. — Он качает головой, смирившись. — Намного важнее.

Ой. Может быть, он не шутил. — Всё нормально?

— Нет. — Он убирает телефон в карман и откидывается на спинку сиденья. — Мой брат написал, что моя футбольная команда только что обменяла одного из наших лучших игроков. Мы больше никогда не выиграем ни одной игры.

Я улыбаюсь, потягиваю воду. Я никогда особо не увлекался американским футболом. Это кажется немного скучным — кучка чуваков-переростков, стоящих вокруг в наплечниках из 80-х и бьющихся головой о хроническую травматическую энцефалопатию, — но я слишком помешана на футболе, чтобы осуждать фанатов других видов спорта. Может, Эрик когда-то играл. Он достаточно большой, я думаю. — Тогда им действительно следует инвестировать в удачное нижнее белье.

Он бросает на меня долгий взгляд. — Пурпурное.

— Лавандовое.

— Верно. Да. — Он отводит взгляд, и я думаю, что это мило. Я сижу напротив кого-то, кто не является Оскаром, и я не чувствую себя слишком нервной или слишком странной, чем обычно. Несмотря на то, что он белокурая стальная гора мускулов, с Эриком на удивление легко быть рядом.

— Какая у вас команда? Гиганты? Джетс?

Он качает головой. — Это не тот футбол.

Я наклоняю голову. — Это, типа, низшая лига?

— Нет, это европейский футбол. Ты бы назвала это соккер. Но нам не нужно говорить о…

Я чуть не выплюнула воду. — Ты следишь за футболом?

— Сумма, достойная вмешательства, по мнению моей семьи и друзей. Но не волнуйся, у меня есть и другие темы для разговора. Например, выпечка. Или практическая реализация технологии «умной фабрики». Или же. вот это всё.

— Нет! Нет, я… — Я даже не знаю, с чего начать. — Я люблю футбол. Типа, люблю люблю. Я засиживаюсь допоздна, чтобы посмотреть матчи по европейскому времени. Мои родители всегда дарят мне шикарные джерси на день рождения, потому что это буквально единственный мой интерес. Я поступила в колледж на футбольную стипендию.

Он хмурится. — Я тоже.

— Не может быть. — Мы долго смотрим друг на друга, через зрительный контакт пробегает миллион и одно слово. Невозможно. Удивительно. Действительно? Неужели, по-настоящему? — Ты играл?

— Я всё ещё играю. В основном по вторникам и выходным. Здесь много любительских клубов.

— Я знаю! По средам я хожу в этот спортзал недалеко от моего дома, и… Футбол был моим первым выбором карьеры. Кандидат инженерных наук определенно был моим планом Б. Я очень, очень хотела стать профессионалом.

— Но?

— Я была недостаточно хороша.

Он кивает. — Я бы тоже хотел стать профессионалом.

— Что тебя остановило?

Он смеется. Это звучит как объятие. — Я был недостаточно хорош.

Я смеюсь. — Итак, что у тебя за команда и кого они обменяли?

— Ф. К. Копенгаген. И они избавились от…

— Не говори Халворсен.

Он закрывает глаза. — Халворсен.

Я вздрагиваю. — Да, ты никогда больше не выиграешь ни одной игры, ни за какие пурпурные трусы в мире. Но в любом случае с ним ты многого не выиграешь. Вам нужен лучший тренер, честное слово. Без обид.

— Много оскорблений. — Он хмуриться.

— Ты тоже следишь за женским футболом? — Я спрашиваю.

Он кивает. — Гордый сторонник OL Reign с 2012 года.

— Я тоже! — Я сияю. — Значит, у тебя не всегда ужасный вкус.

— Какая у тебя мужская команда? — Между его бровями появилась милая очаровательная вертикальная линия.