Сны над Танаисом

"Еще тридцать лет назад я бы убил такого наглеца", - подумал жрец, вспомнив, что когда-то не чужды были его душе и ненависть, и радость... и горе, пожалуй.

- Чистые Помыслы чтят твои труды и твои заслуги, отец, - добавил Сондарзий; он заметил жестокий прищур жреца и объявил прибереженную для этого мгновения добрую весть. - По Исходу тебе будет дана честь принять священные алтари в Басре.

Басра! Старому жрецу открылась последняя тайна рокового решения высших иерархов. В Басре он будет у них на виду... Какова милость! Какова награда! Стать "вторым в Риме"... Чистые испугались. Они оказались прозорливее, чем можно было о них подумать... Это - не ошибка. Это - честное поражение. Чистые раскрыли его цель. Теперь варварское нашествие им на руку: они хотят, чтобы Города не стало, им нужно, чтобы здесь не осталось камня на камне... Они испугались, что Первый Камень заложит чужой, - хитрый, старый честолюбец из давно забытого жреческого рода. Теперь они спешат. Они признают Город обреченным, даже если опасность не будет ему грозить. Натравить варваров на его стены стоит немногих трудов. Останется только проявить заботу о своих "братьях" - спасти их жизни и золото Танаиса.

- Какова воля Чистых Помыслов? - отрывисто спросил старый жрец, вкладывая в вопрос всю твердость своего голоса.

Посланник в изумлении вскинул брови:

- Воля?..

- В какие сроки намечен вывоз золота?

- До истечения года. Отправлять в Фасис парами торговых галер с пшеницей. Морское охранение будет обеспечено боспорским навархом. Береговое охранение Чистые Помыслы оставили за своими людьми. Твоя забота, отец, доставить золото в Фасис. Остальные хлопоты тебя трогать не должны.

Простая уловка: скрыть под личиной великой заботы великий грабеж...

- Должно быть, в Басре я не буду обделен почетом, - усмехнулся старый жрец.

- Может ли быть иначе, отец? - развел руками перс, уловив в голосе жреца иронию. - Чистые Помыслы считают, что ты достоин большего почета и... - он обвел глазами сумрачные стены, - более просторного пристанища.

- Кто подлежит вывозу? - задал новый вопрос старый жрец.

- Это дело, отец, Чистые Помыслы целиком оставляют на твое усмотрение, - торжественно преподнес Посланник еще одну великую милость иерархов, - Списки "приемных братьев", фиасотов и прочих людей, подлежащих вывозу, следует составить незамедлительно и отослать в Византий Хресту. Вывоз можно начинать через месяц. Хрест готов принять твоих людей вместе со священными рукописями, алтарями и изображениями.

Они давно обо всем позаботились. Вероятно, гораздо раньше того дня, когда послали "отцу фиаса Бога Высочайшего чистому брату Аннахарсису" благоволение на строительство в Танаисе Державного храма и обещание прислать своего архитектора, из "посвященных"...

- Могу не сомневаться, - медленно произнес старый жрец, - что Чистым Помыслам хорошо известно положение дел и в самом Танаисе... и они нашли, как следует теперь поступить с Прорицателем. Эвмаром, сыном Бисальта.

- О нем наслышаны, - кивнул Сондарзий. - Чистые Помыслы сочли его деятельность по нынешнему дню полезной. Внимание Города должно быть сосредоточено на его личности и на присутствии римлян. Народ должен думать об обороне. Тем более что слухи о скором нашествии уже не потушить. Необходимо, чтобы взаимная неприязнь римлян и танаисцев постоянно подогревалась мелкими стычками. Труда это составить не должно. Исход при таких настроениях произойдет... неощутимо.

"Итак, мне остается лишь следовать за перстом Прорицателя, - подумал старый жрец. - Странная прихоть судьбы".

- Все ли ты передал, Посланник Чистых Помыслов?

- Да, отец, - поднимаясь ответил перс.

- Ты сыт?

- Да, отец. Благодарю.

- Больше мне спрашивать тебя не о чем. Твоя галера отойдет через час. Ты волен направить ее в любую сторону.

Перс поклонился:

- Я отплыву в Византий. Мой конь вместе со знаком передачи вести будет вывезен в Рим другим путем. Прощай, отец. Да вдохнет Высочайший силу и удачу в твои чистые помыслы.

- Удачного пути и тебе, Посланник Чистых Помыслов, - коротко улыбнулся старый жрец. - Впрочем, в пути ты, верно, принял уже столько пожеланий и от стольких богов тебе послана удача, что моя молитва вряд ли понадобится, разве про запас.

- Отец, - в ответ широко улыбнулся перс, - не умаляй силы своей молитвы. Ее возьму я посохом, остальные же останутся ничтожным запасом... Что это? - Перс приподнял брови и прислушался.

Из дальнего угла доносился ровный, мелодичный стрекот.

- Сверчок? - Перс вопросительно взглянул на жреца, словно ожидая подвоха. - Но ведь они... только по ночам...

- Ночь, Сондарзий. Ночь, - кивнул старый жрец, - Это знак тебе: Посланнику нельзя задерживаться на месте больше того времени, какое требуется для передачи вести. Торопись.

- Прощай, отец, - перс еще раз поклонился и стремительно вышел в двери.

Старый жрец задумался и стоял неподвижно, пока не ощутил на себе чей-то взгляд. Он повернул голову и встретился с недвижными глазами, следившими за ним из коридорного мрака.

"Не рано ли быть шакалам в Городе, - усмехнулся старый жрец. - Или уже правда - ночь, сверчки и на развалинах звери..."

Владелец шакальих, желтоватых глаз, Скил-Метатель, встретив взгляд жреца, чуть помедлил и тихо шагнул в комнату.

- Все помыслы сегодня меняются, - сказал старый жрец. - Посланник принес нежданные вести. Тебе, Скил, придется приложить много усердия на благо фиаса. Тебе, Плисфену и Гуллафу.

- Во имя Высочайшего, отец, - Скил сделал короткий поклон.

- Во имя фиаса, Скил. К низкому труду не призывай богов... Это - наш труд. Сегодня ночью десяток грабителей из числа меотов должны проникнуть в Город. Лучше, если это случится у Южных ворот. Все дело - без криков и суеты. Ворота должны быть открыты, стража - перебита. Никакого огня. Пусть ограбят две-три лавки и сразу уходят. Римские посты отвлечь. На улице Ста Милетцев меотов встретит Гуллаф. Прикинь сам, сколько ему будет по силам, чтобы твои люди не суетились и не путались у него под ногами. Пять или шесть трупов будет достаточно. Ушедших от погони отпустить по крайней мере до Каменного Ручья.

- Отец, дело нелегкое... Малый срок, - Скил в растерянности покачал головой.

- Иного срока не будет. Торопись.

- Повинуюсь, отец. Во имя фиаса... - Скил шагнул было к дверям, но жрец коротким движением руки остановил его.

- Проследи, чтобы галера Посланника благополучно отошла от причала, - добавил он.

Скил заглянул жрецу прямо в глаза, что позволял себе только в миг двусмысленного приказа. Жрец не ответил на его взгляд презрительным прищуром, позволив Скилу понять глубокий намек, с которым приказ был произнесен.

- Торопись, - снова сказал жрец.

Двери дома, а следом тяжелые ворота, приоткрывшись, выпустили Скила на улицу Золотой Сети.

До заката его видели в разных местах: на пристани, в доме ювелира Месаргирида, что у Южных врат Города, дважды - в лагере римлян. Затем в течение двух часов он не был замечен в Городе никем.

Наконец он снова вошел в Город через Южные врата, где его увидел Эвмар-Прорицатель. Они разошлись на мосту, едва взглянув друг на друга, но, пройдя несколько шагов, Эвмар оглянулся Скилу вослед.

"Здесь - новый замысел", - подумал он, спеша в римский лагерь, где сила легиона впервые пришла в живое, целенаправленное движение. Весть с востока подтвердила слух об опасном передвижении конницы боранов, и на исходе дня начался военный совет. Будущее, первое сражение легиона на новом месте потребовало много споров и мнений, и к Южным вратам Эвмар вернулся лишь к середине ночи.

Врата оказались приоткрытыми, а сторожевые огни на башне - потушены.

Эвмар смягчил шаги.

"Плохая тишина", - подумал он, шагнув в Город, - и едва не споткнулся о неподвижное тело стражника.

Присев на корточки, он присмотрелся: голова стражника лежала в темной луже - у него было перерезано горло.

Эвмар глянул по сторонам: у ступеней, ведущих в башню, был убит еще один стражник.

"Они не оставили у ворот никого из своих, - изумленно подумал Эвмар. - Это - странно".

Город был безмолвен, только цикады пели далеко за стенами... Однако теперь Эвмар ясно ощущал близкое присутствие нескольких человек, пристально наблюдавших за ним: трех - с высоты крепостных стен и стольких же - с крыш ближайших домов. Все соглядатаи были вооружены.

"Затаились, - хмуро усмехнулся Эвмар. - Стрелки Аннахарсиса, не иначе. Старик неистощим на выдумки".

Он не поднимался в рост еще несколько мгновений, пока не услышал приближающийся топот. Последний раз оглядевшись, Эвмар сделал короткий скачок к одному из выступов крепостной стены, подножие которого не простреливалось с крыш. Невидимые соглядатаи не шелохнулись.

Человек, выскочивший вдруг из-за угла, метнулся было к воротам, но Эвмар качнулся вперед и сбил его ударом ноги.

Тройка бежавших следом замерла на месте, - и, не проронив ни единого возгласа, кинулась на соседнюю улицу.

Невидимые зрители на стене и на крышах остались невозмутимы.

Во мраке улицы между тем появились еще две стремительные тени.

Первый, не заметив опасности, бросился к воротам по кратчайшему пути. Эвмар встретил его плоскостью меча и оттолкнул назад. Раздался глухой удар, и чужак, вздрогнув всем телом, повалился плашмя на камни мостовой - тот, второй, бежавший следом, ударил его по голове.

- Гуллаф! Стой! - негромко, но отрывисто произнес Эвмар, отступив к стене: по светлым одеждам и густым светлым волосам он узнал прославленного танаисского драчуна.

- Прорицатель! - хрипло выдохнул Гуллаф и так же хрипло, тяжело вздохнул, - Ты снова... ты суешься везде... Кто звал тебя?

- Не тот же, кто зазвал в Город этих шакалов... Вижу, что помешал герою довершить ночной подвиг.

- Утопись в свином дерьме, - злобно процедил Гуллаф и, поднимая меч, шагнул навстречу.

Ни единого шороха не донеслось сверху, но Эвмар ощутил натяжение тетивы - сначала одной, потом, миг спустя, еще двух.

"Глазастые... - мелькнуло у него в голове. - Но рано... Не сегодня".

- Рано ссоримся, - беззлобно усмехнулся он, - Грабители в Городе... И ты успел вовремя, хвала богам. Не горячись. Вспыльчивость не красит такого воина, как ты... Кто эти?

- Меоты, - чуть остыв, сухо ответил германец.

- В голову бы не пришло... Стражу перебили они?

- Не знаю.

- Это я выясню. Ты же торопись. Остались еще трое. Они станут плутать по улицам и до утра натворят бед.

- Этот жив? - Гуллаф кивнул в сторону самого первого беглеца, скорчившегося у ворот.

- Да. Его я беру себе. Спеши. Сейчас они выйдут к стене и станут пробираться к Северным воротам. Если ты срежешь путь по Священной, то застигнешь их врасплох.

Гуллаф немного помедлил и, наконец, не поворачиваясь к Эвмару спиной, сделал несколько шагов назад - и исчез за углом.

В этот самый миг Эвмару показалось, что сверху со странным резким свистом метнулась вниз летучая мышь. Он рывком отскочил к стене и услышал, как натужно простонал его пленник - меот будто бы стал с трудом подниматься на четвереньки, но тут же бессильно завалился на бок и затих.

- Проклятье! - прошептал Эвмар, склонившись над ним.