Обретение

Кэлос сказал всё, что мог — дело было за судьями. Один из них был фанатиком и требовал ритуальной казни — предложенный Кэлосом вариант его устроил; другой пытался расследовать всё от сотворения мира — Кэлос заинтересовал его своим пророчеством; смысл жизни третьего заключался в споре с первым, а четвёртый просто молчал. Эльза делала то, чего никогда не позволяла себе Алойи — ласкалась к Кэлосу на людях. Испытав страх смерти и радость спасения, она, должно быть, потеряла всякий стыд: тёрлась об обнажённое тело, обнимала, прижималась, гладила плечи, руки, торс, — дрожала и переводила со спасителя на судей горящий безумным ужасом взгляд. Кэлосу сперва было неприятно такое назойливое внимание — голоса (рассерженные выкрики) спорящих судей носились по залу — и он пытался сосредоточиться на обсуждении своей участи, но потом обвык, вытерся и пригрелся.

— Я подведу итог, — четвёртый голос наконец присоединился к общему гулу. — Йон предлагает казнить наглеца, сбросив с самой высокой скалы в сделанных из испорченного им мимикрона генераторах. Хан отрицает сам факт совершения пришельцем преступления и требует пощадить его. Касс верит словам незнакомца и требует предварительно выпытать из него всё, что тот знает, а потом сохранить жизнь на всякий случай. Ваши мнения не противоречат друг другу. Если он тот, кто ничего из себя не представляет и сейчас лжёт нам, пытаясь спасти свою жизнь, то, полетев с высокой скалы в генераторах из испорченного мимикрона, просто разобьётся. Если он выживет или воспарит, то мимикрон окажется не испорчен, а он будет тем, кого стоит послушать под пытками и оставить в живых, поэтому…

* * *

Кэлос поносил последними словами создателей имплантов, которые отделили зашитый в них механизм принятия решений от человеческого сознания. Были ли в том виноваты химикаты, которыми его пичкали под видом лекарств, или симбиоты и вправду не видели ничего угрожающего в окруженной силовым полем небольшой камере с единственной не закрытой бельём койкой из пружинившего под телом материала: пластика или пробки. Пол был из того же материала, а первые попытки Кэлоса атаковать с разбегу стены закончились плачевно. С тех пор Эльза не покидала его: забывалась тяжелым сном, когда он бодрствовал; сидела на полу перед койкой, когда он спал; кормила с рук — охраняла или оберегала? Кэлос не знал точного ответа на вопрос: изредка жалел девушку, чаще гнал от себя.

— Ты не можешь позволить им столкнуть себя со скалы. Даже если ты прав, и они тебя не обманут, то ты не сможешь управлять мимикроном. Дети годами учатся этому.

Эти слова Эльзы не приносили успокоения. Даже то, что благодаря её заботе он обзавёлся прежней грубой холщовой одеждой, не вызывало в нём признательности.

* * *

Холстина не спасала его от пронизывающего ветра и холода, когда полупрозрачная платформа поднимала его вверх на скалу. Кэлос не оглядывался по сторонам — должно быть, открывшийся ему вид был прекрасен, Эльза плакала, а стоявшие вокруг него стражи и почтившие его казнь присутствием жрецы плотоядно ухмылялись.

Подготовленные для Кэлоса генераторы были просты и ничем не напоминали те, которые он видел на аборигенах, — всего лишь тонкие полые золотые трубки: одни, изогнутые достаточно для того, чтобы надёжно охватить шею, другие — запястья и щиколотки, — концы трубок соприкасались с телом. Кэлос почувствовал странную вибрацию мимикрона на своих ключицах и запястьях, как только генераторы были надеты на него, но в следующее мгновение его столкнули со скалы. Кэлос не издал ни звука — перед взглядом пролетали поросли лишайника, чахлые кусты — все те виды, которые должны были занять его по пути наверх, а снизу приближалась земля. Кэлос соединил запястья и позволил генерируемому мимикроном полю наполнить себя — это было приятное ощущение, противоположное тому, что он испытывал, общаясь с имплантами, — силовое поле росло внутри, наполняя его ощущением защищенности и силы. Кэлос с криком развёл руки в стороны — силовое поле вырвалось наружу и теперь циркулировало вокруг его тела. Кэлос привык прислушиваться к симбиотам внутри себя — они пытались влиять на его решения и исправлять реакции; мимикрон был другим — управляемым. Кэлос сконцентрировал поле перед собой. Теперь он видел окружающую действительность через едва заметную мерцающую пелену; воздух поднимал его, опирающегося на силовое поле, вверх. Кэлос перевернулся в воздухе, сконцентрировал силовое поле под ступнями и свечкой поднялся вверх — он не хотел мстить, лишь слегка потрепать своих тюремщиков и показать свою силу. Слёзы в глазах Эльзы заиграли на солнце, когда она увидела Кэлоса, — он, играясь, подхватил девушку, прошёлся по седовласым головам жрецов и взмыл в небо.

Вот теперь Кэлос любовался видами — мир, в котором он находился, был прекрасен, и сверху Кэлос мог разглядеть то, чего не видел, шагая по земле. Под ним пролетали пушистые облака, местное солнце роняло тающие в разряженном воздухе ласковые лучи, обозначая плавные изгибы… Кэлос не чувствовал холода, нырнул вниз, пробил головой пуховую преграду, увлекая за собой фонтаны брызг и ошмётки морозного пара, посмотрел на свою спутницу — она не сводила с него открытый, влюблённый взгляд, прижималась, теребила тонкими пальчиками рубашку. Её не пугали перепады температуры и смена высот, не занимали виды облаков и живописно исчерченной оврагами поверхности планеты — вне объятий её ждала смерть, и Кэлос понял это. Он улыбнулся Эльзе, одобрительно кивнул и продолжил полёт — судя по тому, что он успел увидеть, планета была просторной, и города занимали меньшую её часть, а значит, у них была возможность скрыться.