Обретение

Озлобление

Кэлос открыл глаза — над ним был белый, слишком гладкий для выбеленного потолок, попытка осмотреться оказалась неудачной — что-то осклизлое прижималось к шее, мешая движениям. Кэлос забился в панике: сделали ли его земноводным — его первая мысли была об этом, вторая — заставила его сомневаться в том, есть ли у него тело. Он казался себе бесплотным духом.

— Успокойся. Тише-тише, — ласковый спокойный голос заставил Кэлоса на секунду прекратить судорожные движения, в область его зрения вплыло знакомое лицо, а прохладные руки нежным прикосновением успокоили разгоряченный лоб. — Не бултыхайся в питательном растворе, лежи спокойно, твоему обожжённому телу вреден кислород.

— Что случилось? — Кэлос задал этот глупый вопрос только для того, чтобы убедиться в том, что может говорить.

— Ты испортил новую заварку мимикрона. Помнишь?

Кэлос пожевал губами, пытаясь удержать внутри готовые вырваться грубые слова, девушка положила руку ему под затылок и поднесла к губам поильник. Кэлос покорно сделал глоток:

— Я помню, как ты разделась догола на глазах у мужчин и пыталась сигануть в расплав. Зачем ты это сделала? — спросил он сварливо.

— Я идеальное творение природы и должна была стать частью генераторов.

Ответ девушки заставил Кэлоса скосить рот в ухмылке:

— Без тебя не будут работать?

Кэлосу импонировала привычка девушки четко отвечать на поставленные вопросы. На этот раз его собеседница задумалась:

— Я не знаю особенностей мимикрона, меня не учили, но нервные окончания должны быть в расплаве для идеального контакта…

— Ты хочешь сказать, что когда твои кости сгорят, а кровь испарится, твои нервы уцелеют в расплаве? — Кэлос не удержался от иронии, и девушка отвернулась:

— Не знаю.

— Ладно! — Кэлос тяжело вздохнул. — Расскажи, как я обгорел.

— Ты не так серьёзно обгорел, как ушибся. Питательный раствор восстанавливает мягкие ткани и блокирует те маленькие умные организмы, что тебя защитили. Так мне объяснили. Скажи, они тоже из мимикрона?

— Не из мимикрона и не защитили, — Кэлос ответил раздраженно. Он не стремился удовлетворить любопытство своей прекрасной собеседницы, его больше волновало своё состояние. — Значит, я здесь в заключении?

Собеседница Кэлоса шмыгнула точеным носиком:

— Они ещё не решили, что с тобой дальше делать.

— Ясно. И после этого ты говоришь мне: «не бултыхайся!» — Кэлос попытался пошевелиться, но состояние, в котором он находился, больше всего походило на невесомость. Бессилие раздражало его. — Зачем ты сидишь со мной?! — спросил он девушку — она всхлипнула, и Кэлос тут же пожалел о том, что не придал голосу более душевного звучания.

— Ты спас мне жизнь, и теперь я принадлежу тебе, — в её глазах появились слёзы. — Что бы ни случилось с тобой — я разделю твою участь.

Через несколько мгновений девушка плакала навзрыд.

— Послушай, идеальная… ну, не надо. Ты же не бултыхаешься в непонятной жиже. Ну, не всё так плохо, — Кэлос не умел утешать, но отчаянно старался. Его собеседница внезапно вытерла слёзы:

— Меня зовут Эльза, — произнесла она, всхлипнув, и печально вздохнула.

— Ну и вот… — Кэлосу не хотелось представляться, но он сделал это и попросил: — Посмотри, как меня можно отсюда вытащить.

— Пока нельзя, нога ещё не зажила.

Кэлос тяжело вздохнул и закрыл глаза. Сон — всё, что ему оставалось. Девушка не убирала прохладную руку из-под затылка — это было приятно и помогло смириться с действительностью на короткое время…

Разбудили Кэлоса не совсем приятные звуки — надрывный женский плач и прикосновение незнакомой руки к шее.

— Не надо, пожалуйста! Он спит, — надрывалась Эльза.

Прикосновение было неприятным — рука была защищена перчаткой и показалась осклизлой, а следующим ощущением был укол. Кэлос открыл глаза и вскрикнул — жижа, в которой он бултыхался, была спущена, и он забился спелёнатым прорезиненными простынями слизняком на дне стеклянной ванны.

— Не надо! Прошу вас! Умоляю!

Эльза кинулась к Кэлосу и помогла ему подняться из кувеза — он скользил голыми ногами по стеклянному дну, барахтался в липких простынях и не чувствовал ничего — голова беспомощно моталась на замороженной уколом шее, а изо рта не выходило никаких звуков, кроме хрипа.

— О чем ты, Эльза? Этот человек уничтожил мимикрон, который стоит нескольких человеческих жизней.

— Мимикрон, который он уничтожил, стоил всего одной жизни — моей! И я жива, благодаря ему.

Кэлос всем своим весом улёгся на плечи хрупкой девушки и был благодарен Эльзе, но не мог сказать ей об этом. На стражу она не произвела впечатления:

— Совет жрецов решит его участь, — короткий ответ, которым её удостоили, ничего не объяснил Кэлосу.

Снаружи был прекрасный мир, в котором жившие в домах из разноцветного хрусталя люди умели летать, и умирать здесь бессловесной липкой тварью Кэлосу совсем не хотелось. Его тюремщики — два дюжих парня — с лёгкостью оттолкнули от него Эльзу и сорвали простыни. Кэлос не боялся собственной наготы, но нарушенное из-за длительной неподвижности и странного укола кровообращение заставило его задрожать. Кэлос оглядел себя — его тело было чистым, целым, даже многочисленные шрамы, полученные в результате тренировок и операций, исчезли.

Его накрыли свободной рубахой, взяли под руки и потащили по коридорам — большие пальцы ног чертили дорожки из натекавшей с его тела слизи по пружинившему под ногами стражей полу. Эльза бежала сзади — то догоняла, то отставала: плакала, умоляла, прикасалась к плечам. Кэлос не мог даже поднять голову — подбородок лежал на груди, и плач женщины за спиной пронимал его судорогами до костей: если бы он мог, то вцепился в своих тюремщиков зубами.

«Что мешало ей быть хотя бы вполовину столь же настойчивой и решительной, когда её вели к печи?» — эта мысль заставила Кэлоса заскрежетать зубами от бессилия.

Коридоры, вдоль которых тащили Кэлоса, были украшены кованными или сложенными из хрусталя колоннами, ведущими в значимые и должно быть просторные помещения портиками, статуями ныне мёртвых вождей в разнообразных доспехах — в другой ситуации Кэлос потратил бы часы на созерцание этих шедевров. Сейчас всё, что попадало в поле зрения, вызывало раздражение. Кэлоса протащили через широкую бесшумно отошедшую внутрь стены дверь и толкнули в спину, заставив пролететь небольшую лестницу — Кэлос напряг все мышцы, пытаясь защититься от ударов подбитых металлом по краю хрустальных ступеней, и распластался на мозаичном полу под взглядами восседавших на возвышении судей.

Кэлосу приходилось прежде видеть мозаичные картины и витражи, но это изображение было вылито из разноцветного стекла: отдельные его части плавно переходили одна в другую, не имея между собой ограничивающих по контуру линий. Кэлос захрипел и ударил в пол кулаками — он хотел бы, но не мог, разбить это великолепие. Ярость придала ему сил, он вкладывался в каждый удар, выдыхая с хрипом, но только гладил поверхность под собой, надеясь хотя бы подстегнуть импланты страхом. Они не прислушались к его ощущениям, а вместо ожидаемого удара Кэлос почувствовал прикосновение тонких женских рук к плечам — Эльза легла ему на спину, закрыв собой. Заступничество слабой женщины было Кэлосу неприятным — только больше ущемляло его самолюбие. Он повёл плечом, но Эльза оказалась настойчива, она встала рядом с ним на колени и на глазах у судей продолжала обнимать его за плечи, гладить по голове, шее и плечам. Кэлос отвечал ей недовольным мычанием.

— Этот человек не сделал ничего плохого. Он прибыл к нам издалека и не понимает наши обычаи. Он пытался спасти меня, а не уничтожить мимикрон.

Жрецы хранили молчание в ответ на слова Эльзы, и Кэлос в очередной раз оттолкнул её руку и попытался посмотреть на судей. Они были древними старцами или должны были производить такое впечатление: каждый из них находился на возвышении — хрустальный столб уходил к потолку, огибавшая его витая кованая лестница вела на вершину, — тёплый воздух шевелил волосы и просторные одежды жрецов, придавая им ещё более внушительный вид.

— Откуда он? — один из судей изронил слово, и оно прозвучало громко и гулко, отразившись от стен.

Кэлос криво усмехнулся в ответ на вопрос и, не найдя других способов выразить презрение, сплюнул на пол.

— Он был изранен и заснул на берегу моря там, где мне разрешено купаться, — Эльза ответила за него. — Прилив уже подхватил и уносил в море, когда я нашла его.

— Не имеет значения, кто он и откуда. Мимикрон является основой нашей безопасности — из него изготавливают все виды щитов, в том числе и те, что защищают планету от вторжения. Этот человек уничтожил четыре тонны этого материала.

Слова Эльзы проигнорировали так, будто её вовсе не существовало.

— Всё, что ты говоришь, — лишь повторение прописных истин! — голоса судей заполняли собой помещение, и между ними тоже не было согласия. — Мимикрон уничтожен? Вина этого человека доказана? Если это так, то какого наказания для него ты требуешь?

— Есть сведения о том, кто он и откуда? — первый голос настаивал на своём, игнорируя два других.

— Каждые четыре грамма мимикрона стоят человеческой жизни, и миллиона смертей будет недостаточно, чтобы…

— И это не вернёт нам мимикрон.

Судьи любили спорить, Кэлос уселся удобнее, Эльза залезла ему под руку, прижалась и в ужасе переводила взгляд с одного старца на другого.

— Мимикрон не был уничтожен! — наконец звонко вскрикнула она, вылезла из укрытия и поднялась на ноги. — Он законсервирован в печи и ждёт другую деву.

Ситуация показалась Кэлосу абсурдной, он повалился на бок и зашелся бесшумным смехом, который через несколько глубоких вздохов сменился кашлем. Эльза кинулась к нему, испугавшись, что он захлёбывается слюной, и, возможно, именно её прикосновения помогли ему восстановить речь.

— Абсолютно не важно, кто я и откуда, — произнёс он осипшим голосом. — Я прошёл много миров, прежде чем попал сюда, и ваш не первый, в которым заживо сжигают женщин. Вы выбираете самых красивых? Рано или поздно они закончатся и останутся только те, что попроще, потом закончатся и эти… Я видел, что ждёт ваш мир — вырождение, вечная война и разрушение…

— Да что ты говоришь?!

Кэлос не ожидал, что его услышат, распространение звука в этом помещении было против него, не говоря о хрипоте, но мгновенно растерявшие свою внушительность судьи подтвердили обратное.

— А этот ваш мимикрон, — произнёс Кэлос, усмехнулся и сел ровно, — будет работать и без «идеальной девы». Это вам любой скажет, кто стоял рядом с расплавом.

— Это святотатство! Мимикрон не может…

— Я говорил об этом давно!

— Посчитайте свои потери — на четыре тонны мимикрона одна жертва, которая могла бы родить двоих здоровых детей, — Кэлос проигнорировал осуждавшие его выкрики и взгляды и продолжал. — Сколько мимикрона вы потребляете в год? Сколько идёт на экспорт? Что кончится раньше? Когда станет некому рожать? Я воин. Я не могу выполнить за вас эти расчёты, но сделайте мне генераторы из мимикрона, который я испортил, и я докажу, что они работают.