Установленный срок

– А он так хорош, как никогда не был в своей жизни, – сказал Таллоуакс на галерее.

– Мой друг не преминул напомнить мне об этом. Хотя мистер Невербенд назвал определенный срок человеческой жизни и, возможно, выбрал тот срок, когда его энергия обычно ослабевает, кто может сказать, что он хотя бы приблизился к точной дате смерти, которую Господь посылает на всех нас в свой собственный срок? Бедняга, к которому природа была немилосердна, уходит от нас дряхлым и изможденным в сорок лет, в то время как другой в семьдесят лет все еще бодр и силен в выполнении ежедневной работы.

– Я достаточно силен, чтобы обслужить самого себя, и я должен был стать следующим, кто уйдет.

Это произнес высоким голосом бедняга Барнс, который испытывал смертельные муки из-за Установленного срока.

– Да, действительно, в ответ на такой призыв, как этот, кто осмелится сказать, что Установленный срок будет проведен со всей его поразительной дерзостью? Упорство в достижении цели, которое отличает нашего друга, известно всем нам. Слава о его характере в этом отношении достигла моих ушей даже среди толстогубых жителей Центральной Африки. Признаюсь, я действительно сомневался, может ли это быть правдой. Justum et tenacem propositi virum!8 Ничто не может отвратить его от его цели или заставить его изменить свою непреклонную волю. Вы знаете его, и я знаю его, и он хорошо известен во всей Англии. Сомнения никогда не смогут его тронуть, страх не имеет над ним власти. Он, как единое целое, силен против миллионов. Он непобедим, невозмутим и всегда уверен в себе.

Я, когда сидел и слушал эту свою характеристику, несколько героическую, но совершенно не похожую на человека, для которого она предназначалась, чувствовал, что Англия знает обо мне очень мало, а заботится еще меньше, и я не мог не рассердиться, что мое имя было использовано таким образом, чтобы украсить узорами речи сэра Фердинандо. Здесь, в Гладстонополисе, меня хорошо знали, и хорошо знали, что я не был ни невозмутимым, ни самоуверенным. Но все люди, казалось, соглашались с его словами, и я не мог прервать его. У него была своя возможность высказаться, а у меня, возможно, будет своя.

– Друзья мои, – продолжал сэр Фердинандо, – дома, в Англии, где, хотя мы могущественны благодаря нашему богатству и численности…

– Именно так, – сказал я. – Где мы сильны, повторяю, в силу нашего богатства и численности, хотя, возможно, менее продвинуты, чем вы, в философском обустройстве жизни, нам показалось невозможным, чтобы эту теорию позволили довести до её законного конца. Вся страна пришла бы в ужас, если бы хоть одна жизнь была принесена в жертву этой теории.

– Мы знали это, мы знали это, – прозвучал голос Таллоуакса. – И все же ваша Ассамблея зашла так далеко, что придала системе законную силу. Если бы вчера "Джон Брайт" не вошел в вашу гавань, один из наших самых ценных граждан уже был бы отправлен в колледж.

Сказав это, он повернулся к мистеру Красвеллеру, который сидел по правую руку от меня, и поклонился ему. Красвеллер смотрел прямо перед собой и не обращал внимания на сэра Фердинандо. В настоящий момент он был скорее на моей стороне в этом вопросе и, поскольку ему была гарантирована свобода, он не интересовался сэром Фердинандо.

– Но это было предотвращено благодаря необычайной быстроте, с которой мой превосходный друг капитан Баттлакс пересек океан. И я должен сказать, что каждый из этих отличных парней, его офицеров, сделал все возможное, чтобы поставить корабль его превосходительства "Джон Брайт" в вашу бухту с наименьшей возможной задержкой.

Здесь он обернулся и поклонился офицерам, и зоркие глаза могли заметить, как он поклонился через окна судну, стоявшему в миле от них в гавани.

– В Британуле, во всяком случае, в настоящее время, не будет какого-либо Установленного срока человеческой жизни. Эта мечта развеялась, во всяком случае, на данный момент. Кто знает, возобладает ли такая философия в грядущие века? В настоящее время, однако, мы все должны ожидать своей смерти от рук Всемогущего. Достаточно для этого дня того зла, которое в нем и так есть.

– А теперь, джентльмены, я должен попросить обратить вашего внимания на несколько минут к другому вопросу, который сильно отличается от того, который мы обсуждали. Я должен сказать несколько слов о прошлом и настоящем, о вашей прошлой конституции и о той, которую я намерен провозгласить.

Тут по залу пронесся очень слышный ропот, который своими звуками угрожал потревожить оратора.

– Я попрошу вас уделить мне всего несколько минут, и если вы выслушаете меня сегодня, я, в свою очередь, выслушаю вас завтра. Великобритания по вашей просьбе передала вам полномочия по самоуправлению. Столь маленькому англоговорящему сообществу это никогда прежде не предоставлялось. И я обязан сказать, что вы во многих отношениях показали, что подходите для возложенной на вас ответственности. Вы были умны, трудолюбивы и благоразумны. Невежество было изгнано с ваших берегов, а бедность вынуждена была спрятать свою поникшую голову.

Здесь оратор сделал паузу, чтобы получить аплодисменты, которые, по его мнению, должны были зазвучать, но сидевшие перед ним на скамьях хранили суровое молчание. Там было много тех, кто был рад увидеть военный корабль, пришедший, чтобы ликвидировать Установленный срок, но вряд ли кто-то был рад потерять свою собственную независимость.

– Но хотя это и так, – сказал сэр Фердинандо, немного уязвленный отсутствием восхищения, с которым должны были быть восприняты его слова, – Правительство Его Превосходительства вынуждено отменить конституцию, согласно которой может быть разрешен Установленный срок. Хотя вы сами устанавливаете законы, любые принятые таким образом законы должны иметь всю силу закона.

– Это не так уж точно, – донесся издалека голос, который, как я догадываюсь, принадлежал моему подающему надежды сыну Джеку Невербенду. – Поскольку Великобритания не может и не будет допускать проведения Установленного срока среди какой-либо англоговорящей общины людей…

– А как насчет Соединенных Штатов? – спросил чей-то голос.

– Соединенные Штаты не предпринимали такой попытки, но я продолжу. Поэтому оно послало меня принять бразды правления, взять на себя власть и нести ответственность за то, чтобы быть вашим губернатором в течение короткого периода времени. Кто скажет, что может случиться в будущем? В настоящее время я буду править здесь. Но я буду править исходя из ваших законов.

– Только не законом о Установленном сроке, – сказал Экзорс, который сидел на полу палаты непосредственно перед оратором.

– Нет, этот закон будет специально вычеркнут из вашего свода законов. В других отношениях ваши законы и законы Великобритании почти одинаковы. Могут быть расхождения, например, в том, что касается неприменения смертной казни. В таких вопросах я буду стараться следовать вашим пожеланиям и управлять вами так, чтобы вы по-прежнему чувствовали, что живете под властью президента, выбранного вами самими.

Здесь я думаю, что сэр Фердинандо был немного опрометчив. Он не совсем понимал степень моей популярности, не оценил неприязни, с которой, несомненно, столкнется сам. Он слышал несколько голосов в зале, которые под страхом смерти выражали свою неприязнь к Установленному сроку, но он не имел представления о любви, которую народ испытывал к своей собственной независимости или, я полагаю, я могу так сказать, к своему собственному президенту. В зале поднялся шум, в разгар которого сэр Фердинандо сел.

Затем послышалось шарканье ног, как будто толпа уходила. Сэр Фердинандо, посидев, снова встал и тепло пожал мне руку. Я ответил на его приветствие самой приятной улыбкой, а затем, пока люди двигались, я сказал им два-три слова. Я сказал им, что завтра в полдень я должен отправиться в Англию, согласно обещанию, данному мною их новому губернатору, и что я намерен объяснить им перед отъездом, при каких обстоятельствах я дал это обещание, и что я намерен сделать, когда доберусь до Англии. Встретятся ли они со мной здесь, в этом зале, в восемь часов вечера и послушают ли последние слова, с которыми я должен буду обратиться к ним? Тогда зал наполнился мощным криком, и раздались бурные восклицания. В зале махали платками, поднимали шляпы, и присутствовали все те знаки энтузиазма, которыми принято приветствовать популярного человека времени. И посреди них сэр Фердинандо Браун поднялся на ноги и продолжал кланяться без остановки.

В восемь часов зал снова был полон до отказа. Я был занят делами, спустился поздновато и с трудом пробрался к креслу, которое утром занимал сэр Фердинандо. У меня не было времени подготовить речь, хотя мысли быстро, даже слишком быстро, пронеслись в голове. Казалось, они должны были вырваться из моих уст в стремительном порыве. По правую руку от меня сидел губернатор, как я теперь буду его называть, а в кресле слева от меня сидела моя жена. Офицеры канонерской лодки не присутствовали, занятые, без сомнения, разжиганием котлов на судне.

– Мои сограждане, – сказал я, – внезапный конец был положен тому самоуправлению, которым мы гордились, и благодаря которому, как сказал сэр Фердинандо, "невежество было изгнано с ваших берегов, а бедность была вынуждена спрятать свою поникшую голову". Я верю, что под влиянием его опыта, который, как говорит нам губернатор, был очень обширным, эти беды не обрушатся на вас вновь. Однако мы с болью осознаем, что они преобладают там, где прямая власть Великобритании находится в полной силе. Человек, управляющий нами, нами и многими другими миллионами подданных, с другой стороны земного шара, не может видеть наши нужды и следить за нашим прогрессом так, как это можем делать мы сами. И даже сэр Фердинандо, приехавший к нам со всем своим опытом, вряд ли сможет понять, как сделать нас счастливыми и процветающими. Однако с ним рота знаменитого английского полка со своими офицерами, которые своими красными мундирами и длинными шпагами, несомненно, добавят веселья вашим светским приемам. Я надеюсь, что не произойдет такого, чтобы они когда-либо вмешивались в ваши дела в более грубой форме.

– Но на меня, мои сограждане, пал великий позор за то, что я лишил вас независимости.

Тут по залу пронесся ропот, утверждавший, что это не так.

– Так сказал вам ваш новый губернатор, но он не сказал вам всей правды. У кого впервые возникла в голове доктрина Установленного срока, я не буду сейчас спрашивать. Всю ответственность я возьму на себя, хотя честь и славу я должен разделить с моими соотечественниками.

– Ваш губернатор сказал вам, что ему известны все аргументы, с помощью которых поддерживается Установленный срок, но я думаю, что здесь он должен ошибаться, поскольку он не осмелился оспаривать ни один из них. Он сказал нам, что мы должны оставить вопрос жизни и смерти в руках Всевышнего. Если это так, то почему вся Европа в этот момент бряцает оружием, готовым, как мы должны предположить, к сокращению жизни людей, и почему к трону Великобритании приставлен палач, как один из необходимых исполнительных чиновников? Почему в Ветхом Завете Иисусу Навину было велено убивать могущественных царей? И почему фараон и его войска были утоплены в Красном море? Потому что так захотел Всемогущий, скажет наш губернатор, считая само собой разумеющимся, что Он сделал все, о чем говорится в Ветхом Завете. В тех сражениях, которые опустошили северо-запад Индии за последние полвека, хотел ли Всемогущий, чтобы люди погибли десятками тысяч? Пока никто из нас не узнает больше, чем мы знаем сейчас, о воле Всевышнего, я бы, если он позволит, посоветовал нашему губернатору молчать по этому вопросу.