Десятка Лоу

* * *

Когда я вернулась на муле, разбрасывая вокруг песок, солнце уже вставало из-за горизонта. Через пару часов станет уже слишком жарко, чтобы куда-то ехать. С этим ничего не поделаешь, это игра случайностей: надо обработать раны, сделать перевязку, спасти жизни. Счет требует своего.

Мужчина следил за тем, как я снимаю брезент с багажника мула. Он пришел в сознание, но это еще не означало, что он выживет. Ко многим ясность ума возвращается перед самым концом. Когда-то, много лет назад, я читала про леса на Земле, где деревья, почувствовав близость смерти, отдают все свои жизненные соки через корневую систему другим деревьям. Так же, видимо, поступил и этот незнакомец, спасая жизнь ребенка. Так тому и быть. Одна спасенная жизнь — лучше, чем ни одной.

Я торопливо растянула брезент между мулом и обломками, не спуская глаз с ребенка, который так и не приходил в сознание.

— Ты, — прохрипел мужчина. — Женщина. Как зовут?

— Хафса Геллам, — соврала я, привязывая брезент.

Я чувствовала, как он внимательно рассматривает мое сожженное солнцем лицо, полускрытое шарфом, короткую стрижку, старую куртку, обветренные руки.

— На чьей стороне?

Я открыла аптечку и удрученно взглянула на плачевное состояние своих запасов. Все никак не могла заставить себя заехать на торговый пост, и вот результат: два помятых рулона бинта, бутылка обеззараживающей жидкости, несколько ампул с анальгетиком и транквилизатором, да всякая мелочь типа шприцов, игл и хирургической нити.

— Какая разница? — поинтересовалась я. — Война давно окончена.

— Чья сторона?

— Я не воевала.

— Все воевали.

— Не здесь.

Он хмыкнул, будто говоря: «Не удивительно». Когда я достала из аптечки бинт, он снова напрягся. Бинты были с черного рынка, украденные из партии медикаментов для Южной Армии Первого Согласия. Незнакомец разглядел сдвоенные желтые треугольники на упаковке и немного расслабился.

Этим он себя выдал. Конечно, надо проверить наверняка, и это можно сделать очень просто. Я расстегнула и стянула с него разбитый шлем.

Мужчина вздохнул с облегчением, а на виске оказалась такая же пиктограмма, что и на бинтах: выцветшая татуировка со сдвоенными треугольниками и толстая черта под ними. Лейтенант, значит. Или же — я бросила взгляд в сторону остатков корабля, пока расстегивала его костюм, — перебежчик?

— Нет, — он отбросил мои руки. — Ее.

— У тебя тяжелее ранения.

Его лицо уже приобрело землистый оттенок, но он выставил ладонь и твердо сказал:

— Сначала она.

Я пожала плечами. Кем бы он ни был и что бы тут ни делал, скорее всего, мне ничем ему не помочь, разве что немного облегчить последние часы. Так или иначе, надо спешить. Даже в таких пустынных с виду местах у Ловцов есть дозорные, и скоро они здесь появятся, невзирая на жару.

Без костюма девочка выглядела гораздо меньше — лет на двенадцать или тринадцать. В бежевом термобелье, вроде пижамы, пропитавшемся кровью у воротника, с дырой на локте и пятнами машинного масла. Может быть, она спала, когда подали сигнал тревоги, и этот человек затащил ее в эвакомодуль?

Возможно, он ее отец, хотя и не похоже. Кто же тогда, телохранитель? Похититель? Так или иначе, они не с пограничных лун и не с Делоса. Они выглядят слишком здоровыми для этого. Современный эвакомодуль и новехонькие костюмы сами по себе уже говорят о богатстве.

Прощупав конечности девочки через пижаму, я убедилась, что все цело, ни одного перелома. Корка крови на лице, по всей видимости, образовалась лишь из-за раны на черепе, рваной, но довольно неглубокой. Я быстро промыла порез и начала его зашивать, насколько это возможно без бритья головы, надеясь успеть, пока она не пришла в сознание. Когда я наложила последний шов, она пошевелилась и стиснула зубы, но не открыла глаз.

Мужчина все это время не проронил ни слова, лишь внимательно глядел на лицо девочки. Вернувшись к нему, я поняла, какой ценой далась ему эта сосредоточенность. Последние следы румянца исчезли, и лицо стало абсолютно белым, бескровным. Расстегнув его костюм, я поняла, что он умирает.

Его белый воинский тельник пропитался кровью. Рубиновая струйка пульсировала между ребер. Там, глубоко закопавшись в плоть, застрял металлический осколок. Наверное, в момент удара он повернулся на бок и закрыл собой ребенка.

— Брось, — прохрипел он, когда я коснулась кончика торчащего из него осколка. В горле у него булькало. — Знаю, что все плохо.

Я кивнула. Глупо врать в такой ситуации.

Он нашел глазами мои глаза.

— Она выживет?

— Если придет в сознание, если не поврежден мозг и если в рану не попала инфекция…

Он схватил меня за рукав окровавленными пальцами:

— Она не должна умереть, — он из последних сил приподнялся. — Сделаешь с ней что — они тебя найдут. Поплатишься жизнью.

— Ничего я ей не сделаю. — Я разжала его пальцы и высвободила рукав. — Говорю же, я медик. Слово даю.

Минуту он собирался с силами, тяжело дыша. Пахло спекшейся кровью и обгорелой плотью.

— Ближайший город?

— Красный Лоб. День пути. Шахтерский городок.

— Согласие… контролирует его?

Я грустно рассмеялась.

— Им так кажется.

Он откинулся на спину.

— Вези ее туда. Найди связь. Она знает, что делать. Она должна…

Я услыхала неясный шум и остановила его движением руки. Издалека, будто приближаясь, доносилось гудение. Едва различимый рев перегруженного двигателя. Я выругалась и вскочила на ноги.

— Что? — растерянно спросил мужчина, наблюдая, как я срываю брезент и складываю его на мула.

— Ловцы, — коротко бросила я в ответ, сгребая медикаменты обратно в аптечку. — Стервятники, уже мчатся сюда.

— Ловцы? — просипел мужчина. — Это бандиты?

— Скорее секта.

В его глазах появился огонек надежды. Он, конечно, думал, что даже с сектантами можно как-то договориться, сторговаться.

— Забудь, — обрубила я. — Они отмороженные. Они вас обоих убьют, вытащат органы и очистят кости от мяса, и не ручаюсь за точный порядок действий.

Я нагнулась к нему, чтобы подобрать бинт, которым так и не воспользовалась. И на какое-то мгновение, показавшееся мне вечностью, встретилась с ним глазами и увидела в его зрачках свое отражение. На меня смотрело незнакомое лицо: впавшие прищуренные глаза, обветренная кожа в мелких порезах. Шум двигателей приближался, на горизонте появилось облако пыли.

— Тогда ступай, — прохрипел он. — И держи свое слово.

Я не спорила. Выбор несложен: двое живых и один труп или же три трупа, над которыми надругаются Ловцы. Кроме того, счет требовал продолжения. Кое-как подняв девочку, я уложила ее среди тюков на багажнике мула, чтобы не скатилась на ходу, надвинула шарф до уровня глаз и уселась за руль.

— Скажи ей, я умер ради нее, — донесся до меня голос раненого. — Скажи ей, она должна сражаться!

Я не ответила. Мул помчался к горизонту.