Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников

Установленные случаи взаимопроникновения чужеродных сосудов на памятники соседних культурных областей позволяют отнести могильники долины Сумбара ко времени Намазга VI.

Таким образом, сравнение керамики с памятников эпохи поздней бронзы долины Сумбара и северной подгорной равнины Копетдага и их синхронизация подтвердили, что данные территории входили в разные культурные области. Хребты Копетдага являлись естественной границей между ними, во всяком случае в эпоху бронзы. Если между культурой намазгинского типа и культурами древней дельты Мургаба, северных предгорий Гиндукуша (Северный Афганистан) и южных районов Среднеазиатского междуречья можно видеть генетическое родство, то между всей этой культурной зоной и Юго-Восточным Закаспием, куда в географическом отношении входит долина Сумбара, такое родство не только не устанавливается, но все говорит против него.

Керамика долины Сумбара и Мешед-Мисрианской равнины

На Мешед-Мисрианской равнине и Чатском земельном массиве, расположенных к северу от Атрека, известно несколько десятков поселений культуры архаического Дахистана поздней бронзы и раннего железа. Некоторые из них изучали при помощи шурфов, которые дали значительный керамический материал. Однако количество целых сосудов на всех поселениях не достигает и десятой доли керамической коллекции из Сумбарских могильников, зато фрагментов насчитывается от нескольких сотен до 1500 на каждом поселении. При сравнении этих материалов следует также учитывать разную специфику сложения закрытого могильного комплекса и открытого комплекса культурного слоя поселения.

Основные находки на поселениях — фрагменты хозяйственной и тарной посуды коллективного пользования, хумов и хумчей, — отличаются от таковых из могильников, где преобладают сосуды индивидуального пользования, хотя хумчи обнаружены практически в каждой взрослой могиле. Вместо коллективных кухонных котлов, обычных в культурном слое поселений, в могилах встречены кухонные котелки также индивидуального пользования.

В столовой посуде можно отметить несколько совпадений. К примеру, на памятниках обоих районов есть конические сосуды со сливом, но с незначительными конструктивными различиями: на поселениях архаического Дахистана эти сосуды имеют большие боковые и маленькие петельчатые ручки под сливом, а из Сумбарских могильников такие сосуды с ручками неизвестны. И в том и в другом районе встречены горшочки с открытым носиком, но на поселениях они редки. Такой тип посуды, как кувшины, можно считать общим, но эти сосуды имеют несовпадающие признаки: разные общие пропорции и разное место прикрепления верхнего края ручки. У кувшинов из Сумбарских могильников она прикреплена к самому краю венчика, а у кувшинов с поселений культуры архаического Дахистана — ниже края венчика.

На поселениях культуры архаического Дахистана встречены фрагменты чайников со сложными носиками, которые, несмотря на сравнительно малое количество, являются определяющими и для керамического комплекса могильников среднего течения Сумбара. Однако при единой форме у этих сосудов имеются существенные различия, в частности на поселениях Мешед-Мисрианской равнины массивный сложный носик для прочности часто соединен с венчиком сосуда перемычкой.

Основная столовая посуда для приема пищи — чаши. Естественно, что эти сосуды есть везде, однако, выполняя одну функцию, они существенно различаются по конструкции. Так, основной и определяющей формой в Сумбарских могильниках является коническая чаша с вертикальной ручкой у дна; чаши с поселений Мешед-Мисрианской равнины, изготовленные из серого теста, имеют ручку в виде горизонтальной петли у венчика. Но самым серьезным надо считать широкое распространение на всех памятниках и во всех слоях этих памятников Мешед-Мисрианской равнины триподов; такие сосуды полностью отсутствуют в могильниках, но их фрагменты в значительном количестве найдены па поселениях культуры архаического Дахистана долины Сумбара. Кроме того, в описаниях раскопок на указанных поселениях содержатся упоминания о других формах керамики, однако нет их воспроизведений. Например, нельзя установить, какой была чаша с вертикальной ручкой с усадьбы 19 Бенгуванского оазиса [Костюченко, Лисицына, Прищепенко, 1972, с. 60].

Наконец, на поселениях Мешед-Мисрианской равнины найдено большое количество различных керамических хозяйственных приспособлений: крышек разных форм, керамических цедилок и т. п. В наших могильниках нет ни одного такого предмета, хотя в других могильниках эпохи бронзы (например, Сапалли-Тепе) они известны. Более того, в некоторых погребениях найдены горшочки и кувшины, накрытые обломками толстостенных сосудов или каменными плитками, — указание на то, что местное население было незнакомо со специально сделанными крышками.

Таким образом, сравнение керамических комплексов двух соседних территорий (рис. 9) показывает не столько сходство между ними, сколько значительное расхождение. Совпадает, да и то в общих чертах, всего несколько керамических форм, а этого слишком мало для того, чтобы считать названные комплексы родственными даже с учетом разного характера сравниваемых памятников. А отличаются даже технологические приемы изготовления посуды: до 80% столовой посуды с поселений Мешед-Мисрианской равнины изготовлено из светлого теста с небольшой прибавкой охристой пыли для придания сосуду своеобразного светлого оттенка; в керамике Сумбарских могильников такой прием не использован.

Рис. 9. Керамика с поселений культуры архаического Дахистана (обведена прерывистой линией) и некоторые сосуды из Сумбарских могильников (отделены сплошной линией).

Возникает вопрос о причинах различий между двумя соседними керамическими комплексами. На первый взгляд их можно было бы считать вариантами одной культуры, но при внимательной проверке такой вывод сделать нельзя. Реальны две причины: на Мешед-Мисрианской равнине и на среднем течении Сумбара одновременно существовали разные археологические культуры; памятники Мешед-Мисрианской равнины и среднего течения Сумбара не совпадали хронологически, т. е. они разновременны.

Между синхронными археологическими памятниками Северного Ирана и долины Сумбара во много раз больше сходства, чем между памятниками более близких областей, о которых только что шла речь. Если такие отдаленные друг от друга территории, как долина Сумбара и окрестности Тегерана, близки в культурном отношении настолько, что можно говорить о единой культурной провинции Северного Ирана и Юго-Западной Туркмении в эпоху поздней бронзы, то рядом расположенные районы, не разделенные естественными изоляторами, при синхронности культур должны были бы показывать еще большее культурное сходство. Поскольку же сходства не наблюдается, названные различия нельзя объяснять принадлежностью памятников к разным синхронным культурам. Поэтому надо тщательно проанализировать возможность хронологических различий между Сумбарскими могильниками и поселениями архаического Дахистана, несмотря па то что по первому впечатлению они кажутся одновременными.

В 1960-х гг. В. М. Массон предложил датировать культуру архаического Дахистана концом II—началом I тыс. до н. э., отметив при этом, что поселение на холме Мадау прекратило свое существование в VII— VI вв. до и. э. Данный вывод был им сделан на основании находок керамики типа Яз-Тепе II в верхнем слое поселения. Кроме того, о I тыс. до н. э. могут говорить как большие размеры поселений, так и выделение на них цитаделей, что произошло не раньше начала I тыс. до н. э. Число строительных горизонтов на поселениях, несмотря на значительную порой глубину шурфов, не превышает четырех; учитывая крупные размеры некоторых холмов, можно допустить, что поселение перемещалось в границах холма, не занимая его одновременно целиком. В этом случае количество строительных периодов исходя из предложенной в свое время методики определения таковых на энеолитических поселениях [Хлопин, 1964, с. 62—63; 1974, с. 75—76] надо условно удвоить, что даст восемь строительных периодов. Ну, а такое количество строительных периодов могло образоваться не более чем за 300—350 лет жизни коллектива на одном месте. Сопоставив наши расчеты с абсолютными датами верхнего строительного горизонта Мадау-Тепе и отсчитав в глубь веков означенное количество лет, можно увидеть, что нижние слои Мадау-Тепе, которые соответствуют началу культуры архаического Дахистана на Мешед-Мисрианской равнине, нельзя датировать более ранним временем, чем рубеж II—I тыс. до н. э. Следовательно, культура архаического Дахистана существовала несколько первых веков I тыс. до н. э. (примерно 1000—650 гг. до н. э.).

Археологические материалы не опровергают предложенного омоложения культуры архаического Дахистана. Вся керамика этой культуры, помимо кухонных котлов и культовых курильниц, сделана на гончарном круге; в Сумбарских же могильниках таким способом изготовлено всего 30% всей керамики, т. е. налицо явное отставание в технологии. Кроме того, среди сосудов культуры архаического Дахистана встречены чайники, носики которых соединены с венчиками перемычкой, в Сумбарских же могильниках таких сосудов нет; данный технологический прием является хронологическим признаком — он неизвестен на памятниках железного века I (далее — ЖВ-I) Ирана — 1350—1000 гг. до н. э., но характерен для железного века II (далее — ЖВ-II) — X—VIII вв. до н. э. [Медведская, 19776]. Следовательно, слои поселения с подобными сосудами надо относить к I тыс. до н. э., а Сумбарские могильники по этому же признаку не выходят за пределы II тыс. до н. э. Единичные железные изделия с памятников культуры архаического Дахистана также подтверждают их датировку I тыс. до н. э. Одновременность керамики Сумбарских могильников и керамики поселений северной подгорной равнины Копетдага времени Намазга VI в свою очередь не позволяет поднимать Сумбарские могильники в I тыс. до н. э.

При сравнении двух культурных очагов достойно внимания полное отсутствие в могилах долины Сумбара триподов — ведущей керамической формы на памятниках культуры архаического Дахистана. Одно время, когда эти памятники считались синхронными, данный факт объясняли тем, что при погребении покойнику давалась дорожная посуда — коническая чаша с ручкой у дна, неизвестная именно по такой же причине на поселениях [Хлопин, 1973в, с. 89]. Однако некоторые иранские могильники (Сиалк V, Кайтарие, Гиян I) имеют в погребальном инвентаре триподы, которые, согласно предлагавшемуся объяснению, не могли быть положены в могилу, и этот факт противоречит предложенной точке зрения. Если же рассматривать могильники долины Сумбара и памятники архаического Дахистана не синхронно, а последовательно, то все становится на свои места: триподы не могли оказаться в могилах поздней бронзы, потому что местное население тогда их не употребляло. Данное предположение подтвердят могильники железного века на той же территории, где могут быть (или не будут) обнаружены триподы.