Сирены Амая

67 Последние

1

Несмотря на сгущавшуюся темноту, Марьятта безупречно ориентировалась в скоплениях деревьев и кустарников. Небрежно сложенная в области ступней, она порой прихрамывала и шаркала ногами, напоминая в такие моменты шимпанзе, бежавшую из зоопарка.

Прямо за ней спешила Лина, копируя манеру экотаона двигаться. И не в последнюю очередь из-за травмированных ног. Ева в основном спотыкалась, потому что то и дело отвлекалась на свою ношу, которую не переставала про себя называть «ампутированным сегментом».

Последним бежал Симо.

Он ежесекундно оглядывался, ожидая запоздалой погони, но ее не было. В груди следователя ютилось нечто аморфное и бездонное – чувство вины, которое никак не удавалось осмыслить. Словно Симо совершил ужасную, непростительную ошибку, означавшую, что отныне он будет под прицелом совести всю оставшуюся жизнь.

Да, темная часть его души бросила те слова прежде, чем разум успел подчинить себе рот. Но разве у него был выбор? Разве существовала какая-то иная сила, которая могла сохранить им жизни и остановить уродливых дикарей?

«Я бы никогда не назвал людей уродливыми дикарями. Особенно таких. Раньше – никогда, – с неясной грустью подумал Симо. – Господи, нашей изувеченной компашке здесь самое место. – Промелькнула особенно темная мысль, будто насекомое, что на миг всплыло в молоке: – А если это место сгорит ко всем чертям, всегда можно найти новое».

В спины им били всполохи пожаров, расползавшихся по всему острову. Огонь трещал так мощно, что глушил хруст веток, через которые все ломились.

Когда движение сквозь хвойную ночь стало казаться бесконечным, Марьятта обернулась. Смотреть в сторону Симо она побаивалась, поэтому взглянула на Еву.

– Мы пришли. Или прибежали. Здесь ступени. Так что осторожно… проводница богов. Только не злись.

Ева с непониманием посмотрела на неё, потом нахмурилась, но ничего не сказала. Остальные тем временем пытались увидеть, где те самые ступени находятся.

Помахав рукой, Марьятта подошла к поблескивавшей скале, ловившей слабые отблески пламени, и начала погружаться в землю. В буквальном смысле.

Симо приблизился к ней и обнаружил, что экотаон, осторожно перебирая ногами, спускался по каменным выступам куда-то в темноту.

– Сюда. – Он подал руку Лине, и та вздрогнула от неожиданности. – Господи, Лина, я тебя не съем. Спускайся.

Лина кивнула и с тихим оханьем приступила к преодолению ступеней. Ева и Симо зашагали рядом.

Когда лесенка наконец прекратила их испытывать, они вышли в обширный грот, явно выполнявший функцию тайной лодочной станции. За далеким арочным проходом колыхалось море, вобравшее в себя остатки пурпурного и красного свечения северо-западной части неба. На стеклах и корпусах трех моторных лодок, стоявших вдоль крепкого причала из лиственного бруса, плясали огоньки. Их порождал одинокий факел на шесте.

Слева от факела стояла фигура.

Огонь не освещал ее лица, но и так было ясно, что это Антеро. Старик, чуть сгорбившись, сжимал в правой руке камень. Притихший безумец с мушиными глазами ждал.

– Симо! – пискнула Ева.

– Выберите катер и убедитесь, что у него достаточно топлива. Я сейчас подойду.

«"Сейчас подойду". Как будто решил прикупить мороженого на дорожку или перекинуться парой словечек со старым знакомым, – мысленно скривился Симо, направляясь к Антеро. – Старый ты – да. Знакомый ли – нет. Разве что в аду, куда мы оба попадем».

Он поежился. Ему казалось, что в гроте, кроме них, есть кто-то еще. Или что-то. Перед глазами возник и пропал сюрреалистичный образ тьмы, что прячется, загустевает, а потом принимает форму невинного таежного зверя, переполненного зловещей силой.

Какое-то время следователь и старик внимательно смотрели друг на друга. Камень и пистолет могли бы многое сказать, но о них словно позабыли.

– Теперь ты веришь? – вдруг спросил Симо. Его голос по-прежнему напоминал бешеного пса, желавшего, чтобы его оставили в покое.

Неподвижное лицо Антеро внезапно будто бы расползлось и обвисло. Глаза словно попытались впитать всю доступную темноту грота, но так и не сумели этого сделать, остекленев от усилий.

Большего Симо и не требовалось. Он попятился.

Возникло почти непреодолимое желание пустить старикану пулю в лоб, но это бы нарушило некую композицию, сотворенную островом. Вряд ли Симо мог объяснить эти мысли. Точнее, их отсутствие, потому что в этот момент больше чувствовал, чем думал. А чувства говорили, что Назар, Харинов, парни из береговой охраны и остальные, кому не повезло попасть сюда, уже отомщены.

Ева и остальные поджидали Симо в алюминиевой моторной лодке с надписью «РУСБОТ 47» на синем борту. Лина была слишком безумна, чтобы подсобить в выборе плавсредства, а Марьятта могла помочь только ахинеей, выдаваемой за молитву, так что Еве в этом вопросе пришлось полагаться только на себя.

Держа с Антеро странный зрительный контакт, Симо забрался к женщинам в лодку. Было неудобно, но он знал, что не споткнется и не опростоволосится. Только не сейчас. Он завел мотор, давший приятный душок отработанного топлива, и направил лодку к светившемуся арочному проходу, используя блики погасшего неба как ориентир.

Наконец грот прекратил давить и остался позади. На беглецов нахлынуло облегчение.

Марьятта, подтянув ноги к груди, притихла у скамеечки за пассажирским сидением. Страх выпасть напомнил ей о ящерицах и посоветовал держаться ближе к полу. К ней привалилась Лина, со слабой улыбкой поглаживавшая ступни экотаона через сапоги. Ева села справа от следователя. Она всё еще чувствовала в себе следы секса, ощущала, как черная любовь покидает ее тело.

Симо хотел сказать что-то ободряющее, что-то такое, что подхватило бы море и донесло до материка, скрывавшегося за западной частью острова, но передумал. С его ли сорванным голосом бодрить?

Внезапно следователя окатило потоком липкого ужаса. Антеро, этот чертов безумец, не доставил им хлопот не потому, что поверил во что-то или испугался оружия. Нет.

Старик отпустил их, потому что знал, что беглецов сожрет ночное море!

Симо в страхе завертел головой, выискивая угрозу. Щупальца легендарного Кракена, рвавшие волны на пенные клочки; притаившиеся под водой скалы – что угодно. Но ничего не было и в помине, и следователь в растерянности взглянул на отдалявшийся грот.

Огонек факела более не высвечивал фигуру с камнем.

Пришлось стиснуть зубы, чтобы не поверить в то, что старикан мистическим образом переместился прямиком к ним в лодку. Симо закрыл глаза и глубоко вдохнул прохладный, сумасшедший аромат моря.

Пусть страхи навсегда останутся на Сиренах Амая.

2

За мгновение до того, как моторная лодка покинула грот, случилось кое-что еще.

За отплытием лодки, больше походившей на катер, наблюдал не только Антеро. Со ступеней тихо сошел Тео. Облаченный в наспех надетые драные штаны и пиджак, он напоминал босоногое пугало. Дозорный отправился бы за Амаем и голышом, но рассудок подсказывал, что подземный бог не жаловал голые задницы, иначе бы сам сверкал таковой.

Внутри Тео всё возликовало, когда Красный Амай приказал общине прикончить себя. Он знал, что бог тащится от уродств, но разве не лучше душить жертву двумя руками и презрительно щурить при этом два глаза? Для дозорного это означало, что всем этим маленьким глазикам и ссохшимся ручкам пришел конец. КОНЕЦ!

А еще Тео не спешил выполнять убийственный наказ. Позднее – да, обязательно. Но не сейчас.

Ему до коликов хотелось сопроводить Амая, потому что тот ну очень скверно ориентировался в собственных владениях. Но таков уж был его выбор – вселиться в глупого богомола с материка. Да, с ним шел экотаон, знавший остров как свои пять пальцев, но дозорный решил, что подстраховка не повредит.

И теперь Красный Амай отправился дальше. Возможно, в другом месте он создаст общину получше, раз эта его так разочаровала. Тео и сам ощущал легкое разочарование, над которым висело облачко злобы. И злобу, будто громоотвод, притягивал Антеро.

Духовник сомневался в собственном боге.

Антеро в этот момент предавался мучительным размышлениям. Перед его глазами всё еще пылал образ Красного Амая. Да, Симо Ильвес не солгал, когда обещал вернуться, но по какой-то причине следователь не осознавал, что стал другим. По-настоящему другим, а не просто разгневанным мужчиной, чьих товарищей убили.

– Ничего, Симо Ильвес, у тебя еще откроются глаза. И откроются они куда быстрее моих.

Он в полной мере постиг, что всё, чем он жил, не отличалось от луковой шелухи – было обманкой, сухой и лишенной сока.

Старик не сопротивлялся, когда дозорный взял камень из его руки.

– Ты не отвел взгляда от Красного Амая, когда он приблизился, – сказал Тео, трясясь от злости.

– Только потому, что смотрел во все глаза…

Последним воспоминанием Антеро стала вспышка боли в правом виске.

3

Холодный морской ветер трепал ее волосы, ероша и подбрасывая их. Происходящее было переполнено магией – но только не той, когда на детском утреннике из цилиндра достают обмочившегося от ужаса кролика. Эта магия была взрослой и настоящей, имевшей запах секса и душок сворачивающейся крови.

Эти мысли отпечатались на лице Лины тонкой полуулыбкой. Они отправились на этот дивный остров, разыскивая сирен, и даже сумели похитить одну из них. Разве это не мило? Лина перевела влюбленный взгляд на Марьятту. Та никогда раньше не была на борту лодки и теперь жмурилась от страха.

– Ты будешь жить у меня, маленькая птичка, – прошептала Лина. Ее толстые пальцы заскользили по штанине экотаона. – Мы будем вместе принимать ванну, а по вечерам станем наслаждаться белым вином и виноградом. И каждую ночь будем любить друг друга. Ты – меня, а я – тебя. – Она повысила голос: – Я права, Марьятта? Всё так и будет? Какое чудесное птичье имя.

Отвечать сумасшедшей не имело смысла, и Марьятта продолжила жмуриться. Она молила Саргула, чтобы тот обратил взор на это суденышко и заставил его двигаться чуть медленнее. Ну, пожалуйста, упади тебе на голову камень!

В своих фантазиях Лина уже набрала для Марьятты горячую ванну. Пена с ароматом бананового мармелада прекрасно увлажнит кожу. Лина не отрицала, что это всего лишь повод увидеть лапы сирены. Хорошенько их разглядев, она и сама двинется по пути загадочного совершенства. Чик-чик, и Лина – настоящая птица!

Она хихикнула, а потом раскрыла рот и издала осторожный звук, похожий на карканье.

Лина не замечала, что за ней наблюдает Ева. На фоне темно-синего неба, усыпанного звездами, глаза девушки сверкали холодными, бритвенными огоньками. Кутаясь в одеяло, Ева пересела на скамейку напротив.

– Лина, я знаю: ты убила Харинова. Симо сказал, что видел его на дне ямы.

– Страсть убила этого горького онанюгу, – пожала плечами Лина.

– Возможно, возможно. – Ева нехорошо заулыбалась. Ее левая рука дернулась к переносице и, поправив сползавшие очки, опала. – А еще я помню, как ты предала меня, Лина. Помню это лучше, чем хотелось бы. Но знаешь что? Я от этого только выиграла. – Она распахнула одеяло и показала бинты, желтые от пота и красные от крови. – Потому что у меня, ты не поверишь, нашли сердце экотаона.