Белая как молоко, красная как кровь

Делаю то, чего не делал ещё никогда, — покупаю ей букет цветов. Мне неловко стоять у цветочного киоска и выбирать, потому что ничего не понимаю в цветах. В конце концов выбираю розы. Нечётное число, хотя бы это знаю — читал в одном из маминых журналов. Покупаю три белые розы (единственное исключение из страха перед всем белым) и отправляюсь к Сильвии домой. Звоню по домофону. Её мать, возможно ничего не зная, открывает мне. Слава богу, пока всё идёт нормально. Поднимаюсь.

Вхожу в комнату Сильвии; она слушает музыку в наушниках и не слышит, что я вошёл. Поднимает голову и обнаруживает три белых глаза, которые уставились на неё и просят прощения. Она растеряна. Снимает наушники и строго смотрит на меня, потом нюхает розы. Когда снова поднимает на меня свои голубые глаза, они улыбаются. Она обнимает меня и целует в щёку. Не формально, как обычно при встрече. Этот поцелуй чуть дольше и чуть горячее обычного. Я сразу это почувствовал. Она не произносит ни слова. А я говорю только одно:

— Прости.

И нисколько не рискую, что T9 превратит это слово в «боюсь», хотя на самом деле чуть-чуть побаиваюсь. Но Сильвия любит меня, а когда кто-то любит тебя, то «прости» никак не может превратиться в «боюсь».

Я счастлив, так счастлив, что белые розы кажутся мне почти что красными, как те, в «Алисе в стране чудес». «Окрасим их в красный цвет, окрасим их в красный цвет…» — пою про себя, как ребёнок, который ныряет в бассейн с шоколадной пастой «Нутелла».

Недавно сняли с руки гипс, но мне кажется, что осталась загипсованной голова… не работает. Поэтому готовлю уроки вместе с Сильвией. Только она способна помочь мне наверстать пропущенное. Не хотелось бы портить лето дополнительными занятиями. С Сильвией я всё могу. Я счастлив. Но когда думаю о Беатриче, по-прежнему теряюсь.

В который уже раз вернув меня из заоблачных высот на землю, Сильвия встаёт и достаёт что-то из тетради, которую хранит в своей комнате, — из дневника, куда девчонки записывают что-то своё.

В этом они лучше нас, по крайней мере Сильвия уж точно лучше меня, потому что девчонки записывают в свои дневники разные важные мысли. Всегда записывают, если узнают или открывают что-то интересное, так что могут потом в любой момент перечитать и вспомнить.

У меня тоже есть уйма всякого важного и нужного, что хотелось бы запомнить, но я никогда ничего не записываю — просто лень. А потом забываю и без конца повторяю одни и те же ошибки. И все потому, что неохота садиться за стол и приклеиваться задницей к стулу. Вот это и значит — иметь способности, но не использовать их. Иметь задницу и никогда не садится на неё, хотя для этого она, наверное, и существует… Если бы я записал всё, что узнал и открыл для себя, кто знает, сколько всего не пришлось бы мне учить заново. Думаю, не просто дневник получился бы, а целый роман. Пожалуй, я не прочь стать писателем, только не знаю, с чего начать, потому что никак не могу придумать сюжет. У Сильвии, во всяком случае, есть такой дневник, который помогает ей запомнить что нужно. Из него-то она и достаёт сложенный лист.

— Вот черновик того письма, которое мы написали Беатриче.

Душа моя трепещет от радости. Словно по волшебству все те кусочки бумаги, которые из-за моей злости и подлости унесла река, оказываются передо мной, восстановленные волшебством Сильвии, которая сберегла эти слова.

— Почему ты сохранила это?

Сильвия отвечает не сразу, теребит край листа, словно ласкает. Потом, не глядя на меня, тихо говорит, что ей нравились эти слова, нравилось перечитывать их и хотелось бы, чтобы когда-нибудь её парень написал ей такие же красивые. Сильвия заглядывает в мои глаза, и я впервые вижу её.

Существуют два способа смотреть на человека. Первый — это когда смотришь просто в лицо. Другой — когда смотришь только в глаза, словно они — лицо. И когда смотришь так, становится страшно. Потому что глаза — это жизнь в миниатюре. Белая склера — пустота, в которой плавает жизнь; цветная радужка — непредсказуемое разнообразие жизни; а в чёрном зрачке, который всё поглощает, тонешь, словно в тёмном бездонном колодце. Вот в него-то я и нырнул, так глядя на Сильвию, окунулся в океан её жизни и, оказавшись там, впустил и её в свою жизнь — в мои глаза. Но я не выдержал её взгляда. А Сильвия выдержала.

— Если хочешь, перепишем, и отнесёшь Беатриче. А хочешь, пойдём вместе?

Сильвия прочитала мои мысли.

— Только так и не иначе, — отвечаю, расплывшись в улыбке до ушей.

Потом мы стали заниматься, а когда Сильвия что-то объясняет тебе, всё становится куда проще — жизнь становится понятнее.

Мечтатель вызвал меня отвечать урок. Я готовился к нему вместе с Сильвией. Все ожидали, что после той стычки, какая случилась у нас недавно, сейчас состоится смертельная дуэль, но никто, кроме Сильвии, не знает про мороженое и миллион кубических литров слёз. Всё будет хорошо. Мы ведь теперь друзья с Мечтателем. Однако он задаёт мне труднейшие вопросы, я смотрю на него в упор и говорю:

— Но про это ничего нет в учебнике.

Он, нисколько не смутившись, заявляет:

— Ну и что?

Не знаю, что и сказать. Мечтатель серьёзно смотрит на меня и потом говорит, что считал меня умнее, а я — обыкновенный зубрила, который заучивает уроки от «А» и до «Я» и теряется при первом же необычном вопросе.

— Важные ответы написаны в книгах между строк, и ты должен уметь читать их!

Ну и дерьмо же ты, Мечтатель, и охота тебе отравлять мне жизнь? Хочешь показать, будто знаешь всё на свете, какой ты умный? А мне наплевать, что ты там знаешь и какой ты умный. Это твои проблемы, и меня не касаются. А теперь перестань морочить мне голову своей вселенской болтовнёй и спрашивай, как всех остальных. Я уже готов послать его куда подальше и сесть на своё место, как вдруг он спрашивает:

— Бежишь?

И тут я вспоминаю Беатриче и своё бегство из больницы. Что-то происходит во мне, выползает из пещеры человек, в которого я превратился несколько вечеров назад. И тогда я отвечаю Мечтателю. Не грубо, как капризный мальчишка. Отвечаю как взрослый человек. Получаю пятёрку. Впервые в жизни. И это оценка не за ответ по истории. Это оценка моей личной истории, моей жизни.

Беатриче вернулась домой. Пересадка костного мозга прошла неудачно. Опухоль не излечивается, и красная кровь в венах Беатриче по-прежнему превращается в белую. Одна из самых ядовитых змей на свете способна убить тебя своим ядом, доставив мучительные страдания. Её яд разрушает вены. И кровь течёт у тебя из носа, из ушей, а вены просто медленно растворяются, пока не погибнешь.

Именно это и происходит с Беатриче. С Беатриче, самым чудесным созданием, какое только существует на свете. С Беатриче, которой всего семнадцать лет и у которой самые чудесные, какие только помнит история, огненно-рыжие волосы. Беатриче, глаза которой — два прекраснейших зелёных окна галактики. Беатриче — создание, которое существует ради своей красоты, ради того, чтобы радовать ею весь мир и одним только своим присутствием сделать его лучше.

Беатриче отравила эта проклятая белая змея, желающая отнять у неё жизнь. Зачем загублена её красота? Для того чтобы ты больше страдал. Беатриче, прошу тебя, останься. Господи, прошу тебя, оставь мне Беатриче. Иначе весь мир вокруг побелеет.

И остаюсь без мечты.

Сегодня увижусь с Ником. Вспомнил, какое мы устроили с ним однажды соревнование: кто больше съест гамбургеров в «Макдоналдсе». Ник выиграл со счётом тринадцать — двенадцать. Потом нас обоих рвало три часа подряд. Никогда в жизни мне не было так плохо. Всякий раз, когда вспоминаем об этом, хохочем до слёз. Поэтому теперь в «Макдоналдсе» едим только курицу.

Ник.

Вспомнил о нём, потому что он бросил мне вызов: кто больше забьёт голов в сегодняшнем матче с командой второго «С» класса; она так и называется «Витамин С», и похоже, им действительно его не хватает… Стоит выиграть этот матч, и первое место нам обеспечено, можно спокойно отдыхать всё лето, до осенних игр. Есть, правда, небольшая загвоздка: мне пока ещё не разрешают играть в футбол…

В таких случаях существует только один выход из положения. Нужно стать невидимкой. Включаю радио, закрываю дверь, мягко ступая, неслышно выхожу из дома и несусь на футбольное поле. Если родители узнают, мне конец. На этот раз они сами сломают мне руку и ногу тоже… но я зато всё-таки отыграю матч и, если забью гол, вернусь на шестое место среди нападающих. Нужно хотя бы Вандала обогнать.

И вот я бегу в своих ярко-красных бутсах по истёртой искусственной зелени футбольного поля рядом с Ником.

Он не знает, что происходило со мной в последнее время, я ничего не рассказываю ему, как Сильвии. Нет нужды. А может, неловко. Однако на поле мы с ним всегда лучшие. Мы с детства хотели походить на близнецов Дерриков, ну тех, кто совершает эту «адскую катапульту» в «Холли и Бенджи»[24], хотя у нас и нет братьев-близнецов. И потому мы с ним, когда познакомились в лицее, поняли, что каждый из нас — тот самый близнец, который нужен. Мы так и не научились делать «адскую катапульту», хотя однажды попробовали. Я получил чудовищный синяк, а Ник поцеловался со столбом…

На футбольном поле, прессингуя игрока, мы способны создавать такой треугольник, какой даже самому Пифагору с его теоремой не снился. Мы здорово обыгрываем «Витамин С». Я забиваю пять голов. Сравниваемся по очкам с командой Вандала, и я отстаю от него в списке бомбардиров только на один гол. Лучше и быть не может. Быстро переодеваюсь, чтобы незаметно вернуться домой. Ник останавливает:

— У меня есть девушка.

Так ни с того и ни с сего и заявляет, снимая футболку с надписью «Пираты», и новость эта сопровождается сильным запахом его пота.

— Её зовут Аличе, она из четвёртого класса лицея.

Перебираю в памяти девчонок из четвёртого класса, но не припоминаю никакой Аличе.

— Ты не знаешь её. Наши родители дружат, а я и не подозревал. И однажды она оказалась у нас дома за ужином.

Мне интересно, как она выглядит.

— Отличная девчонка. Высокая, длинные чёрные волосы, чёрные глаза. Занимается атлетикой, бегом. Надо бы тебе посмотреть на неё. Когда выхожу с нею, все оборачиваются на нас.

Молчу. Не могу радоваться этой новости.

Ник слишком занят воспоминанием о прогулке с этой красоткой и так увлечён своим успехом, что не замечает моего притворства, будто мне интересно и я рад за него. Я же тотчас мысленно переношусь в больничную палату, где самая прекрасная девушка на свете свернулась калачиком, как больной ребёнок, и вся её красота, погибающая от змеиного яда, не только никогда не станет моею, но вообще перестанет существовать.

— Рад за тебя.

Ник хочет как можно скорее познакомить меня со своей девушкой. Машинально отвечаю ему согласием, но на самом деле надеюсь никогда не увидеть её, эту Аличе.

— Читал новости про ФИФА[25]? Непременно нужно скачать!

Киваю и вымученно улыбаюсь, глядя, как Ник уползает в каменный век и в страну чудес Алисы из Зазеркалья.

— Да, непременно…

Больше нечего сказать. У меня же только одна новость: жутко боюсь потерять Беатриче. Никогда ещё не чувствовал себя таким одиноким после победы моей пиратской команды.