Книги стихов

так что государю недосуг,

или сердце не было готово

вслушиваться в музыку былого,

глубоко глубинный звук

отвергая ради молодого

сокола, чью кровь и чью заботу

забывал он, предвкушая дичь;

и рукоплескали все вельможи,

сам он возносился, с птицей схожий;

сокол же взлетал, как ангел Божий,

чтобы, в небе завершив охоту,

цаплю прямо в воздухе настичь.

Коррида

Памяти Монтеса, 1830

Выбежав, сперва казался мал

и пуглив, но в страхе был задор,

так как своенравен пикадор

с множеством преследующих жал,

бандерилий с лентами, но так

недруг ненавистный беспощаден,

что уже был в ярости громаден

загнанный, чья голова – кулак,

стиснутый не против ли пустот,

нет, с хребта крюками окровавлен,

нагибает он рога, направлен

на того, и перед ним лишь тот,

кто, в глазах затравленного длинный

в золото-сиреневом шелку,

кружит, жалит, словно рой пчелиный,

перед смертоносным начеку,

выпустив его из-под руки,

в быстрых поворотах терпелив,

так что расширяются зрачки

всех вокруг вверяющихся взору,

перед тем, как четко и беззлобно

дело завершив свое подобно

мастеру единственным движеньем;

он блеснет рассчитанным сближеньем,

шпагу мягко в мясо погрузив.

Дон Жуан в детстве

Его смычок бы не переломился

о женщину, хоть, стройный, не достиг

он зрелости, но к женщине стремился,

что выдавал неуловимо лик,

красивым втайне рад и некрасивым,

которых прежде застил ряд картин;

с улыбкой перестал он быть плаксивым,

кто изливался в темноте один.

А чувства неизведанные зрели

и доверять с тех пор себе велят,

и женщины так на него смотрели,

что волновал его и влек их взгляд.

Избранничество Дон Жуана

Ангел молвил: «Вверься мне всецело,

я не на твоей ли стороне?

Так переступай же то и дело

через них, сладчайших, чтобы смело

горечь пить. И знай: ты нужен мне.

Вздумаешь перечить мне случайно,

но смотри не ошибись!

Явно ты мне следуй или тайно

и в который раз влюбись,

объявив любовь девизом,

ибо многих увлечет

это вопреки капризам,

чтобы новым Элоизам

уступать им в свой черед».

Святой Георгий

Не встававшая с колен всю ночь

дева перед бдительным драконом

жалобным звала на помощь стоном,

кто бы мог ей, гибнущей, помочь.

На буланом прискакал коне

на рассвете в шлеме и в кольчуге;

и она увидела в испуге

в сумеречной вышине

блеск его; отважно скор,

на скаку предстал он злополучной

деве, и вознес он меч двуручный,

смерти дать готов отпор,

страшен и неустрашим,

и с колен при этом не вставая,

руки сжав, молилась, уповая,

и не знала, что несокрушим

только тот, с кем в битве благостыня

и кому сопутствует святыня,

а ее молитва, как твердыня,

неизменно высилась над ним.

Дама на балконе

Вечер наступает лишь при ней,

ввергнутой уже в пространство света,

так что ветром в свет она одета,

только позади темней

дверь, светящаяся по краям

оборотной стороной камеи,

и себе представить можешь сам,

как она с наклоном легким шеи,

облокачиваясь на перила,

при домах, толпящихся вокруг,

следующим взмахом легких рук

в небеса едва не воспарила.

Встреча в Каштановой аллее

В зеленый углубился полумрак,

как шелковым плащом облекся тенью,

в листве угадывая по движенью

в конце прозрачном чуть заметный шаг,

сопровождаемый зеленым диском;

так белый образ промелькнул

на расстояньи отдаленно близком,

с неимоверным сопряженный риском

исчезнуть, кто бы ни взглянул,

залюбовавшись ею, белокурой,

хоть на мгновение, хоть раз,

когда глаза не избегают глаз,

подернутые пеленою хмурой,

ради мгновенной, зримой тишины

отчетливы, как будто на портрете,

на миг, но и навек на этом свете

и неразлучны, и разлучены.

Сестры

Обе одинаково способны,

но по-своему одарены,

разным временам они подобны

в доме той же старины.

Мнит одна, что для другой опора,

но друг другу пользы нет от них;

тайного ревнительницы спора,

кровь на кровь, чей голос тих,

и хотя одна с другой, как дома,

чувствуя: аллея тут как тут,

каждая заведомо ведома,

ах, не в ногу все-таки идут.

Упражнения за роялем

Своим дыханьем собственным одета,

разучивая тщательно этюд,

до вечера ждала в жужжаньи лета,

когда вольется в комнатный уют

действительность, к ней подобравшись тайно,

душа, быть может, этих душных дней,

и вот в окне приблизился случайно

парк прихотливо-сумеречный к ней.

Скрестила руки, а потом невольно,

одна из тех, кто длинной книге рад,

вдруг отстранила жестом аромат:

нечаянно жасмин ей сделал больно.

Любящая

Окно мое, в котором

сон можно превозмочь.

Но как мне жить простором,

где смертным приговором

уже грозит мне ночь?

Мне кажется, что мною

все сделалось вокруг,

кристальной глубиною,

где затихает звук.

Мне кажется, могла бы

все звезды я вместить,

но, может быть, пора бы

его мне отпустить.

Таков недуг мой странный,

и нет конца мечтам;

так луг благоуханный

трепещет здесь и там;

кричу я не без риска

услышать вдруг ответ;

моя погибель близко:

в другом сойду на нет.

Розы изнутри

Как внутреннему мерцанью

облечься? Скрытую боль

подернуть какою тканью?

Какою небесной ранью

движимо озеро, столь

схожее с розой нежной,

такой небрежной – взгляни!

и такой безмятежной;

коснешься ее в тени,

но не опадает роза.

Свой у розы наклон:

держится, пока длится

время, но распылиться

велит изнутри закон

днями, но их примета

литься, все-таки литься,

и все пространство лета —

комната: комната-сон.

Портрет дамы из восьмидесятых годов

Так она стояла у атласных

нераздвинутых драпри

в чаяньи обманчивых, но властных

чувств от сумрачной зари,

возвещавшей, что девичьи годы

минули, отдав надеждам дань,

и прическа цитаделью моды

высится, и гнетом несвободы

рюши метят складчатую ткань,

предлагая вкрадчивые дали

роковых, заманчивых минут,

чтобы им романы уступали

в предвкушении сердечных смут,

чтобы, как на ветреной прогулке,

пережить невозвратимый миг,

запах затаить навек в шкатулке,

а потом заглядывать в дневник,

чтобы скрытный опыт был продлен

грезою, в неведомое ведшей,

чтоб, завещан розою отцветшей,

лепесток вселился в медальон,

вздох продолжив тайный в свой черед,

и в окне в пылу первоначальном

палец при колечке обручальном

делал знак на месяцы вперед.

Дама перед зеркалом

Как рецепт снотворного вина

снадобья смешать велит сначала,

в зеркале улыбку примешала

к жестам и чертам своим она,

чтобы удалось раствор извлечь

из глубин прозрачных, где потоком

волосы струятся ненароком,

и соскальзывает платье с плеч

в зеркале; ей только бы глотнуть

прелести, которой бы влюбленный

опьянился; ей же лишь кивнуть

остается горничной и знаком

указать на шкаф, запечатленный

в зеркале, где свечи вместе с мраком.

Престарелая дама

Подруги ее давно поседели,

но в будущем видят свои оплоты;

разумные люди стремятся к цели,

у них свои планы, свои заботы

о том, когда, почему и как;

«я полагаю» – их вечное слово;

она же из-под чепца кружевного

смотрит, как попадают впросак,

частенько рады тщетным находкам;

устало трогает подбородком

белый коралл, и пример красоткам

впрок: сочетанье шали и лба.

Только порою два мгновенных

взора с улыбкою, два надменных,

извлечены, как два драгоценных

камня из тех, других, сокровенных

в ларце: наследство или судьба.

Ложе

Думают, что скорбь смиряют в личном,

внутренне усвоив этот гнет, —

но театр не в чувстве ли первичном?

Занавес откинь, и предстает

хор ночей, поющий песнь судьбе,

и минута счастья и печали,

хоть они вдвоем уже лежали,

рвет в слезах одежды на себе,

мучаясь из-за другой минуты,

так как и она не утолила

жажды и отчаянье продлила.

Больше нет опоры, кроме смуты,

так как лишь ценой потерь

найденное некогда в любимом

все еще грозит в неумолимом,

как скрывающийся в дебрях зверь.

Странник

Ближних покидая безучастно,

в неизведанный пускаясь путь,

и не думал, где бы отдохнуть;

ночи странствий предпочел он страстно;

от ночей любви держась вдали,

видел он в присутствии земли,

как средь сильных звезд ночные дали

изгибались, длились, пропадали

или дали, как сраженье, шли

и рассеивались под луною

деревнями, связаны одною

участью, и превращались в парки,

где сиденья серые для знати

и для путников усталых кстати,

пусть хоть на мгновение подарки,

но не постоишь ты в холодке,

ибо столько стран за поворотом,

где своим вверяются оплотам

города гордыни вдалеке.

Ничего другого не желая,

шел он с торжеством первопроходца,

чем-то большим все еще томим,

но и там, где суета жилая,

углубленье в камне у колодца

мог владеньем он считать своим.

Подъезд

Что это: поворот или порыв?

Там, где к барочным ангелам впервые

колокола качнулись голубые,

мы мчались в экипаже, не забыв

с тех пор, каков пленительный обхват

приветливого замкового парка,

где вдруг возникла перед нами арка

и мы, оказывается, у врат,

гостеприимных, звавших нас веками,

где высится фасад и где карниз,

когда скользят в дверях стеклянных тени,

и где по лестнице борзая вниз

бежит, минуя плоские ступени,

чтоб нас встречать радушными прыжками.

Солнечные часы

Где порою веет прелесть прели

каплями в луче благоуханном,

там колонна в мареве пространном,

сколько птицы бы ни пели

ей при кориандре с майораном,

призвана являть, который час.

Дама в шляпе (с ней слуга послушный)

часто здесь встречает вечер душный,

видя и на этот раз:

день в тени часов угас.

Но когда нахлынет ливень летний

и движение в листве заметней,

останавливаются часы в готовом

времени, которое годами

копится цветами и плодами,

зрея в белом домике садовом.

Мак снотворный

В саду пока еще не отцветал

зловещий сон под натиском любовных

видений скрытых, ненасытных, кровных

в соединеньи вогнутых зеркал

и грез, чьи обезумевшие маски

спешат расти, вставая на котурны,

которые возносят без опаски,

уже размякнув, семенные урны

(взлелеянные соками земными

в своих бутонах бывших), но отсюда

бахромчатые чашечки, а с ними