Я люблю время (Сказка-ларец)

Но это было вчера, а сегодня пришел день, который сулил много нового, да мало хорошего… Так думал Велимир, так думал и Филарет, хотя оба они вовсе не сговаривались в думах своих, да и хорошее с плохим понимали для себя не одинаково.

— Привет.

— Привет.

— Как?..

— Все нормально, а у тебя?

— Та же фигня. Папка, надеюсь, с тобой?

— Угу. — Филарет качнул рукой, показывая драгоценную папку с документами.

Велимир уже не так строго таился, и расправленного наружу чутья хватило почувствовать легкое-прелегкое подтверждение своим домыслам насчет Филарета: вернулся и ночевал. Счастливчик…

— А тебе какое дело до этого?

— Ты о чем?

— Сам знаешь, о чем.

— Ну, извини, позавидовал, не больше.

— Ладно. У меня неважные предчувствия насчет итогов предстоящего совещания.

— Только предчувствия??? Ты неисправимый идеалист, Филарет Ионович, если рассчитываешь, что наши деньги так легко разменяются на 'ихние' документы. Впрочем, мои предчувствия подсказывают мне, что мы с тобой все равно сумеем добиться справедливой оплаты нашего труда.

— Федотович.

— Да, точно, Федотович. Ну, извини еще раз, опять ошибся, теперь не забуду.

— Извиняю, хотя ты ошибся намеренно. Поднимаемся?

— Веди, командир, я прикрою тыл.

В приемной оба переглянулись и дружно качнули головами один другому: Игоряныч просто глупец, что променял Светку на Илону. Буквально несколько дней их не было в конторе, но за это время они успели притереться характерами, сдружиться в какой-то мере, девушку понять и узнать, если уж не друг друга… Светка-красавица оказалась, при ближайшем рассмотрении, добрейшая душа, настолько беззащитная и доверчивая, что от этого производила впечатление набитой дуры, а ведь она вовсе не дура… Не Архимед, не академик Абрикосов, но и не Илонка… Эта тоже смазливая, тоже высокая, но…

— Совсем другой сорт, правда? Илюша, а что, шеф разрешил курить тебе прямо здесь, в предбаннике?

— Тебя не спросил. Велено подождать, он занят пока. Вилюша. С волосами ты лучше смотрелся, не таким уродцем. На крутого пацана все равно не тянешь. — У Илоны и раньше матерные слова слетали с языка легко и быстро, как капель весной, но это в кулуарах, а здесь же она официальное лицо… Ну-ну, быстро освоилась с ролью главной наложницы…

— И чем же он занят? — Илона обернулась и слегка умерила гонор: бас Филарета и прямой немигающий взгляд исподлобья всегда охлаждающе действовали даже на Арсения Игоревича и его заместителей, включая начальника службы безопасности.

— Он с Москвой разговаривает, Филарет Федотович, скоро закончит. Если надо будет — примет. Как только вот эта лампочка погаснет, я сразу же зайду, спрошу и вас позову. Присаживайтесь пока.

— Да мы войдем сами, с вашего позволения, он нас охотно извинит, поскольку наши новости поважнее московских и уж всяко приятнее для него.

— Точняк. Я пришел к тебе с сюрпризом, рассказать о депозите… Ой, ты чего это раскашлялась? Хочешь, я тебе по спинке похлопаю… Как братан братана, а, Илона-джан? — Илона бросила в пепельницу недокуренную 'вирджинию' и зашлась в неожиданном кашле, не в силах его унять, она еще пыталась показать руками, что к шефу нельзя, но кашель усилился, потекли слезы, сопли, и девушка опрометью бросилась из комнаты…

— Клоун и есть клоун. Зачем тебе это?

— Из анбиции. Как только она домчит до туалета, все сразу и кончится. Как вернется — опять начнется. И так три раза. И в следующий раз она будет со мною вежлива не менее, чем с тобою, неопрятно обросшим на затылке.

— Да? Тогда ладно. А будет ли этот следующий раз?

— Не знаю. Так мы заходим? Нет, но каков кобель, слюшай. Адин девушка, другой девушка…

— За мной.

Арсений Игоревич заткнулся посреди фразы и даже прикрыл трубку рукой, чтобы пригасить голос невидимого собеседника, а точнее собеседницы, питерской и досужей, как безошибочно определили оба вошедших, Филарет и Велимир.

— Одну секундочку… Ну, все… Женя. Тут у меня встреча, я после перезвоню… Обязательно перезвоню и обговорим детали предстоящего совещания. Да. Не забуду и сразу же перезвоню. Пока. Обнимаю…

— Присаживайтесь, господа. Дружок из белокаменной. Зовет в гости, а на самом деле хочет подписать меня на один любопытный инновационный проект. Впрочем… С чем пожаловали? Со щитом, или на коне?

— И со щитом, и на коне, Арсений Игоревич. Вот документы. Все в лучшем виде для всех нас. Все бумаги составлены четко, без рифов, все необходимые подписи и печати находятся на своих местах, все подлинные.

— Отлично! Ве-ли-ко-лепно! Ну-ка, разрешите взглянуть? — Филарет сам раскрыл и в таком виде протянул папку начальнику. Тот бережно подхватил ее обеими руками, энергично и грузно плюхнулся на стул, чем вызвал у Велимира неодобрительное покачивание головой, и сходу углубился в изучение документов… На мгновение рассеянно поднял голову:

— Кофе, чай?

— Так постоим.

— Что?..

— Мы с Филаретом Федотовичем только что пили кофе, не хотим.

— А, угу…

Арсений Игоревич увлекся чтением не на шутку, румянец на его белом лице разгорался все более, пока не залил все щеки и не двинулся дальше, на лоб, за уши, под тесный галстук… Похоже, он врал, и навар обещался быть больше, чем восемьсот тысяч минус двести тысяч…

— Великолепно. Господа, — Арсений Игоревич встал, Филарет и Велимир последовали его примеру — от лица службы выражаю вам полный респект и благодарность! Это именно то, что нам нужно. Безукоризненно.

— Ништяк!

— О, вы, как я погляжу, гм, очень коротко постриглись?

— Да, из соображений гигиены и моды, Арсений Игоревич. Кроме того, бритая голова — это парик в стиле ню. Плешь, типа, скрывать.

— Раз вам нравится — тогда конечно. Внешний вид работника должен быть опрятным, это не обсуждается, но вовсе не обязательно одинаковым — время мирное, и мы не на флоте. А у вас как, Филарет Федотович? Хорошо выглядите.

— Спасибо, Арсений Игоревич. Хороший день, хорошие новости. Когда и где мы сможем получить 'аккорд'?

— Что? А, деньги? Без вопросов, хоть сейчас. Куда я ключи… Нашел. Помнится, мы договаривались насчет двадцати тысяч условных единиц на вас двоих?

— Двухсот.

— И мне помнится, что двухсот, Арсений Игоревич! И что-то связанное с евро, да, Фил?

— Неужели двухсот? Невероятно.

— Двухсот. — повторил Филарет. — Двадцать тысяч предполагались в том относительно неудачном случае, если на найденных документах не обнаружится необходимых подписей. Все подписи на месте. Документы — у вас в руках.

— Разве? Погодите, господа. Давайте-ка успокоимся и непредвзято во всем разберемся. Присаживайтесь, разговор серьезный и деловой. Чаю, кофе? — Велимир и Филарет опять отказались.

Когда все присутствующие расселись по местам — шеф во главе, за своим столом, брокеры за торцевым, лицом друг к другу, — Арсений Игоревич откашлялся и продолжил (специальная кнопка под столом, на которую он нажимал коленом, не действовала, но об этом знали только Филарет и Велимир):

— Напомню: вы оба имели к сделке довольно косвенное отношение, я имею в виду — к самой сделке, к содержательной ее части. Когда с нашим работником, Андреем Ложкиным, случилась трагическая… неприятность, вам было поручено довершить некую документальную составляющую незавершенного, в силу этой трагедии, дела, сделки. С чем вы благополучно справились, как я только что честно и четко отметил… Пока я все правильно говорю?

— Пока да. Кроме суммы. Было назначено двести тысяч, а вы…

— Велимир Леонидович!..

— Да-да, слушаю вас, Арсений Игоревич? Я весь сплошное внимание!

— Будьте любезны не перебивать и не иронизировать, иначе остальную часть разговора вы проведете за дверью. Понятно?

— Пока да.

— Вот и отлично. Да… — Арсений Игоревич замешкался, восстанавливая в памяти утерянную нить разговора… — Справились с честью, но. Кроме вас над проектом работали другие люди и успешно завершили свою долю порученного, не менее важного, так что не вы одни здесь герои. Я и сам, скажу не хвастаясь, обе руки приложил (При этих словах Велимир нахально ухмыльнулся, как бы показывая полную осведомленность на тему, что и куда прикладывал в эти дни шеф; Филарет, по обыкновению, остался невозмутим). Что же вы хотите — уверить меня в том, что за день непыльной работы на теплом летнем воздухе я пообещал вам двести тысяч уедов???

— Совершенно верно. Только не за день.

— Ну за два.

— И не за два, Арсений Игоревич. И вообще, условия были об аккорде, а не повременные.

— Потише, потише, Филарет Федотович, не громыхайте так, не то люди подумают что-нибудь неправильное. Деньги любят тишину.

Филарет умерил голос, но взгляд его по-прежнему был прям и холоден:

— Даже если бы мы вернулись через десять минут после полученного от вас лично задания, но с необходимыми подписями на требуемых документах, — Филарет осторожно повысил голос и ткнул пальцем в сторону стола-крейсера, — по условиям нашего с вами договора, на словах, но жесткого и нерушимого, как это и положено среди мужчин, вы должны были бы не медля заплатить оговоренное. А это, как правильно еще раз напомнил Велимир Леонидович, двести тысяч условных валютных единиц. — Арсений Игоревич даже рукой полез к кнопке, якобы колено зачесалось, но проклятая служба безопасности, команда быстрого реагирования из бывших спецназовцев, крыша, услуги которой нужны изредка, не то что раньше, а по-прежнему обходятся весьма недешево, не спешила объявляться…

— Но двести тысяч уедов — сумма слишком непомерная, чтобы мы с вами всерьез могли обсуждать именно ее. Да вся сделка как таковая по данным документам не стоит и половины этих денег! Где элементарная логика?

— Речь шла вовсе не о деньгах, а о долларах и евро, — вмешался Велимир, прижал руку к сердцу и выпучил глаза, чтобы казаться убедительнее, — и было их на бочке восемьсот тысяч! Это я вам говорю, как прирожденный брокер и счетовод.

— Заканчивайте балаган, я вас прошу, господа! — Арсений Игоревич, убедившись, что кнопка своих функций не исполняет, пролистнул еженедельник для записей, уперся ногтем в какую-то запись и потянулся к трубке.

— Быть может, Арсений Игоревич, прежде чем звонить куда-либо, вы соблаговолите с нами закончить разговоры и расчеты?

— А я уже закончил. Политику, тактику и стратегию в фирме определяю я, и пока это так — я буду предлагать, а не вы, я буду руководить, а вы исполнять. Двадцать тысяч ваши. В евро, не в долларах, раз мы не предусмотрели обозначить конкретную валюту расчета.

— Порядочный человек может стать политиком, но этот процесс необратим.

— Возможно. Напишете расписочки и забирайте. Сегодня и завтра отдыхаете, а послезавтра на работу, или когда у нас там выходные?.. Думаю, что ваши повышения не за горами. Расписки в произвольной форме, безо всяких паспортных данных: я такой-то, получил тогда-то столько-то от такого-то. Число, подпись.

— Или локаут. Сокращение рабочих мест, за счет меня и Филарета Федотыча. А? Точняк?