Тайна озера Сайсары

Детские рисунки

Удивительно, но временами психология человека живет как бы отдельно и бесконтрольно. Иной раз застрянет в голове какое-нибудь стихотворение или песня, или вспомнится давний случай и накрепко застревает в голове, мешая здравому течению мыслей и жизни. Кто из нас не испытывал подобной несуразности...

Вот и Захар Эленев, шагая домой на обед, поймал себя на том, что бормочет укоренившиеся в сознании стихи и неосознанно пытается их напеть. «Все-е, — подумал он, — надо взять Марианну с сыном и съездить на родину отдохнуть от этого бесконечного следствия. Спятить можно от такого напряжения... Как я устал, измотался до чертиков в глазах...» В такие минуты ему хочется иметь хоть немного свободного времени, как у многих людей. Он вспомнил слова Алампы Софронова: «Почему мне не даете петь? Спою-ка я, спою...»

Марианна успела прийти из школы и приготовить обед. Они сидели на кухне вдвоем и разговаривали за едой о всяких пустяках. Мудрая жена хотела отвлечь его хоть немного от работы и дать роздых. Им нравилось такое семейное согласие, эти редкие минуты взаимного общения. Что может быть лучше, когда в доме слышен веселый смех и голос их сына, или когда они обнявшись стоят у окна и видят падающий осенний лист. Когда в долгожданную весеннюю пору солнце разгоняет зимний туман, торжествует свет, тепло и радость обновления земли. А как они горячо обсуждают хорошие фильмы по телевизору, который смотрят в зимние долгие вечера. Но особенно им нравятся летние прогулки по сосновому бору у дачи, теплые дожди и кукование кукушек, обещающих долгую-долгую жизнь...

Для Захара есть одно лишь спасение от бесконечной работы, это семья и добрая жена. Светлая противоположность тем погрязшим в зле преступникам, с которыми по долгу службы приходится общаться почти каждый день. Он ел и думал: «Марианна, милая ты моя, как тебе трудно нести одной все заботы по дому, как благодарен я тебе за тепло и понимание моих ежечасных забот».

Попив чаю, Захар прошел в спальню и прилег отдохнуть. Это уже вошло в привычку. Стоит расслабиться и закрыть глаза на десяток минут, как приходит бодрость после этого и светлеет в голове. Даже такой мимолетный отдых дает свежие силы для работы.

Марианна вошла в спальню со свежими газетами и проговорила:

— Захар, я тоже сосну часок. Ночью допоздна проверяла тетради и чувствую себя разбитой.

Он вздремнул немного и открыл глаза. Прижавшись к его плечу посапывала жена, рассыпав кудри волос по подушке. На губах ее вспыхивает и тает добрая улыбка, видимо, что-то снится хорошее.

Эленев познакомился с Марианной на танцах в клубе. Загадочно-нежный голос пел из радиолы: «И опять во дворе нам пластинка поет и проститься с тобой все никак не дает...» Захар украдкой разглядывал стоящих вдоль стен девушек, не решаясь пригласить на танец. И вдруг в груди екнуло, когда поймал устремленный на него взгляд от противоположной стены клуба. Незнакомка смотрела на него открыто и вызывающе. Он сам не понял, как, завороженный этим взглядом, нерешительно подошел к ней и промолвил осипшим от волнения голосом: «Вас можно пригласить?» Девушка мило улыбнулась и положила на его плечи по-лебяжьи белые руки. Танцевала она легко и энергично. Головокружительный вальс походил на дивный полет. Ему казалось, что все исчезло бесследно вокруг, он не замечал ни лиц танцующих, ни тесноты. Они вдвоем летели под эту волшебную музыку и песню, да светились невысказанной лаской ее искрящиеся черные глаза. Он пропадал в них и тонул, щемящая радость охватила и кружила голову. Они не сразу сообразили, что музыка кончилась, стояли посреди зала, и билась в голове строчка песни: «И прости-иться с тобой все никак не дает...»

С этого вечера он потерял покой... С нетерпением ждал встречи с Марианной, не мог уже жить без ее смеха, ее голоса, ее девичьего обаяния. Он расстраивался, если вдруг она замолкала и становилась грустной, но даже тогда оставалась загадочно-прекрасной и милой. Не мог наглядеться на ее глаза и губы, на жарко вспыхивающие от малейшего дуновения ветерка щеки, на ее густые и волнистые волосы.

Короче, влюбился по уши...

Сейчас, глядя на спящую жену, он переживал все их прошлое, казалась она ему еще прекраснее и дороже... Он опять вспомнил стихи Алампы Софронова:

Я спою
Про твою
Спящую
Вдохновенную красоту.
Нежному шелку подобны
Блестящие твои волосы,
Струящемуся шелку подобны
Длинные косы твои...

Чтобы не потревожить ее сон, Захар осторожно поднялся и на цыпочках вышел из спальни. Умылся холодной водой и снова был готов к своей хлопотной работе. Но все же, когда стал одеваться, Марианна услышала и подошла.

— Уже уходишь? — печально проговорила и мило потерла глаза ладошкой, совсем по-детски.

— Иду...

Захар сбежал вниз по лестнице, а когда с улицы обернулся назад, то увидел Марианну в окне и помахал ей рукой. Она тоже подняла руку и помахала, словно провожала его надолго. Эленеву вновь припомнились бессмертные слова Алампы:

Как ты с огромной добротой
В глаза мне посмотрела —
Мне не забыть минуты той
До смертного предела...

Захара поражала сила литературного слова, которая неподвластна течению времени. Строки, написанные около шестидесяти лет назад, остаются проникновенными и юными, будоражат душу и осветляют ее добром. Он зашел в здание прокуратуры и поднялся к себе. Около дверей кабинета увидел Давыдова. Тот стоял и комкал шапку в руках, смиренно проговорил:

— Гм... Вот, явился...

— Я же тебе сказал прийти вечером в пять часов.

— Он пришел уже давно, — вступил в разговор дежурный, — сказал, что вы вызывали.

— Ну ладно, — неопределенно обронил следователь, он открыл кабинет и впустил Федора.

Сел за свой стол и пристально оглядел его. Не было заметно, чтобы опохмелялся. Мучается и болеет стойко...

— Захар Захарович, — замешкался под его взглядом Федор, все еще терзая шапку в руках. — Вы спросили давеча о том, у кого из знакомых Гели имя начинается на букву «С»? Может быть, я ошибаюсь, но все же...

— Ну, ну, — нетерпеливо поторопил его Эленев. — Ты вспомнил кого-то с таким именем? Друг или подруга?

— Нет... не друг и не подруга, хотя это имя не настоящее, вроде клички, что ли...

Следователь поднялся и, взяв Федора за плечо, усадил на стул. Налил из графина ему полный стакан воды, а затем очень спокойно и миролюбиво сказал:

— На, выпей, Федя... Не торопись. Все расскажи спокойно и по порядку.

Федор в два глотка опорожнил стакан, а Эленев удивленно подумал: «Неужели и водку так пьет?»

— Вы знаете, мы дружили с Гелей уже несколько лет, но так меж нами ничего и не склеилось... Однажды летом мы вышли с ней из кино... это было года три назад. Шел дождь...

При этих словах голос рассказчика осекся и Федор отвернулся к окну. Еле заметная судорога прошла по его лицу, видимо, больно было вспоминать ожившие в памяти события и живую Гелю...

— ...Мы заскочили мокрые в автобус. Я почему-то сказал: «Наверное, твоя сестра очень хороший человек, ты мне о ней уже все уши прожужжала». Она обрадовалась такой похвале и сказала: «Ты о Сандро говоришь?» Я удивился: «Какая Сандро?» Тогда Гелена улыбнулась: «Мою сестру Капу так все домашние звали...» Вот... может, что не так, но этот разговор врезался в память...

Эленев, с загоревшимися глазами вскочил с места и торопливо открыл сейф. Вытащил и заправил в машинку чистый бланк.

— Молодец, Федор, все, что ты рассказал, сейчас запротоколируем... Это очень важно. — Он отстучал быстренько рассказ Давыдова о Сандро и проговорил: — По тому вопросу, что я тебя вызывал, приходи завтра к пяти. Видишь, у меня совсем нет времени сейчас говорить...

Эленев проводил Федора до двери, потом закрыл ее на ключ и сел за стол. Надо было хорошенько все обдумать. «Сначала надо как следует рассудить», — припомнились слова профессора Осянина, который учил их криминалистике в институте. Надо думать и думать, а уж потом принимать решение. Время нахрапистых следователей, когда лепили туфту и выбивали показания, ушло. Нужна истина... «Это значит, — размышлял он, — что Гелена решила поговорить с сестрой о чем-то очень важном для нее. Ладно, нужно выдвинуть эту версию на первый план. В первую очередь нужно еще раз поговорить с соседями Александровой, потом сходить в ресторан «Сайсары»... С этого и начнем!»

Эленев запер бумаги в сейф, взял дипломат, но в это время открылась дверь и зашел старик Харлампьевич.

— Ну как, Захар, появились сдвиги в твоем деле?

— Друг мой, я сейчас очень тороплюсь. Потом все подробно расскажу и приглашу на самый интересный допрос, — загадочно улыбнулся он, глядя на старого следователя.

— Ну хорошо, желаю успеха... Чую, что есть что-то новенькое, — Харлампьевич дососал папиросу, вышел, сгорбив свои узкие плечи.

Эленев добрался к дому Александровой и позвонил в квартиру 63. Двери открыла Мельникова, улыбнулась, узнав следователя.

— Пожалуйста, проходите, проходите. Ну как, нашли бандитов, которые чуть не убили соседку?

— Найдутся, куда они денутся, — он разулся, повесил пальто и прошел в кухню. — Простите, как ваше имя-отчество?

— Светлана Васильевна.

— Светлана Васильевна, если вы помните, я Эленев, следователь. У меня к вам такой вопрос... В вашем дворе у дома много следов грузовых машин. Вы запомнили кого-нибудь из шоферов этих машин? Что за машины здесь бывают, откуда приезжают?

— Да их разве упомнишь? — сожалеюще улыбнулась хозяйка. — Их тут столько бывает! Весь двор задымили газами, детям негде поиграть. День и ночь молотят моторы. Надо милиции принять меры. Некоторые наглецы заезжают даже на детскую площадку и раздавили песочницу. Так и ребенок может угодить под машину! Поэтому у меня Славик и сидит дома, гуляем вместе. В окошко смотрит и все рисует, все рисует...

Эленев вдруг резко выпрямился и тихо проговорил:

— А где сейчас Славик? В прошлый раз я видел рисунок машины...

— Спит. А машины он очень любит, как и все дети.

— Светлана Васильевна, я очень вас прошу... разбудите его. У меня к нему важное дело.

— Ну-у, если дело важное, придется разбудить, — рассмеялась она. Светлана Васильевна ушла в детскую комнату и оттуда послышалось хныканье Славика, видимо, не хотел вставать. Мать ласково шептала ему: «Вставай, Слава, пришел дядя-милиционер». Она принесла еще полусонного ребенка на кухню и усадила к себе на колени. Мальчишка тер спросонья глаза.

— Ну вот и человечек важный.

— Здравствуй, Славик, — склонился к нему Эленев. — Ты помнишь, как прошлый раз показывал свой рисунок Гагарина?

Мальчик прижался щекой к груди матери, настороженно поглядывая на гостя краем глаза. Утвердительно кивнул головой.

— Ну, молодец... значит помнишь. Послушай-ка, Славик, покажи мне все свои рисунки.

— О-о-о, этого добра хватает, целая охапка, — оживилась мать, — а ну-ка, милок, пойдем принесем дяде-милиционеру твои художества.

Взявшись за руки они ушли в детскую и вскоре принесли действительно целую охапку блокнотов и отдельных листочков с рисунками.

— Все, что он рисует, я собираю. Думала выкинуть, да руки не поднимаются на это. Когда подрастет, самому будет интересно посмотреть. Вам-то для чего его рисунки понадобились?