Без срока давности

В домике на окраине

Близились сумерки, когда Аверьянов свернул на улицу Геологов. В самом конце ее — дом Белошенко. Голубые ставни, высокое крыльцо, с него до ближнего леска — рукой подать.

Аверьянов отворил калитку с зеленым почтовым ящиком и тут, посреди заросшего травой дворика, увидел Надежду Петровну. Наклонив набок темноволосую голову, женщина сидела на корточках и перебирала рассыпанный для просушки картофель.

Калитка за Аверьяновым щелкнула кольцами пружины, и Надежда Петровна, заслышав хлопок, обернулась.

Капитан подошел, поздоровался, назвал свою должность, полез в карман за удостоверением, но Белошенко остановила его:

— Не нужно...

— Вижу не ко времени...

— Какая радость тому, у кого нет здоровья? Только и забот: с койки — в аптеку, из аптеки — в поликлинику... А вы знаете, я когда отправила вам бумаги, решила: обойдетесь без меня.

— Бумаги никогда не заменят нам человека... Захотелось пообщаться: много вопросов накопилось.

— Каких вопросов?

— А вы не хотите пригласить меня в дом?

— Извините, только переоденусь... Я тут по хозяйству...

Она поднялась на крыльцо, оставив Аверьянова у порога. Вскоре вышла в темной строгой одежде и указала на дверь: проходи, мол.

В опрятной, но подслеповатой комнате предложила стул, а сама заняла место за столом с кружевной скатертью. Взглянула приветливо.

«Нужно ли было тащиться сюда? — подумал Аверьянов. — Одного взгляда достаточно, чтобы понять, как надоели ей эти визиты и разговоры. Бередят сердце...»

— Меня интересуют последние дни... Все о последних днях вашего брата.

Надежда Петровна подняла голову, проговорила устало:

— Что ж не рассказать... Жил как все живут. Ну, знал, обмана терпеть не мог... Вот и вся вина... — Она умолкла, смахнула слезу.

Аверьянов не торопил ее, ждал. Она отвернулась к окну, посидела так, прислушиваясь к шуму детских голосов на загородной даче геологов. Потом тихонько отодвинула стул и встала.

— У меня маленькое предложение: выпейте чайку с брусничным вареньем.

— Полчашечки можно...

Надежда Петровна выставила гостю новую, яркой расцветки, чашку, обдала ее кипятком, налила крутой свежей заварки. Чай был горяч. С первого глотка обожгло губы, и Аверьянов поставил чашку на стол: пускай остынет.

Надежда Петровна, отпив несколько глотков, подняла на капитана увлажненные слезами глаза. Лицо ее незаметно оттаяло, сделалось добрым, мягким. И голос стал ровным, когда с понятным волнением снова заговорила о брате.

— В детстве был как все мальчишки... Целыми днями пропадал на речке: купался, удил рыбу. До темноты носились стаей по дворам, рвали портки на заборах и крышах сараев. Мог и в чужой сад за яблоками... Мог в летний кинотеатр «зайцем», мог и с соседними мальчишками сцепиться... Особенно недолюбливали его дружки Митьку — сынка бывшего богача-коннозаводчика. Прозвали его Купец. Нас всех он считал «голытьбой». На сверстников смотрел свысока, враждебно...

Дальше она повторила то, что было известно капитану. Постепенно голос ее слабел, лицо опечалилось. Вскоре она умолкла, прикрыв ладонью глаза.

Аверьянов ради приличия глянул на часы.

— Засиделся я, извините... Спокойной ночи!

— Спасибо.

Она собралась проводить гостя, но вдруг остановилась, подняла руку к влажному виску.

— Забыла, начисто забыла... Был один случай...

— Слушаю вас.

— Незадолго до той трагедии с Андреем, решила я проведать женщину, с которой лежала в одной палате. Собрала передачу, а брат напросился со мной... К площади мы добрались на автобусе, а там стали в очередь на такси. Очередь большая, машин нет, и Андрей предложил пройтись пешком. Когда отошли от стоянки немного, я обратила внимание на двух мужчин. Они, видимо, подвыпили, так как громко о чем-то спорили. Я поспешила на противоположную сторону улицы, но Андрей, заметивший спорщиков, остановился и попросил меня: «Ты иди, я сейчас догоню...» Я не пошла — остановилась невдалеке.

Внимательно слушая Надежду Петровну, Аверьянов машинально вернулся и сел к столу.

Она по-своему расценила его молчание:

— Может, пустое все это?..

— Нет, нет... Продолжайте, пожалуйста!

— Андрей приблизился к ним... Я была страшно напугана. Хотела окликнуть, отозвать его, но не решилась.

— Чем же они напугали вас?

— Уж больно взъерошенные... Вот-вот бросятся друг на друга. Кричат, руками размахивают... Наскакивают друг на друга с угрозами. Появление Андрея не остановило перебранки. Тот, пониже, назвал высокого не то бандитом, не то банщиком... Выкрикивал: «Пойми ты... Как тебе объяснить? Мне самому жаль, что все так вышло...» «Если жаль, то доведи дело до конца...», — отвечал высокий. Потом ссора поутихла: брат, видимо, сумел примирить их. Показалось, знали они его... Один из них...

— Почему вы так решили?

— Высокий порывался обнять Андрея за плечи.

— Андрей Петрович часто бывал в Якутске?

— Это была наша вторая встреча.

— Вспомните, как выглядели эти друзья... Во что были одеты?

— Высокий — в светло-коричневом плаще с широким поясом. Как выглядел? Худощавый, узкий лицом, темные усы... Какой-то костлявый... Волосы зачесаны назад... По годам — мой ровесник. Тот, который пониже, — помоложе... В темном костюме, в модных на высоком каблуке полусапожках... Лицо каких много... Я заметила — он все время поглаживает рукой подбородок. На руке золотой перстень... Вот, пожалуй, все.

Родословная, связи, знакомства Андрея Белошенко проверялись предшественником Аверьянова довольно скрупулезно. Об этом говорили документы, собранные в объемистую папку. Однако о ссоре на площади не упоминалось. Это была новая деталь в расследовании.

Еще раз пожелав женщине спокойной ночи, Аверьянов передал ей часть писем и фотоснимков Андрея Петровича. Прижав их к груди, Надежда Петровна сказала:

— И пятой части нет здесь того, что было... Много их сгорело, почти все сгорело, когда угодила фугаска в соседний дом...

Аверьянов сочувственно покивал головой.

— Вы хотите что-то добавить к своим показаниям?

— Все что вспомнила, я рассказала...

— Спасибо за помощь, Надежда Петровна.

В этот день Аверьянов засиделся в кабинете до полуночи. И как ни старался сдержать себя, сердце тихонько ликовало: из этой нелегкой встречи извлечено рациональное зернышко — спасибо Надежде Петровне: вспомнила «бандита». Хотя, никакой он не бандит. Это старый знакомый... Как же теперь извлечь другие зерна! Отыскать длинного, выйти на Банщика... Он же Гена, он же Мозгачев... Легко сказать: выйти. Данные на него в архиве, а вот собственной персоной где?

Специальности у Мозгачева никакой. Образование — восемь классов и девятый коридор... С шестнадцати лет с отцом по Алдану золотишко промышлял, старался. Силенкой бог не обидел, да и нравилась привольная кочевая жизнь: ни о чем не беспокойся, путешествуй по рекам и речушкам в свое удовольствие... После армии, правда, смекнул: всю жизнь с лотком по тайге так легко таскаться не будешь. Надо браться за ум, учиться чему-то серьезному. Чему именно и как? Этого он не знал. Отец, пока он служил, подался куда-то на Колыму и как в воду канул. Подсказать, направить в нужное русло некому — так и плыл по течению, схватывал все сам. А формулу жизни вывел такую: если деньгами карманы набиты, то откроешь любую дверь, без ключа и отмычки. Была бы деньга... Накопить побольше, приумножить то, что накопил... Первой ступенькой на этом пути была спекуляция... Выше этой ступеньки подняться не пожелал, так и топтался на ней. А прилипшее к нему «валютных дел мастер», быстро и закономерно потеснились другим — «дважды судимый». Освободившись из последнего места заключения, «в люди» не спешил, на жительство осел в Якутске. Долго слонялся без дела, присматривался, пока не предложили поработать, для начала, в городской бане. Такая ступенька к старости пришлась в самый раз, оказалась нужной: на первом месте по спросу слыла в городе парная. Долго согревало Банщика это доходное место — пока не попутал бес: стал скупать дефицитные вещички — ворованные... Срок дали не малый, но и тут повезло: освободился по амнистии... Видели его в городе после этого, но где и как работает, и работает ли вообще — оставалось загадкой.