Мир разбитых надежд

Глава 3. Сирота

Крюкохват уверенно вёл их нужной дорогой, но с наступлением темноты замедлился, всё чаще оборачиваясь по сторонам.

— Только не говори, что ты заблудился, — фыркнул Драко, останавливаясь возле Гермионы.

— Когда я был здесь последний раз, стоял день! — раздражённо бросил он. — Как прикажешь найти дорогу, когда здесь темно, как у дементора под капюшоном?

Палочки не могли осветить такую большую территорию, к тому же, они в любое время могли пригодиться для защиты, поэтому Драко вытащил фонарь из рюкзака и протянул ему.

— Держи. Ищи и найди как можно быстрее.

Гоблин рассматривал фонарик как диковинную игрушку. Он вертел им и так, и этак, пока Драко не показал, как он включается.

— Что это? Ещё один подарочек от ведьмы? — воскликнул он, направляя луч света вдаль.

— Подарочек из другого мира, — лениво ответил Драко. — Пошевеливайся.

Крюкохват пошёл вниз по склону, освещая себе путь. Пэнси проводила его недоверчивым взглядом.

— Иди за ним, — сказал Драко. — А то сбежит ещё.

Пэнси не сильно обрадовалась, но, постояв немного, отправилась следом.

Драко и Гермиона остались вдвоём. Тишина была неловкой. Ни один из них не мог придумать, о чём спросить другого, и так они и стояли молча, пока Гермиона не решилась задать вопрос:

— Ты хочешь идти в крепость один?

— Да.

— Если бы ты был один там, на реке, то тебя бы уже не было. Возьми меня с собой.

— Нет, — отрезал Драко. — Это опасно, а ты не умеешь пользоваться палочкой.

— Так научи меня! — Голос Гермионы практически дрожал от испытываемых эмоций. В них было всё: и страх, и нетерпение, и что-то тёплое внутри, что она не могла охарактеризовать.

Драко несколько секунд молча смотрел на неё, прищурившись, а потом сделал три быстрых шага, становясь за спину Грейнджер и доставая волшебную палочку Тео из её кармана. Он вложил её в ладонь Гермионы и приподнял её руку, чтобы она приняла правильное положение.

— Начнём с защитных чар, — сказал Драко, и его дыхание коснулось её волос. — Держи руку прямо, а корпус наклони слегка вперёд. — Он положил левую ладонь между лопаток Грейнджер и слегка надавил, заставляя её принять нужную позу. — Вот так, молодец.

Гермиона сглотнула, ощущая твёрдое тело Драко позади себя. Он стоял слишком близко, заставляя её сердце трепыхать в груди.

— Тебе нужно сделать взмах палочкой и произнести «Протего». Попробуй.

Её рука вырисовала нужную руну, и Гермиона произнесла заклинание, чувствуя мощный поток магии. Это опьяняло.

Теперь она могла понять, почему Драко не хотел возвращаться домой. Волшебство чувствовалось приятно, заставляло хотеть пользоваться им ещё и ещё, как наркотик, который она давала своим пациентам.

— Умница.

Похвала разлилась теплом по телу. Гермиона разочарованно выдохнула, когда Драко отошёл от неё, забирая вместе с собой ощущение безопасности.

— Нужно найти воду, — сказал он, не поворачиваясь к ней, и пошёл вдоль тропинки. Сбросив с себя наваждение, Грейнджер поплелась за ним.

Довольно скоро они нашли источник воды, тонкой струйкой сочащийся из трещины в скале. Гермиона набрала немного в ладони и наклонилась, выпивая прозрачную ледяную воду. Драко зачерпнул пригоршню следом. У воды был землинистый привкус, а птиц Драко заметил, только когда они оба напились. Два жаворонка, тесно прижавшихся друг к дружке, так и остались лежать между камнями. Малфой чертыхнулся и оттащил Гермиону от воды.

— В чём дело? — испуганно спросила она.

Её кожа пахла лечебными настойками и цветами. Запах её шампуня с персиком тоже достиг рецепторов его носа.

Нет, Драко!

Слишком поздно.

Гермиона не отпрянула, когда Драко притянул её к себе. Он зарылся пальцами в её волосы и обрушил свои губы на её. Грейнджер ответила на поцелуй. Их губы сталкивались, словно сражались, кто одержит победу. Драко целовал грубо, напористо, кусая губы Гермионы и языком вылизывал её нёбо.

Он слышал гулкий стук своего сердца. Крохотные сердечки жаворонков иногда разрываются от любовной страсти, отсюда и название — жаворонковая вода. Вкусная, холодная, прозрачная, но только попробуй её — и ты пропал.

Отпусти её, Драко!

Но он продолжил целовать, а она в ответ шептала его имя, с силой хватаясь за его плечи, боясь отпускать.

— Драко!

Он обернулся, разрывая поцелуй. Гермиона дотронулась до своих губ подушечками пальцев, упорно отводя от него взгляд. Пэнси с выражением невероятной боли на лице смотрела на него, а в её глазах Драко мог увидеть разочарование.

— Ты погляди-ка! — воскликнул Крюкохват. — А вы времени зря не теряли!

Пэнси смотрела так, словно он ударил её.

— С каких пор ты настолько одурел, что пьёшь жаворонковую воду?

— Чёрт его знает, Пэнс. Темно было.

Его сердце всё ещё выпрыгивало из груди.

— Жаворонковая вода? — Голос Гермионы звучал испуганно. На него она по-прежнему не смотрела.

— М-да, — протянул гоблин. — Ужасно. Испив её, парнишка на любую девицу бросается. Но на нас, гоблинов, она не действует.

— Сколько это продлится? — Глаза Гермионы были так широко распахнуты, словно она увидела саму смерть. Такая реакция больно цепнула Драко, но он отвёл взгляд.

— А кто ж его знает? — воскликнул Крюкохват. — Кто-то говорит, что после первого же приступа всё проходит, а кто-то твердит, что это может продолжаться месяцами. Ведьмы, однако, считают, — он с многозначительной улыбкой покосился на Драко, — что эта водица просто тайные чувства делает явными.

— Ты, как я погляжу, большой знаток по части жаворонковой воды, — осадил его Малфой.

Не смотри на неё. Не смотри на неё, Драко.

Он почувствовал на себе её взгляд, но когда посмотрел, Гермиона уже отвернулась. А ведь только что он прижимал к себе её тело, сплетая языки.

Драко повернулся к Пэнси, но она отошла от него, сложив руки на груди.

— Ну что, нашли вход?

— Да. Оттуда веет смертью, — ответила Паркинсон, показательно не обращая на него внимания.

— Ерунда! — не согласился Крюкохват. — Эта дорожка безопасная.

— А тебе откуда о ней известно? — Драко прищуренным взглядом окинул гоблина.

Крюкохват закатил глаза, решив не отвечать на столь унизительный допрос.

— Говорю тебе, оттуда смертью веет, — повторила Пэнси.

Гермиона прятала руки за спиной, словно так ей проще забыть, кого эти руки трогали.

Не смотри на неё.

Он проверил содержимое рюкзака. Все разбрелись по территории, молча переживая произошедшее. Драко подошёл к Пэнси. Она сидела недалеко, возле камня, облокотившись об него, и смотрела в одну точку. Малфой сел рядом.

— Останешься здесь, будешь за ней присматривать, — сухо сказал он. — Если к завтрашнему вечеру не вернусь, отведёшь её обратно к зеркалу.

«Она. Её». Он даже имя её произнести не решался.

— Не хочу я с ней оставаться! — обиженно вскрикнула Пэнси.

— Пожалуйста.

— Ты не вернёшься. В этот раз — нет.

— Я вернусь, — заверил её Драко, но Пэнси снова отвернулась от него.

Малфой поднялся и подошёл к Гермионе. Она усердно делала вид, что не замечает его, но Драко властно увлёк её за собой, подальше от издевательского взгляда Крюкохвата и обиженного Пэнси.

— Посмотри на меня, — сказал он, схватив её за плечи. — Это ничего не значит. — Голос подводил его, ведь Драко не верил самому себе, но Гермиона не заинтересована в нём, поэтому он обязан сгладить все углы.

Она кивнула, и Драко не смог понять по её лицу, что она чувствует.

— Ты хотела знать, что я собираюсь делать. — Он взял её руки в свои. — Я найду Тёмную Ведьму и заставлю её снять проклятие. Только Пэнси ничего не говори, иначе она увяжется за мной. Я приведу Тео, и всё будет хорошо.

Хорошо. Драко уже возненавидел это слово.

— Это опасно! — Глаза Гермионы были полны беспокойства, и это зародило что-то тёплое внутри Драко.

— Я и не с таким справлялся, — самодовольно заявил он.

Уходя в ночь вслед за Крюкохватом, Драко не обернулся. И Пэнси не последовала за ним.

***

Пэнси оказалась права. Пещера, куда Крюкохват привёл Драко, пропахла смертью. На земле лежали останки людей. Пол был сплошь усеян костями. Среди них валялись и вещи жертв: наручные часы, ботинки, оторванный рукав. В этой норе почти нечем было дышать. Пещера суживалась, и Драко приходилось нагибаться, чтобы не задеть потолок головой.

В конце пещеры показался свет, и они вышли на улицу. Малфой вдохнул полной грудью, как никогда радуясь свежему воздуху.

По улицам бродили пожиратели смерти и волшебники, поддерживающие власть Волан-де-Морта. Их лица были такими серьёзными, словно они уже забыли, каково это — улыбаться.

Гоблин повёл его по мосту и заставил натянуть капюшон на голову, чтобы не выделяться цветом волос. На них не обращали внимания, но Драко искал подвох. Не могло всё складываться так гладко. Не у него.

Преодолев ещё три улицы и пещеру, они вышли к месту, которое заставило Драко затаить дыхание.

— Это и есть дворец? — спросил он.

— Да.

Огромный замок из камня раскинулся на сотни, а то и тысячи квадратных метров. Резные арки и окна, высокие башни, остроконечные крыши. Действительно, как в сказке. Пора бы уже привыкнуть, что в этом мире всё сказочное реально.

На входах стояла охрана, и Драко знал, что пробраться через них живым будет крайне сложно, поэтому даже не рассматривал этот вариант. Он обводил взглядом дворец, пытаясь зацепиться за что-то, что могло бы помочь ему попасть внутрь.

— На окнах нет решёток. — Он озвучил свои мысли гоблину, на что тот сразу отреагировал:

— А на что там решётки? Кроме птиц да летучих мышей туда никто не заберётся. Но, может, ты себя уже и к тем, и к другим причислил?

Драко молчал, продолжая всматриваться в окна башен.

— Это самоубийство! — прошептал Крюкохват.

— Если хочешь получить эликсир бессмертия, ты мне поможешь.

Он найдёт Тео. Во что бы то ни стало.

***

— Пэнси?

Ну вот. Опять она зовёт её. Пэнси живо представила себе, как огромные пауки, против которых они с Драко сражались совсем недавно, вонзают в неё свои клыки. Как взмахом палочки рассекается её плоть. Как сирены впервые утаскивают под воду девушку и обгладывают её кости. Или как её грызут волки. Как её продают в рабство подобно домовому эльфу. Странно. Красная Ведьма никогда у неё таких чувств не вызывала. И волшебница, у которой Драко несколько лет назад пропадал каждую ночь, тоже. И вейла, чьми приторно сладкими духами несколько недель напролёт воняла его одежда.

— Пэнси! Ты где?

Сиди тихо!

Пэнси спряталась между деревьями, оцарапав нежную плоть щеки веткой. На коже выступили капельки крови, и её пальцы прошлись по больному месту, растирая её. Хотелось ощутить его пальцы на своей щеке. Чтобы его губы касались её, как они делали это с губами Гермионы. Чтобы он обнимал её так же, как обнимал её.

Да что ж это такое? Что же так мучит и раздирает её нутро изнутри? Не любовь. Любовь — она тёплая, мягкая. А это что-то тёмное, страшное, шкарябающее душу. И неутолимое. Никакими силами. У этого чувства должно быть какое-то другое имя. Не называют ведь жизнь и смерть одним словом.