Я был аргонавтом

Глава первая. Корабль сумасшедших

Я могу не дышать минуту, может две. Максимум — две с половиной. Сейчас казалось, что обхожусь без воздуха целую вечность, но как только попытался вдохнуть полной грудью, тут же напал дикий кашель, разрывающий легкие и выворачивающий наизнанку. В ушах звон, перед глазами сплошная тьма. Я кашлял, меня трясло, а когда слегка успокоился, то услышал, как кто-то, находившийся рядом со мной, доброжелательно сказал:

— Видишь, а ты говорил, что это покойник. Живой, хвала Посейдону.

Голос знакомый, я его где-то слышал, только не помнил, где именно. И вообще, в этот момент мало что соображал. Нет, коли соображаю, значит не умер. Покойники соображать не должны, но кто их знает?

— Может, он еще все-таки умрет? — с надеждой поинтересовался другой голос, незнакомый и совсем молодой. — Давай я его брошу обратно в море. Если он и на самом деле твой друг, то выплывет, если самозванец, то пусть идет на корм рыбам. Рыбам ведь тоже чего-то есть нужно.

Раздался звук легкой оплеухи и тот же молодой и незнакомый голос плаксиво спросил:

— А что я такого спросил? Чего сразу драться-то? И всего-то хотел сказать, что твой друг сам должен выплывать, а не надеяться на друга, пусть тот и полубог.

Какая сволочь собирается кинуть меня рыбам? Сейчас посмотрю и тоже добавлю. Вот только не хотелось открывать глаза. И оставьте меня в покое хотя бы ненадолго. Но меня не оставили в покое, а зачем-то пошлепали по щекам, да так больно, что я не выдержал, а длинно выругался.

— Вот видишь, если ругается, значит живой.

Я увидел перед собой лицо Германа. Мой новый (или он перешел в иную категорию?) знакомец улыбнулся и спросил:

— Тебе воды или вина?

При упоминании о воде меня опять затрясло, легкие наполнились болью, а изо рта полилась соленая влага.

— Гилас, принеси вина, — приказал Герман, а обладатель молодого голоса, пока невидимый мне, с любопытством спросил:

— Геракл, а куда он тебя послал? Что это за страшное место?

И опять раздался звук оплеухи и наглец, судя по топоту босых ног, убежал.

— Герман, какого черта ты меня потащил в море? — зачем-то спросил я, хотя вопрос прозвучал глупо. Никто меня в море силой не тащил, сам полез. Явно, не от большого ума. Стало быть, если в сорок лет ума нет, то уже и не будет. А ведь раньше-то считал себя умным. Ну-ко, кандидатскую защитил, куча научных публикаций и две монографии, докторскую готовлю. А тут повелся, словно зеленый подросток, пойманный «на слабо». Ладно еще, что спасли. Кстати, а где хваленые спасатели? Впрочем, не надо. Мало ли, напишут «телегу» в университет, а там решат, что полез в море в пьяном виде, контракт не продлят.

— Прости, Саймон, никак не думал, что ты не умеешь плавать, — повинился Герман. Заметив, что меня начало знобить, накинул на плечи какую-то простынь.

— Спасибо, — поблагодарил я, как и положено вежливому человеку.

Укутавшись простыней, уселся, прислонившись спиной к чему-то жесткому и посмотрел — куда это я попал? Судя по всему, мы с Германом на том самом кораблике, до которого и собирались доплыть. На дворе, то есть, на палубе, сплошная ночь, и все реконструкторы, улегшиеся на палубе, дружно храпят. Ну до чего же мощный и жизнерадостный храп. Помнится, у археологов в палатке так храпели. Лампу бы себе какую-нибудь приспособили, ни шиша же не видно. Или им не положено? При свете звезд видимость плохая, но кое-что рассмотреть можно. Вон, ближайшие «мореходы» лежат, и ни пенки у них нет, ни спальников, устроились прямо на голых досках и кулак под голову. Жестко же. Не вижу ни у кого ни одеял, ни подушек. Укрыты какими-то тряпками, вроде моей простыни. И им по барабану, что на палубе появились чужие люди, один из которых без пяти минут утопленник. Только сзади корабля (вроде, называется корма?) у огромного весла стоит пожилой дядька. Рулевой, стало быть. Или кормщик.

— Я сам не думал, что не смогу проплыть какой-то километр, — признался я. Вздохнул. — Это ты меня извини. Так что, друг Герман, я сам дурак.

— Тебе извиняться незачем, я рад, что наконец-то нашел своего лучшего друга, — усмехнулся Герман. — Только запомни, что меня на самом зовут не Герман, а Геракл. И проплыли мы с тобой не километр, а гораздо больше. И плыли мы не только по соленой воде, но и по времени. Понял?

Я только пожал плечами. По мне, хоть Геракл, а хоть Геркулес. Геркулес-то вроде Эркюль? Геракл Пуаро... Хм. Реконструкторы хреновы. Полное погружение в образ. Только, с каких рыжиков я стал лучшим другом здоровяка, да еще и получил непонятное имя? Как он меня назвал? Саймон?

С некоторой опаской я посмотрел на Германа-Геракла. Может, парень сумасшедший? Плохо, если так и есть. Вон, какой здоровенный. А если он меня тащил на себе столько времени, да еще вытащил на корабль, так и силы немеряно. Сейчас другом называет, а потом ему крышу сорвет, во мне враг померещится, башку свернет, не поморщится. И как бы мне потихоньку свалить отсюдова? Если броситься за борт, то, пожалуй, что не и доплыву. Да, а куда плыть-то? Вокруг непроглядная тьма.

Я встал, огляделся. Точно, сплошная тьма. Отчего-то пропали все огни, а ведь мы не должны отойти далеко от города. Даже если у кораблика имеется какой-нибудь хитрый двигатель (и бесшумный), на котором мы отошли от Севастополя километров на десять, а то и на двадцать, то все равно, должны попасться какие-нибудь встречные корабли. Да и на двадцать километров на море огни далеко видны.

Пока размышлял, подошел юнец, получавший затрещины. Да, еще есть вопрос — а куда родители смотрят, ОППН и административная комиссия? Парню лет пятнадцать, не больше, он здесь один, среди странных людей, и его постоянно бьют?

— Все принес. Вино у Тесея взял, обещал возместить. Воды только мало, совсем чуть-чуть разбавил.

Мне протянули какую-то чашу. Отхлебнул и едва не выплюнул все обратно. Это вино? Что за муть? Тут тепловатый уксус, да еще с мякотью, вроде компота. Слышал, что в Древней Греции вино разбавляли, потому что его не процеживали при изготовлении, но сейчас-то зачем до маразма доходить? Что, неужели сложно в холодильник закинуть простую воду, пусть и негазированную?

— Геракл, а можно я уже спать пойду? — зевнул юнец. Как там его —Гилас, что ли? — Тебя два дня не было, ветра тоже не было, вчера целый день гребли. Если засну на весле, опять Ясон станет ругаться.

Ясон? А кораблик, часом, не «Арго» ли зовут? Могли бы и поскромнее название придумать.

— Иди, — отмахнулся Герман-Геракл от парня. Когда тот повернулся, чтобы уйти, бросил ему в спину. — Саймон с тобой на одно весло сядет, расскажешь ему, что к чему. Имей в виду, что моего друга тавры в плену почти год держали, он кое-что позабыть мог. Подскажешь.

Гилас пробурчал что-то нечленораздельное — не то «на фиг мне твой племянник нужен», не то «будет исполнено», отошел в сторонку и лег на палубу. Кажется, парень заснул в ту же минуту, как лег.

— Тебе тоже надо поспать, — тоном старшего любящего родственника сказал мне Геракл. — Завтра познакомишься с аргонавтами, начнешь привыкать.

— Герман, то есть, Геракл, я все-таки не пойму. Когда я успел стать Саймоном, если меня всю жизнь зовут Александром, а в последние пятнадцать лет Александром Петровичем?

— Так ты и есть Саймон, — удивленно сказал Геракл. — Ты был единственным, кто дал мне воды, хлеба и привел в свой дом, не побоявшись гнева самой Геры. А то, что ты в Таврии оказался, судьба такая, с ней не поспоришь. Я тебя целый год искал, знал, что найду. А теперь спи.

— Ага, — жалобно пропищал я.

Здоровяк улегся неподалеку от меня и немедленно захрапел. Я же лежал без сна, думая нелегкую думу. И куда это я попал? Кажется, не корабль реконструкторов, а, судя по двум персонажам, — корабль сумасшедших.

С сумасшедшими спорить не стоит, тем более, если они здоровенные. Лучше я подожду до завтра. Не может такого быть, чтобы у тутошних реконструкторов не было телефонов. Вон, «толкинутые» уж на что прибабахнутые, но с сотовыми не расстаются. Как же — селфи сделать в историческом наряде, вконтакте выложить. Итак, найти телефон, позвонить. Куда, в службу спасения? Смешно. Кого я в Севастополе знаю? Пожалуй, только Карнишина. Найду телефон, позвоню Александру, сориентируюсь, авось, как-нибудь поможет. Пусть он сюда либо морскую полицию пришлет, а хоть даже санитаров. Мне в дурдоме хуже не будет, нежели тут.

Пытаясь заснуть, ерзал, стараясь укрыться и собрать хотя бы толику тепла под эту самую простыню. Не то, чтобы ночи в Крыму холодные, но если днем температура была за тридцать, то ночные двадцать четыре уже дубак. В гостинице-то нормально, если под одеялом, а вот на палубе? А эти, моржи черноморские, дрыхнут, и хоть бы хны. От горя допил остатки уксуса из чаши и, вроде, немного согрелся и сам не заметил, как заснул.

Пробуждение оказалось неприятным и настроения не добавляло. Попробуйте сохранить хорошее настроение, если вам льют на морду холодную воду.

— Ах ты скотина! — взлетел я со своего жесткого «лежака» и, схватив за руку обидчика так тряхнул его, что тот оказался на палубе.

— Да чё я-то, чё я-то? — заскулил Гилас. Ну да, а кто же еще способен на подобную пакость? — Мне Геракл приказал тебя разбудить. Дескать — иди Саймона разбуди, иначе останется без завтрака.

Завтрак? А вот это меняет дело. Мой сжатый кулак невольно остановился у лица парня. Если Геракл, то юнец не так уж и виноват. А где сам герой мифов?

— Извини, погорячился, — вздохнул я, помогая Гиласу подняться с палубы.

— Ничего, мне не привыкать, — отозвался парень, явно удивленный моим поведением, и мне стало его жалко. Это до чего же парня довели, чтобы он воспринимал побои как должное?

Я огляделся, рассматривая корабль, в надежде отыскать позабытый кем-нибудь сотовый телефон, или планшет, но ничего не увидел. Зато узрел, что наш корабль небольшой, по двадцать весел с каждого борта (сейчас они торчали из отверстий вверх, словно стремясь напугать небо) и с мачтой посередине. Парус один, он сейчас свернут. Посередине свалено множество кожаных мешков, не иначе, с пожитками, и установлена пирамида, или козлы, куда поставлено разнообразное оружие — тяжелые копья, дротики, ножны с короткими мечами, секиры. Меня чем-то заинтересовало лезвие одной из секир. Не поленившись, подошел поближе и раздумчиво щелкнул по оранжево-коричневому бочку. Бронза. И наконечники копий — есть бронзовые, а эти, судя по красному цвету, медные. М-да, серьезно подошли к делу реконструкторы.

—А где народ-то? — поинтересовался я, оглядывая пустую палубу. Вон, даже кормщика нет на месте.

— Так все на берег сошли.

Оказывается, пока я спал, наш кораблик вошел в какую-то бухточку, а все «аргонавты» либо умываются, либо завтракают. Любопытно, а куда это мы причалили? Или пришвартовались? Один знакомый рыбак объяснял разницу, я поначалу помнил, потом забыл. Вроде, причаливают лодки и шаланды, а крупные суда пришвартовываются. А «Арго» мелкое или крупное? Тьфу ты, опять не о том думаю.Где же здесь признаки цивилизации? Отчего на берегу нет каких-нибудь зданий, до сих пор не подъехали вездесущие туристы? Где вы за последние годы видели в Крыму настолько «девственную» бухту, чтобы на ее берегу не было ни старого кострища, ни мусора? Нет, что-то тут не то.