Разбойник

– Если только за прошедшие несколько минут меня без моего ведома не сделали членом Сходки, то как минимум в одном ты ошибся.

– Прошу простить меня, – альт низко поклонился. – Не хотел вас оскорбить.

Чиж прищурил один глаз и осмотрел пришельца внимательней.

– А вот я однозначно уверен, что ты не из Сходки. Откуда? Наэсфель? Олаулор?

– Барадан, мастер Чиж, – снова поклонился альт.

– О, Барадан! Неплохо, неплохо… Куча порталов, прекрасное вино, доступные девушки… Правда, пиво горчит, но что не сделаешь для расположения дам, нет?

– Я так понимаю, вы бывали в нашем мире, мастер Чиж?

– И не раз! Мир не мир, а сказка! Тепло, порталов много, на людей косо никто не поглядывает… – Чиж усмехнулся. – Однако я слишком увлекаюсь: ты как раз собирался объяснить мне, что же высокородный альт, да ещё из Барадана, делает на Сходке.

Альт загадочно улыбнулся.

– Я искал вас, мастер Чиж.

– Неужели слухи о моих неподражаемых похождениях настолько распространились? Вот уж не ожидал услышать сегодня хорошие новости…

– Я действую по распоряжению моего хозяина, господина Лаарнеля.

– Просто господина, не благородного? Да уж, рано я обнадёжился…

– Он хочет предложить вам работу, мастер Чиж.

Чиж не удержался и прыснул.

– Если бы ты пытался притвориться местным, то вот здесь тебя раскусил бы даже самый тупой грайдец. Позволь просветить тебя, о высокоуважаемый учёный муж – или альт, прости, – из Барадана: никому на Сходке не предлагают дело. Или работу. Или вообще что бы то ни было! Мы разбойники – всё, что надо, мы берём сами. Это касается и всякой «работы»!

– Даже те, кто не является членом Сходки?

«Вот хитрая заноза!»

– Мы – особенно! Единственный наш шанс на то, чтобы нас приняли в Сходку – это какое-то громкое дело, которое станет известно всему Рейбору! Причём дело должно быть чистым: достаточно сложным, не связанным с какими-то неправильными личностями, типа тех же Бессмертных, достаточно прибыльное – и так далее, далее, далее. А если нам это самое дело предлагают – тут уже попахивает договорняком и какой-то подковёрной интрижкой, нет? Улавливаешь?

– Будет вам, мастер Чиж, – вкрадчиво продолжал альт. – Я не поверю, что вы забиваете себе голову такими предрассудками. Если верить слухам, которые о вас ходят – хотя бы половине из них – вы никогда не упустите возможность поучаствовать в каком-то стоящем деле. Мой хозяин готов предложить как раз такое.

Чиж улыбнулся. Да, последнее время – годик, кажется?.. – он почти безвылазно сидел на Сходке: денег не было, приходилось перебиваться всякой мелочёвкой. Может, так поспешно открещиваться не стоит?..

– Очень лестно, и очень заманчиво, но нет, я откажусь, – Чиж нарочито манерно поклонился. – Быть может, я и разбойник, но кое-какое понятие о чести и собственном достоинстве у меня есть. Да и если говорить о выгоде: вряд ли твой хозяин планирует дать мне улизнуть со всем награбленным… Или что бы там ни подразумевалось под этой твоей «работой». На этом – доброго вам остатка этой жутко промозглой и унылой ночи! Всего самого хорошего и развесёлого вашему благородному – ой, пардон, не-благородному, – господину!

Чиж развернулся и, торжественно задрав подбородок, зашагал прочь.

– Мой хозяин заплатит вам, – вдруг произнёс альт.

– Весьма ценная инициатива, но мои услуги достаточно дорого стоят…

– Как насчёт сорока тысяч эфиров, мастер Чиж?

Чиж резко остановился так, что чуть не упал. Эфир – монета, которую чеканят в мирах диввов. Значит, монета Бессмертных – значит, имеет хождение по всему Рейбору, по всем тысячам его миров. Хороший меч из альтийской стали, теряющий заточку только лет через десять активного использования, стоит сто эфиров. Обученный и полностью усмирённый чарами скакун Арага, самое суровое и неутомимое ездовое животное из всех, известных Рейбору, – тысячу эфиров. На сорок тысяч эфиров, при должной сноровке, можно раздобыть где-нибудь в тихом уголке Рейбора целый небольшой мирок. Причём со всем населением в придачу.

Размышления о какой-то там чести и достоинстве внезапно показались мелкими и несущественными. Конечно, имелась куча вопросов и сомнений: что это за господин такой, который готов вот так просто отвалить аж сорок тысяч эфиров, и почему он, собственно, сам уже не скупил себе небольшой мирок со всем населением в придачу; что же нужно сотворить, чтобы заслужить сорок тысяч эфиров, с которыми тебе ещё и дадут уйти; в конце концов, не шваркнут ли самого Чижа после успешного выполнения задания… Но чёрт возьми: сорок тысяч эфиров!..

– Вы не ослышались, – словно ответил на все эти сомнения альт. – Мой хозяин весьма богат, и, к тому же, держит своё слово: об этом известно всем, кто когда-либо о нём слышал. Всего лишь небольшая кража – и эти деньги ваши. Стоит только согласиться.

Чиж ухмыльнулся. Что ж, была ни была.

– Должно быть, это нехилое такое ограбленьице, нет?

– Все детали вам сообщит мой хозяин, когда вы прибудете к нему, – альт снова поклонился. – Смею ли я надеяться, что заинтересовал вас?

Альт протянул руку. Чиж покосился на неё и осторожно пожал.

– Моим интересом и любопытством ты на пару с твоим щедрейшим хозяином завладели безраздельно!

Глава 2. За лесами, за горами...

Над лесом протяжно крикнула какая-то птица. Ей, словно отвечая, отозвались заскрипевшие верхушки деревьев. Едва уловимо для слуха, но всё же различимо журчали бесчисленные ручейки, спускавшиеся с холмов и возвышенностей, пробивающие себе между ними путь. Земля была устлана покрывалом из мха, припорошённым кое-где листвой, кое-где – хвоей, но большей частью какими-то зелёными катышками, похожими на свёрнутые в трубочку ростки папоротника.

У одного из ручьёв, прочно стоя на четырёх длинных ногах с высокими копытами, утоляло жажду какое-то существо. Человек, тем более человек из какого-нибудь другого мира, наверняка принял бы его за оленя. И на то были основания: такая же пятнистая шкура, длинные ноги, милые ушки. Но, присмотревшись, внимательный наблюдатель бы понял, что такой вывод преждевременен. Хвоста у животного не было и в помине, задние ноги были в два раза толще и мощнее передних, глаза косили вертикальным зрачком, похожим на козлиный, а в пасти при каждом глотке обнажались короткие острые клычки.

За животным наблюдали. Это был зверёк, которого при большом желании по треугольной морде и сероватому меху можно было бы принять за енота. Но и тут пришлось бы столкнуться с массой различий: у зверька был длинный гибкий хвост, как у обезьяны, короткие, но сильно загнутые когти на передних четырёхпалых лапках, с большим пальцем, противопоставленным остальным. Но, самое главное, на существе висело два пояса с мешочками, ножнами и чехольчиками. А в лапах оно держало какой-то мудрёный деревянный инструмент, со множеством верёвок и воротов.

Оленеподобное существо продолжало мирно пить воду, а охотник бесшумно наблюдал за ним из ближайших кустов. Медленно и осторожно он поднял инструмент и принялся крутить один из воротов. Пара движений – и верёвки натянулись, длинные дуги выпрямились. Оленеподобное существо дёрнуло ухом, начало поднимать голову. И в тот же момент охотник нажал на небольшой рычажок.

Из механизма, со стуком схлопнувшегося, вылетел обитый железом болт. Просвистев в воздухе, он вонзился в шею оленеподобного существа, прошив её насквозь. Существо дёрнулось, вскинуло голову, но закричать не смогло: болт перебил голосовые связки. Охотник не терял времени: приподнявшись на задних лапах, он зацепился хвостом за ветку и, бросив себя вперёд, оказался на спине животного. То снова дёрнулось, замотало головой, но было уже поздно. Загнутыми коготками на передних лапах охотник схватил добычу за ухо, резко повернул его морду и пырнул сверкнувшим ножом в сочленение шеи и ключицы.

Оленеподобное существом хрипло вздохнуло, обмякло и медленно опустилось на землю. Зверёк спрыгнул и отошёл на пару шагов. Осмотрев тело, он удовлетворённо кивнул. Только что он двумя движениями убил малдангваниша, одно из самых неуловимых и прытких животных лесов. Обыкновенно лиглинги, как он, устраивали огромные облавы для того, чтобы словить лишь пяток малдангванишей. Некоторым малдангванишам даже присваивали имена – нечто неслыханное для животных. Обыкновенно именами наделялись только лиглинги и нашвагуны – существа, способные к труду.

Но у Квадунгурарашавы, вытащившего болт из шеи малдангваниша, было множество причин сомневаться в традициях племён лиглингов.

Положив труп на бок, Квадунгурарашава снял с пояса две длинных ворсистых верёвки. Малдангваниш – слишком ценная добыча, чтобы упускать хоть что-то из его частей. Несколько движений – и ноги и голова малдангваниша были связаны. Квадунгурарашава ухватился за узел и потащил добычу вверх по холму. Труп шуршал по листве, то и дело задевал веточки, но Квадунгурарашава уже не особо заботился о скрытности. Он поймал свою добычу, и сейчас главное было добраться до логова.

Квадунгурарашава вышел на гребень холма и бросил осторожный взгляд между деревьями. Лес простирался до самого горизонта, и даже тут, на вершине, было сложно что-нибудь отчётливо разглядеть. Но это было и не нужно. Лиглинги тропами не пользовались, особенно – такие следопыты, как Квадунгурарашава. Свой родной лес они знали лучше, чем свои четыре пальца.

Спустившись с холма, Квадунгурарашава резко остановился и навострил уши. Лес и был ему знаком с детства, а до того – дюжинам дюжин поколений его предков, но в последнее время он становился всё более не похожим на себя прежнего, и тому были веские причины. Вот и сейчас лиглинга отвлёк какой-то необычный звук: слишком громкий и слишком резкий, чтобы принадлежать самому лесу.

Квадунгурарашава оставил малдангваниша на земле и стал подниматься на дерево. Оружие, недавно выменянное им, работало безотказно, а жизнь уже не раз научила его: лучше бросить добычу и найти новую, чем рисковать собственной шкурой. Карабкаясь по дереву, хватаясь когтями и хвостом, Квадунгурарашава уже почуял в воздухе острый запах дыма.

Оказавшись на вершине, он внимательно посмотрел в сторону источника запаха. Он находился на западе, там, где вековечный лес постепенно уступал место всё распространяющимся лугам. Там немедленно появлялись самые необычные для лиглингов вещи: деревянные дома, земляные валы, каменные стены. Землю пересекали песчаные дороги, то тут, то там возникали глубокие траншеи. Часто на окраинах леса пылали огромные костры, разбрасывающие вокруг искры. У всего этого была одна-единственная причина: нашвагуны. Или, как они называли себя, люди.

Квадунгурарашава беспокойно приподнялся на дереве и внимательно посмотрел на запад. Он хорошо знал это место, недалеко от священного озера Нашмардун. Дюжина дюжин поколений предков как один рассказывали своим детям, что именно у этого озера впервые остановились лиглинги в этой части света. На его берегах были запрещены любые раздоры между племенами; любой, кто подойдёт к нему, будь то днём или ночью, мог рассчитывать, что ему окажут должное гостеприимство. Ещё год назад сама мысль о том, что на его берегах будут копошиться люди, казалась немыслимой. И вот, тем не менее, люди уже были здесь, с их топорами, с их длинными железными ножами (Квадунгурарашава, вслед за людьми, называл их мечами) и кострами.