Грозный сэр Макс в Хогвартсе

— Стало быть, вы намеренно с ним встретились? — недоверчиво уточнил профессор Дамблдор.

— Ага, — кивнул я. — Захотелось вдруг поздороваться.

— Что же, — откинулся в кресле директор. — Если все действительно обстоит таким образом, как вы говорите, я не могу запретить вам гулять по Хогвартсу, даже ночью. Однако, если вас хотя бы раз поймают за этим занятием... Что же, это будет значить, что вы не так уж хорошо умеете чувствовать опасность. И, стало быть, подобные прогулки для вас рискованны, что бы вы на этот счет не говорили.

— Но директор! — не сдержал возмущения профессор Снейп. — Вы позволяете ученику нарушать правила?

— А как я могу ему запретить? — весело спросил Дамблдор. — Если дела обстоят так, как говорит мистер Поттер, то он все равно сделает все, как считает нужным. А мы об этом даже не узнаем, если он не захочет.

Профессор Снейп пробормотал себе под нос грязное ругательство. Я восхищенно покачал головой — чувствовалось, что дядя разбирается в площадной брани.

— И, раз уж вы все равно не собираетесь больше сидеть в Больничном крыле, думаю, пора выводить вас в свет. С завтрашнего дня вы вместе со всеми пойдете на занятия, — произнес Дамблдор уже мне. Я взвыл:

— С завтрашнего?! На занятия?! Это что же, придется рано вставать? Да и я же совершенно еще не разобрался во всех этих ваших учебных дисциплинах.

Вот теперь настроение профессора Снейпа явно улучшилось. Я, во всяком случае, заметил на его мрачном лице бледные следы улыбки.

— Уверен, вы справитесь, — безмятежно заявил Дамблдор. — А теперь идите спать! Рысью марш! Уже поздно, а вас завтра ждет ранний подъем!

Вот так и получилось, что следующим утром я, хмурый и невыспавшийся, выполз из Больничного крыла, закутанный в эту дурацкую школьную мантию. И, отчаянно зевая, побрел в сторону Большого Зала.

Первый же встретившийся на моем пути мелкий пацан шарахнулся от меня, как от прокаженного. И напряженно провожал мою спину взглядом до тех пор, пока я не скрылся за поворотом. «Чего это он? — подумал я. — Я, конечно, вряд ли выгляжу приветливым и милым с такой злой сонной рожей, но неужели все плохо настолько?»

Оказалось, что да, настолько. Во всяком случае, практически все встретившиеся мне на пути на завтрак школьники откровенно пялились на меня, перешептывались. Одна девочка с криво повязанным бело-синим галстуком и растрепанными косами глубокого чернильного оттенка набралась смелости обратиться ко мне:

— Поттер, как ты обманул Кубок? Ты попросил кого-то из старших бросить твое имя за тебя?

— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнул я. — Ты правда думаешь, что я стал бы действовать так примитивно?!

И я прошел мимо нее с гордым видом, изо всех сил стараясь не заржать.

Кажется, на меня так пялились вовсе не из-за выражения лица. А из-за репутации, которой успел за свою жизнь обзавестись этот несчастный мальчишка, Гарри Поттер.

По пути к Большому Залу я успел еще трижды ответить на вопрос, как именно я умудрился перехитрить Кубок Огня. Постепенно я входил во вкус и давал все более развернутые ответы. У самого входа я даже поведал толпе любопытствующих румяных пуффендуек, что Кубок — это на самом деле никакой не кубок. Это Чаша с пылкой женской душой. И уговорить ее нарушить ради меня все правила и традиции мне помогло мое неотразимое мужское обаяние.

Школьницы мне, разумеется, не поверили. Но хихикали вполне благосклонно. А главное, больше не смотрели на меня, как на какое-то чудище. И это само по себе было прекрасно.

Как-то незаметно мое настроение от отметки «Не подходите близко, а то я буду кусаться!» поднялось до вполне приемлемого уровня. Так что, когда я наконец переступил порог Большого Зала, я даже чуть-чуть улыбался.

Впрочем, моя улыбка немедленно трансформировалась в выражение придурковатого изумления и восторга. Потому что Большой Зал был невероятен! И никакие книги, никакие рассказы не могли этого передать.

Я стоял под бездонным серо-розовым рассветным небом, задрав голову, и следил за тем, как медленно кружились надо мной золотистые искорки свечей. Будто стая светлячков танцевала в мою честь вальс. Или, скорее, какой-то иной танец, более затейливый — но такой же медленный и благородный.

Я пришел в себя от оклика:

— Гарри! — произнесла Гермиона Грейнджер, хватая меня за руку. — Не стой на проходе, пошли скорее завтракать, а то опоздаем на уроки, и профессор Спраут снимет баллы, и...

— Хорошо, хорошо, Гермиона, — тепло улыбнулся я ей. — Не волнуйся, я уже иду. Просто я, кажется, успел соскучиться по этому месту за то время, что валялся в Больничном крыле.

Стол моего факультета — Гриффиндора, если я запомнил правильно, — встретил меня радостными воплями:

— Гарри! Мадам Помфри тебя наконец-то выпустила из своих лап?

— Совершилось!

— Мы уж думали, она тебя до самого состязания там продержит!

— Мы тебя уже заждались! Хотели в твою честь устроить вечеринку, а тебя все нет и нет!

— Не, ну вечеринку мы, конечно, все равно устроили...

— Ага, и даже не одну, — ядовито прокомментировала Гермиона. — Отстаньте от него, он совершенно не расположен...

— Ну почему же? — перебил ее я, подмигивая близнецам Уизли. — Хорошая вечеринка еще никому не вредила. И я очень вам благодарен, ребята, что вы так меня ждали.

Школьники вокруг заулыбались. Только один рыжий парень глядел на меня как-то сердито. Я не мог сообразить, кто это. Скорее всего, это был очередной Уизли — но вот который? Староста Перси? Гермиона говорила, что он довольно строгий — так что вполне возможно, что эта суровая рожа принадлежала именно ему. С другой стороны, лицо этого угрюмого рыжика казалось уж слишком детским. Или мне только так мерещилось? В конце концов, я уже давно привык себя считать взрослым дяденькой и мало разбирался в возрасте школьников.