Грозный сэр Макс в Хогвартсе

Глава третья, короткая, которую Макс почти полностью проспал

Спать — это только время терять: ведь когда я сплю, я не могу есть!

Джанни Родари. Чиполлино

Увидев впервые дяденьку с серым мутным пятном вместо лица, я сразу понял, что он из того самого Отдела Тайн. Он был живым воплощением таинственности. Мне даже стало чуточку завидно, честное слово!

— Познакомьтесь, Макс, это мистер Смит. Он невыразимец, работает в Отделе Тайн, — представил этого серолицего дяденьку профессор Дамблдор.

— А хорошо звучит! — восхитился я. — Невыразимец! Вот это я понимаю, говорящая должность! С ума сойти можно!

Мистер Смит промолчал. Признаться, мне было немного жутко. Ладно бы этот дяденька болтал без умолку! А так — ни лица, ни жестов, ни самого завалящего ругательства или смешка! Совершенно непонятно, о чем этот человек думает. Да и думает ли вообще о чем-то?

Кажется, почувствовав мое состояние, Дамблдор пришел мне на помощь — очередное неоспоримое доказательство его могущества.

— Я в общих чертах поведал мистеру Смиту о произошедшем. Но наверняка упустил множество деталей. Потому вам лучше рассказать все еще раз, ничего не упуская, с самого начала.

Я послушно принялся говорить, стараясь не смотреть при этом на мутное серое пятно, заменявшее этому типу лицо. Благо, с тем, чтобы складно болтать, у меня никогда не было никаких проблем.

Когда мистер Смит впервые перебил меня вопросом, я вздрогнул. У него оказался высокий и неожиданно звонкий голос, как у мальчишки.

— Там, в том месте, которое вы называете Коридором между Мирами, вы не ощутили чужого присутствия?

— Нет, — честно ответил я. — По правде говоря, я не ощутил даже самого Коридора... То есть он всегда казался мне по-своему живым. Ну, не в общепринятом понимании этого слова... Но у него была своя воля, желания, симпатии и антипатии. Мне даже удавалось с ним договориться — сам не знаю, как это у меня получалось? Но в этот раз... В этот раз договариваться было не с кем. Совсем. Вообще. Если вы понимаете, о чем я...

Сложно было сказать, устроил ли мистера Смита мой ответ. Он просто кивнул, поощряя меня продолжать.

И я продолжил. Заливался соловьем, даже охрип в конце концов.

— Вы сможете мне помочь? — спросил я с надеждой после того, как мое красноречие окончательно иссякло.

— Возможно, — неопределенно произнес невыразимец, извлекая свою палочку из широкого рукава бесформенной серой мантии.

— Не волнуйтесь, Макс, — поспешил меня успокоить Дамблдор. Видимо, испуг более чем отчетливо проступил на моем лице. — Мистер Смит просто проведет диагностику. Я постоянно буду находиться рядом. Да и вы сами всегда сможете остановить процесс, если...

— Нет, — перебил директора невыразимец. — Я не смогу провести все необходимые исследования, если подопытный будет дергаться. Лучше всего усыпить его на время процедуры...

— Я вам не хомячок для экспериментов! — возмутился я.

Но невыразимец не стал слушать мои возражения. Он ткнул в меня острие палочки, пробормотав себе под нос что-то мудреное...

И дальше я ничего не помню. Я уснул. Глубоко и совершенно без снов, что, конечно, для меня не очень типично.

Когда я проснулся, мистера Смита в Больничном крыле уже не было. Только хмурилась у моего изголовья мадам Помфри, причитая что-то о «варварских методах». И прихлебывал чай из маленькой голубой кружки профессор Дамблдор. Он сидел рядом со мной в ярко-красном кресле — я заподозрил, что он его только что трансфигурировал из какого-то случайного хлама, подвернувшегося под руку.

Ужасно хотелось пить, о чем я тут же капризно заявил. Мадам Помфри немедленно всучила мне в руки большую кружку с чем-то горьковато-кислым — я выхлебал это пойло в момент. За что немедленно получил титул «хорошего мальчика» и теплую улыбку этой потрясающей пожилой дамы.

— Ну и как? Мистер Смит выяснил все, что хотел? — спросил я Дамблдора.

— Полагаю, да, — уклончиво ответил он. — С невыразимцами никогда точно не знаешь наверняка. Главное, что мистер Смит взялся за это дело. Рано или поздно...

— Ага, — сердито перебил я, — знаю, знаю. Рано или поздно, так или иначе... Хотелось бы чего-то более определенного!

— Увы! — развел руками Дамблдор. — Остается только делать все, что зависит от нас, и надеяться на лучшее!