Под куполом

Гоблины воплотили свою идею об идеальном мире, построенном на иерархии?

Драко сглатывает и щиплет себя за запястье, но ничего не происходит, хотя очевидно, что что-то не так.

Но Драко настолько рад видеть мать и любимую, что оставляет вопросы на потом.

— Ты меня задушишь, — Гермиона выбирается из его объятий, смущенно краснея. — Что с тобой? Словно год не виделись.

Драко садится за стол и придвигает к себе чашку с чаем.

— Для меня — вечность. Почему дом выглядит как музей?

— Ты же сам предложил открыть особняк и часовню для посещения, — Гермиона приподнимает брови. — Да и цены дорожают, бензин совсем взлетел, а до Лондона полтора часа ехать в одну сторону, и поездом я не успеваю.

Драко подозрительно хмурится:

— Поездом? В Министерстве отключили сеть каминов?

— Каминов?

— Или, допустим, ты можешь пользоваться порталом — не думаю, что они будут возражать.

Гермиона озадаченно откидывается на спинку кресла. Ее красное платье оказывается в мелкий горошек, и Драко оно внезапно не нравится.

— Порталом? Каким порталом?

— Обыкновенным магическим. Забыла про заклинание порт-ключа?

На несколько секунд в кухне повисает тишина, а потом мать весело смеется. На пальце у нее блестит тонкое обручальное кольцо. Она вышла за Северуса? С ума сойти!

— Вспомнил, как любил сочинять в детстве сказки про всякие волшебные предметы. Увы, сын, но в нашем мире реальности людям недоступна роскошь в виде магии, — мать ласково треплет его по руке. — Пойду проверю, все ли готово для первой группы посетителей. За прошлую неделю мы неплохо заработали на билетах, можно купить мяса и овощей в лавке.

Драко провожает ее недоумевающим взглядом и поворачивается к Гермионе.

— Только не говори мне, что я зря жертвовал всем, и гоблины лишили волшебников магии, но ты, разумеется, этого помнить не можешь... — Драко осекается, и они с Гермионой обмениваются обеспокоенными взглядами. — Дьявол. Дьявол!

— Перестань ругаться, — Гермиона оглядывается на настенные часы. — Тебе пора на работу, почти девять.

— А где я работаю? — осведомляется Драко громко, понимая, что находится или в иллюзии, или в измененной реальности. — Надеюсь, не на побегушках у Уизли?

Гермиона закатывает глаза. Иллюзия или нет, но она выглядит родной и манящей, и Драко чувствует, что сходит с ума.

— Хорошо, я подыграю. Ты юрист в судоходной конторке в Солсбери, и я надеюсь, что тебя не уволят, если ты опоздаешь. Денег и так немного, а одно дело вы уже проиграли.

Драко выходит из дома, прекрасно зная, где находится Солсбери: примерно в получасе ходьбы мимо полей и ферм, по грунтовой дороге. Какого дьявола он оказался юристом? В принципе, профессия неплохая и прибыльная, но не в конторке маленького городка.

Солсбери разукрашен в четыре цвета: зелёный, красный, черный и серый. Над ратушей висит огромная надпись: "Незнание — сила, свобода — это рабство". Навстречу ему идут люди в одежде с нашивками разных цветов, многие утыкаются взглядами в землю. На углу торгового центра проститутки беззастенчиво предлагают сомму и себя.

Ускорив шаг, Драко заходит в "Джонсон и партнеры" ровно в три минуты десятого. Лысеющий мужчина в очках смотрит на него исподлобья, и его костюм тоже серого цвета. Ошибки быть не может, мир поделен на касты. И ему повезло, что он не попал в самую худшую из них.

— Доброе утро, Малфой. Вам письмо от судьи и письмо от истца. Послезавтра у нас слушание, не забыли? Постарайтесь подготовиться к нему добросовестнее.

Драко молча берет конверты и, окинув комнату взглядом, проходит в маленькое помещение, на двери которого криво прибита крошечная табличка с его именем.

— Энгоргио! — шепчет Драко автоматически, но ничего не происходит. — Да и черт с вами.

Кинув конверты на стол, он садится в ободранное кожаное кресло и выдыхает. Он умер, но не умер, а попал в Чистилище, а оно выкинуло его сюда... Неужели это действительно новая реальность? Что-то пошло не так с заклинанием или его сердцем, и гоблины смогли завершить ритуал?

Драко облизывает сухие губы и придвигает к себе конверты. Оба письма кишат незнакомыми терминами и размытыми угрозами, лишенными всякого смысла.

"Мы подадим на вас иск, если вы скажете правду!"

Драко перечитывает их несколько раз и устало трет виски. Отвратительная реальность. Вся радость при осознании, что он проснулся в Мэноре, разом исчезает.

В дверь коротко стучат, и на пороге появляется худощавая женщина в сером пиджаке и брюках.

— Малфой, зайдите ко мне немедленно, — требовательно говорит она.

Драко вздыхает. Что еще он сделал не так?

— Вы должны опротестовать этот иск, — она сует ему в нос какую-то бумагу. — Это нелепица! Диксон считает, что мы должны перевозить его грузы в полцены, просто наглость! Идите и напишите опротестование и поезжайте в суд.

Драко медленно берет бумагу из ее рук и сразу выходит на улицу, вдыхая всей грудью свежий июльский воздух. Что за дыра это контора! Хуже чем в подземельях.

Он опускает руку в карман брюк и находит там несколько маггловских монет — хватит на сэндвич и кофе. Купив их в ближайшем кафе, Драко сворачивает в парк и садится на скамейку. Невероятно яркое солнце, словно искусственное, светит сквозь зеленую листву.

Чертовщина какая-то. И он точно не собирается в ней жить.

Драко не торопясь расправляется с сэндвичем, морщась от вкуса кофе, и снова вспоминает все приключения, что выпали им с Гермионой. С ума сойти, если подумать, что они остались живы после всех опасностей. И как круто постоянно менялась его жизнь! От самовлюбленного папиного сыночка до ничтожества, выброшенного на окраину жизни, к человеку, который любит и которого любят.

Разумеется, если Гермиона вытащит его из этого нелепого мира, он еще столкнется и с неудачами, и с трудностями. Жизнь продолжает идти своим чередом вне зависимости от окружения, и не все в ней заканчивается справедливо даже после, казалось бы, счастливого конца. Северус, возможно, никогда больше не сможет ходить. Отец не вернется. Мать Паркинсон, насколько он помнит, постепенно теряет память. Уизли все еще достаточно бедны, чтобы позволить себе новый дом. Преступники не исчезнут, и рутина не превратится в бесконечный калейдоскоп счастливых и веселых моментов.

Но Драко готов к этому: он готов жить.

В конторку Драко больше не возвращается, блуждая по городу до самого вечера. Да, он согласен был на все, чтобы остаться с Гермионой, но теперь понимает, что окружающая реальность ему противна. Он не маггл! И никогда не хотел им быть.

— Лишь потому, что ты помнишь о магической жизни, — Вергилий неожиданно возникает рядом, шагая по каменистой дороге. — Я могу сделать так, что ты забудешь ее навсегда и останешься в этой реальности абсолютно счастливым человеком. Как говорится, незнание — сила.

Драко зло поджимает губы.

— Уволь.

— Выбор все равно придется делать, — Вергилий дружелюбно улыбается. Ничто не в силах изменить его настрой. — Либо нынешняя реальность, либо Чистилище. Но изменить что-то уже не получится.

Драко резко останавливается у решетки Мэнора.

— Значит, в настоящую реальность я вернуться не смогу? Гермиона не нашла то, что вытащит меня обратно? Не верю и не поверю никогда. Она слишком умна для этого. Просто так, знаешь ли, сто двенадцать баллов из ста возможных у Флитвика не получают.

Вергилий разводит руками.

— Нам сложно понять, чего хотим мы, а уж разобраться в душе чужого человека, даже если мы его любим — совсем непросто.

Драко машет на него рукой и, обойдя особняк с толпящимися у входа туристами, решительно идет в розарий.

Вергилий бесшумно следует за ним, невидимый для всех.

Розария нет. На его месте растут ирисы и нарциссы посреди наспех сооруженной клумбы.

— Розарий существовал только в твоем воображении, Драко, — шепчет Вергилий, касаясь его плеча. — Розы Малфоев — призрак. Окружающий мир — реален. Я даю тебе два варианта: остаться здесь, с Гермионой, забыв о магическом мире, — или вернуться в Чистилище. И здесь, и там у тебя все будет хорошо. Но решить нужно сейчас. Твое тело в Лондоне доживает свои последние минуты, без души оно не может поддерживать ресурс вечно.

Драко сглатывает. Все это время он существовал одной лишь надеждой. И свято в нее верил.

Вергилий смотрит на него ободряюще, но одновременно требовательно, как и всякий святой. Сочувствую, мол, но мучиться все равно придется.

— Что выбираешь?

Если бы сердце было живое, оно сейчас бы билось. Больше всего на свете Драко хочет только одного: жить с Гермионой в Мэноре семьей, когда-нибудь стать отцом, получить работу и путешествовать — без всяких гоблинов и войн.

Драко собирается согласиться на маггловскую жизнь. Просуществовать в Чистилище вечность еще хуже, чем ничего не помнить.

— Выбираю забыть, но остаться здесь, — мрачно произносит он, и Вергилий делает к нему шаг.

И тогда на его глазах клумбы стремительно меняются: сквозь них, из-под земли с невероятной скоростью прорастают розовые кусты, и на них распускаются розы. Белые, желтые, пурпурные — а потом одна из роз, алая, слегка увядшая, вдруг поднимается в воздух и замирает перед Драко.

Едва дыша, Драко протягивает руку и касается пальцами лепестков.

Туристы, Вергилий, Мэнор — все вокруг него вдруг растворяется, и проявляются очертания больничной палаты в Мунго. Он сидит на самом краю кровати, а в окно виден кусочек серого лондонского неба.

Напротив него на коленях стоит Гермиона и протягивает ему в раскрытых ладонях засохшую алую розу — ту самую, что он когда-то сорвал у разрушенного Мэнора и воткнул в ее волосы.

Драко завороженно берет цветок и сжимает в кулаке, потом сползает на пол и прижимает плачущую Гермиону к себе, с наслаждением вдыхая родной запах цветочного шампуня.

Гермиона вцепляется в него с такой силой, что Драко становится трудно дышать.

— Я никуда не исчезну, обещаю, — шепчет он успокаивающе и, отстранившись, берет ее мокрое лицо в ладони, с наслаждением разглядывая.

— Я тебя люблю, — шепчет Гермиона в ответ, отчаянно всхлипывая и дрожа. — Я тебя люблю, Драко.

Не отвечая, Драко нежно целует ее соленые от слез губы.

— Теперь все будет хорошо, — произносит он твердо спустя несколько секунд и помогает ей подняться на ноги. Голова кружится от чувств, и дыхание сбивается. — Обещаю.